Анатолий Степанов - Привал странников

— Достают тебя жильцы в связи с гласностью? — сочувственно догадался Смирнов.

— Еще как! — обрадованно признался Трындин и тут же задал вопрос решился наконец о главном: — Подозреваете, Александр Иванович, что могут быть серьезные злоупотребления, нарушение законности, так сказать?

— Да ничего я не подозреваю, просто не люблю, когда меня дурачат. Особенно вот так, бессмыслицей. Так говоришь, у них с бумагами все в порядке?

Смирнов встал. Встал и Трындин.

— Все в полном ажуре, я и в райисполкоме проверял.

— Может, посмотрим, что там внутри? — предложил Смирнов.

— Давайте лучше арендаторов подождем. И с ними вместе, по закону. А то мало ли что, обвинят нас с вами в превышении полномочий.

— Вон как за вас взялись! — удивился Смирнов.

— Демократизация, — констатировал Трындин. — Так что же нам делать, Александр Иванович?

— Подождем малость, Юра, — решил Смирнов и пошел в дом — завтракать.

Позавтракал и лег на диван с "Литературкой". Сквозь открытую балконную дверь пришел негромкий и мощный московский гул, под который так хорошо дремать днем. Смирнов позволил "Литературке" упасть на лицо, вдохнул с удовольствием керосинный типографский запах свежей газеты и задремал. Задремал, а затем уж и заснул.

Вместе вернулись (у подъезда встретились) Роман с Аликом и разбудили Смирнова.

Смирнов столь яростно потянулся, что свело шею. Покрутив головой, он встал и предложил:

— Пойдем свежим воздухом подышим.

Свежим-то воздухом — в Москве! Они стояли на балконе. Кругом — дымы, пары, клубы пыли, разноцветные облака черт-те чего. Они стояли на балконе и смотрели на "Привал странников", которого не было.

— Имеются соображения ума? — спросил Смирнов.

— Ни хрена не понимаю! — признался Алик.

— Внутрь бы заглянуть, — сказал Роман.

— Хотел, — сообщил Смирнов. — Но участковый не позволил. Законник.

Что-то странное произошло внизу. Бросив трудовую вахту, зарысили вверх и налево дорожные рабочие, копавшие яму посреди мостовой, засеменили туда же предподъездные бабки, твердо убежденные, что бегут, даже от винно-водочной очереди недалекого продмага отделилось несколько нестойких. Всех тащил вверх и налево азарт любопытства. Явно было.

Оповещая о беде, закричали сирены — милицейская и "скорой помощи". Торопливо переваливаясь на ремонтных колдобинах, от набережной мчались по переулку белый "рафик" с красным фонарем на крыше и серая "Волга" с синим.

— Спустимся, ребята, — приказал Смирнов.

— Вероятнее всего, автомобильная авария, — сказал Алик. Не хотелось ему на улицу.

— Машина-то наша, оперативная, не гаишная, — ответил ему Смирнов, застегнул расстегнутую до пупа рубашку и двинулся к дверям.

В соседнем переулке почти идеальным кругом стояла толпа, замыкая в себе и "скорую помощь", и милицейскую машину. Люди стояли тихо, не позволяя себе обсуждать случившееся. Значит, смерть.

— Разрешите, — скорбно и вежливо попросил у шеренги Смирнов и, повесив палку на локтевой сустав, достал свою книжечку. С книжечкой пропустили. Внутри круга медики уже не суетились, а суетились три человека в штатском. Один, приседая, а затем вытягиваясь, щелкал фотоаппаратом, второй делал отметки мелом на асфальте, третий — на корточках — осторожно рылся в карманах лежавшего на тротуаре ничком милиционера в форме. Милиционер лежал, противоестественно вывернув руки-ноги. Так живые не лежат. На тротуаре лежал труп милиционера.

— Участковый Трындин? — спросил Смирнов у спины четвертого штатского, который в суете не участвовал. Четвертый раздраженно обернулся и вдруг узнал радостно:

— Александр Иванович?

— Здорово, Леонид, — солидно поприветствовал четвертого Смирнов. Был Леонид хорошего роста, складный, франтоватый, на артиста Абдулова смахивал.

— В Москве, а к нам не зайдете, — укорил он Смирнова.

— А что мне у вас делать?

— Как что? Пообщаться, соскучились мы без вас.

— Соскучились? — непонятно спросил Смирнов и повторил вопрос, кивнув на тело: — Участковый Юрий Трындин?

— Участковый Юрий Трындин, — соболезнуя голосом, подтвердил Леонид.

— Что случилось?

— С крыши сорвался.

— Прямо-таки и сорвался?

— Сейчас здесь закончим и наверх пойдем, пощупаем, что и как.

Смирнов глянул вверх, на крышу пятиэтажного доходного дома, каждый этаж которого — полтора нынешнего. Высоко. Очень высоко.

— Я с ним утром разговаривал, — сказал Смирнов. На труп он не смотрел, не хотел смотреть. — Что ж ты так, Юра Трындин?

К Леониду подошел третий в штатском — совсем еще молодой, — протянул сложенный вчетверо лист бумаги:

— В кармане нашел. Прочти, Леня.

Леонид развернул бумагу. Смирнов нахально заглянул в нее через Леонидово плечо. Леонид обернулся на него, но ничего не сказал. Стал читать бумагу. Читал и Смирнов.

"Околоточный! Пока ты даром копытами топочешь, малолетки ширяются как хотят. На твоем участке, козел. Коробейников сдавать не в моих правилах, а склад их сдам. На крыше шестого дома, под правым скатом слухового окна. Целуй меня в тухес за подарок, лох".

Печатными корявыми буквами все это было написано. Смирнов спросил:

— Вечерком ко мне можешь заглянуть, Леонид? Я вон в том доме живу у приятеля. — Смирнов тростью указал на видимый отсюда Аликов дом. — Пятый этаж, квартира восемнадцать. Я ведь с Трындиным утром сегодня разговаривал.

— Загляну, — пообещал Леонид. — Обязательно загляну. — Он смотрел, как санитары задвигали в свою карету носилки, на которых было то, что осталось от участкового Трындина.

— Не буду мешать. Работай, — сказал на прощанье Смирнов и выбрался из круга. Роман и Алик ждали его. Они были в курсе: предподъездные бабки рассказывали шепотом каждому подошедшему в кругу все в подробностях.

— Пошли домой, Саня, — предложил Алик, и они пошли домой.

Обедать расхотелось. Они попили чаю и уселись смотреть по видео (Алькина гордость — японский телевизор с декой) "Французского связного". По экрану бегал хулиган Хекмэн, беспрерывно стреляя с матерясь на английском языке. Отвлеклись и увлеклись. Когда Хекмэн напоследок, по запарке, укокошил агента ФБР и упустил мирового злодея и политического супербосса Шарнье, Алик загоготал радостно:

— Все, как у вас, бойцы невидимого фронта! Главного никогда не ловите!

— Красиво работалось, — с завистью сказал Смирнов.

— Им легче: дави негров, пали сколько хочешь, разбивай любой автомобиль, все сходит с рук, — завистливо констатировал Казарян.

— Да я не про сыщиков, я про киношников американских, — невинно пояснил Смирнов.

— Меня кусаешь, значит, да? — всерьез обиделся Казарян.

— Кого же еще?

— А если бы ты у меня на картине милицейским консультантом был, позволил бы такое про нашу жизнь?