Наталья Андреева - Капкан на мечту

Городок, в котором обитали родители Хорьковы, был крохотным и бедным, поэтому нутрия, какой бы паршивой она ни была, никак не могла в нем затеряться. Юлий с самого начала был уверен в благополучном исходе. Но мама еще с месяц ходила, опустив глаза. Ей казалось, что все тычут в нее пальцем:

– Вот эта подлая женщина хотела загнать чужую нутрию!

И просить этих людей нанять дорогого адвоката по уголовному праву?! Да еще для работы с такой серьезной статьей: преднамеренное убийство! Можно представить себе, что это будет за адвокат!

Поэтому Юлию пришлось пока довольствоваться социальным. Адвокат оказался совсем еще зеленым, лет двадцати с небольшим, только-только со студенческой скамьи. На консультации с клиентом он откровенно скучал и зевал. Гораздо больше адвоката интересовал его новенький айфон, который лежал на столе между правозащитником и его клиентом. То и дело раздавался тихий свист, означающий, что пришла очередная эсэмэска. Похоже, адвокат ссорился со своей девушкой или, напротив, мирился. Он то и дело фыркал, пожимал плечами, недовольно морщился и без конца переспрашивал у Юлия:

– Простите, что вы сказали?

Ему было откровенно наплевать, посадят его клиента за убийство или, напротив, оправдают. Чтобы преодолеть это безразличие, Хорьков охотно предложил бы адвокату деньги, если бы был уверен в том, что это поможет. Хорьков подозревал, что он у парня вообще первый клиент. Так сказать, общественная нагрузка. Когда Хорьков предложил своему адвокату присутствовать на очередном допросе, тот откровенно удивился:

– Простите, что вы сказали? Не, не могу! У меня тут… – и он торопливо схватил айфон, в очередной раз просвистевший о проблемах в личной жизни. И, уткнувшись в него, адвокат напрочь позабыл о сидевшем напротив Юлии Хорькове. Пришлось отражать атаки следователя в одиночку.

«Я никого не убивал, поэтому скоро все разъяснится», – утешал себя Хорьков, идя на очередной допрос. Юлий очень удивился, увидев в кабинете заплаканную Сонечку. На столе перед ней лежало что-то, прикрытое газетой. Из самого жирного заголовка Юлий узнал, что поп-дива со скандальной репутацией опять разводится. Стране не было дела до страданий Юлия Хорькова, она смаковала подробности личной жизни очередной знаменитости.

Хорьков вздохнул и сел, после того как ему было предложено. Задав положенные по протоколу вопросы, следователь перешел к сути.

– Вот, Юлий Каевич утверждает, что вы, Софья Яковлевна, постоянно конфликтовали с его супругой, Розалией Карловной. – Выдав это скороговоркой и ни разу не перепутав отчество, следователь удовлетворенно кивнул и уставился на Хорькова: ну-с? Что вы на это скажете?

– Да, это так, – кивнул он.

– В’гёт’ в’гёт, в’гёт! – Сонечка отчаянно картавила, это был, на взгляд Хорькова, ее самый серьезный недостаток. Вот и сейчас Юлию захотелось заткнуть уши. – Я очень любила несчастную Г’азалию.

– Вы же бизнес не могли поделить, – напомнил Сонечке Хорьков. – А когда я к тебе приехал в тот день, когда нашел Розалию мертвой, ты мне что сказала? Уступи мне свою долю. Подождать не могла, пока тело подруги, которую, как ты говоришь, любила, предадут земле?

В ответ на это Сонечка еще горше заплакала. Отняв от глаз накрахмаленный платочек, она затуманенным взором уставилась на следователя, явно чувствительного к страданиям женского пола, и проникновенно заговорила:

– Может быть, между нами и были какие-то недо’газумения. Но исключительно по г’аботе. У нас очень г’азные вкусы, поэтому мы долго согласовывали ассог’тимент. Но во всем остальном… – она опять приложила к глазам платочек. – Мы ведь с Г’азалией дальние г’отственницы. Мы очень дг’ужили…

– Значит, вы знали о ее болезни? – сообразил следователь. Как еще проверить, насколько доверительной была эта дружба? – О том, что у нее был рак в последней стадии?

– Да, – кивнула Софья. – Я все знала! – она торжествующе посмотрела на Хорькова. Тот враз онемел. Выходит, еще одна баба знала?!

– Так, – довольно потер руки следователь. – Но мужу ничего не сказали?

– Нет. Не сказала.

– Но почему?

– Он очень плохой человек. Я пг’осто увег’ена, что он жил с ней только из-за денег. Это так бг’осалось в глаза. Г’азалия до последнего надеялась, что все обойдется. Что она попг’авится. А наш бизнес она хотела оставить мне. Ему, – Софья кивнула на Хорькова, – она вообще ничего не хотела оставить.

– Чем же он так пг’овинился? Простите, – следователь от смущения закашлялся. – Само собой вырвалось.

– Как я стг’адаю из-за дефекта г’ечи, если бы вы знали! Сколько я ходила к логопеду, сколько денег потг’атила, – Софья опять собралась заплакать. – Мне ничего не помога-а-а-ет…

Следователь торопливо схватил стакан с водой и залпом его выпил.

– Уф! Больше не повторится, – сказал он, грохнув пустой стакан на стол. – Прррродолжайте, Софья Яковлевна.

– Про Г’азалию и ее мужа? – следователь кивнул. – Она не хотела, чтобы после ее смег’ти он снова женился. А кому он нужен без денег? Жалкий тип. Он и с деньгами-то никому не нужен. Г’азве что какой-нибудь пг’оститутке. Уважающая себя женщина никогда не будет иметь с ним дела!

Потерявший дар речи Юлий Хорьков, наконец, осознал, как он ошибся в Сонечке. Да, собственно, и в себе. Насколько завышена его самооценка. Даже эта вобла сушеная, наверняка старая дева, считает его жалким типом!

– Почему же ваша родственница в таком случае не написала завещания? – поинтересовался у Сонечки следователь.

– Она не успела, – та вновь всхлипнула. – Все случилось так неожиданно… Он навег’няка подозг’евал, что его хотят лишить наследства. Потому и убил ее, – и Сонечка все-таки разревелась. Следователь вновь торопливо стал наливать в стакан воды. На этот раз всю воду выпила Сонечка.

– Врет же! – теперь не выдержал Хорьков. От возмущения он опять заговорил. – Ничего Розалия писать не собиралась! Никакого завещания! Все это бред!

– Ну хорошо… Софья Яковлевна, успокойтесь… А как вы объясните это, Хорьков? – следователь поднял газету, и Хорьков увидел связку ключей. Его собственные ключи изъяли при задержании, поэтому двух вариантов тут быть не могло: это запасные ключи от их с Розалией квартиры. Тот самый комплект, который Юлий передал Ульяне Схованской вместе с фотографией, а потом подбросил Софье. Та перестала плакать и теперь тоже смотрела на ключи, прижав к тонким губам белоснежный платочек.

– Это… Это ключи, – промямлил Хорьков.

– Да я вижу, что ключи. Вы зачем их подбросили несчастной женщине? – следователь кивнул на заплаканную Софью. Вид у нее и в самом деле был несчастный.

– Я? Подбросил?! – попробовал возмутиться он.

– Неубедительно, Хорьков, – поморщился следователь. – Актер из вас хреновый.