Лариса Соболева - Это знал только Бог

Излагать подробности – лишнее. Давнишняя профессия наложила свой отпечаток – предположения, подозрения, мысли Вячеслав хранил внутри себя. Да и зачем попусту тратить красноречие, если в арсенале одни иксы?

Вдруг Серафим поднял глаза на него и с жаром спросил:

– Как вы думаете, вдруг ребенка на самом деле подменили, а Милу преследовали какие-то люди? Какова их цель? Выкуп хотят получить?

– А вы готовы заплатить? – скептически спросил Вячеслав.

– Я не богач, но у меня квартира, машина… Это все глупости, – в сердцах махнул он рукой.

Серафим опять поник, как замерзший камыш над прорубью. Однако утешить, обнадежить его нечем, Вячеслав засобирался:

– Нам пора.

– Вы ничего не выпили… – робко напомнил Серафим.

– Как-нибудь в другой раз, – пожимая на прощание руку, сказал Игорь. – Мы будем держать тебя в курсе дел.

– Каких? – заинтересовался Серафим. – Я не понимаю…

– А вам не надо понимать, – на этот раз сказал Вячеслав. – Все наладится, я уверен. Мы постараемся, чтоб наладилось.

Алик ждал в машине, едва Игорь с Вячеславом упали на сиденья, он закидал их вопросами:

– Ну? Что он сказал по поводу «санатория»? Почему туда попала Милка? Как она вообще туда попала?

По дороге ему вкратце пересказали разговор с Серафимом, Алик диву дался:

– Милка побила девчонку и мужика?! Ну, ребята… Да нет, этот Серафим заливает. Милка – драчунья? Не может этого быть. И что теперь делать?

– Послушаем вторую сторону, – ответил Вячеслав. – Алик, вы покажете дорогу к психушке? Как у вас завтра со временем?

– Отпрошусь, – пообещал он. – Чего только не сделаешь ради бывшей жены.

На следующий день уже в одиннадцать утра были на месте. Территория больницы, расположенной на краю деревни, была густо засажена деревьями, на которых уже лопались почки, аромат стоял лесной.

– Должно быть, здесь летом хорошо, – предположил Игорь. – Зелень, не жарко, тихо.

– Ага, – подтвердил Алик. – А за больницей речка и ва-аще не хватает надписи «Добро пожаловать».

– Посмотрим, как нас примут в этом раю, – выбираясь из машины, бросил Вячеслав. – Игорь, идемте со мной, вы мне нужны для солидности, сойдете за телохранителя. Алик покараулит машину.

Но у въезда их не пустил… дед-охранник. Смешно: что он тут охраняет? Они объяснили, что прибыли к главврачу, только после этого дед пропустил. Направляясь к главному корпусу, Игорь начал тему, волновавшую и Вячеслава:

– Скажите, это возможно – найти преследователей Далилы?

– Честно? Пока нет. Я надеюсь на Милу.

– А чем поможет Мила? – изумился тот.

– Видите ли, Игорь, на мать и дочь почти одновременно обрушился град неприятностей. Совпадением это, мне кажется, назвать нельзя, кто-то методично пытается уничтожить их. Но это все, что я пока могу сказать.

Главврач встретила их весьма приветливо, с неким кокетливым ожиданием, словно два любовника явились разом и она им обоим рада.

– Мы бы хотели повидаться с Милой Чибис, – перешел к делу Вячеслав.

– А вы кем ей доводитесь? – полюбопытствовала она.

– Родственник.

– А почему без мужа приехали?

– А он очень занят на работе. Я проездом, узнал от Серафима, что она лежит здесь, вот и приехал проведать ее.

– К сожалению, это невозможно.

У Вячеслава уголки губ поползли вниз, но тон был лукавый:

– Как это – невозможно?

– Первые две недели мы не допускаем к больным родственников ввиду опасности ухудшения самочувствия.

– Простите, что? – подался к ней корпусом Вячеслав. – Я не ослышался? Вы не разрешаете видеться с родственниками? Я не в тюрьму попал?

– В интересах больных не разрешаем, – проигнорировала она шпильку. – Здесь за каждого больного несем ответственность…

– Понял! – Вячеслав ударил в ладоши, улыбнулся. – Сколько?

– Я сейчас позову санитаров, и вас выставят вон, – козырнула неподкупностью врач.

– А теперь вы не поняли. Я хорошо оплачу свидание, всего десять минут. Моего телохранителя не бойтесь, он немой, никому не расскажет.

Сильнее слов зрительные рефлексы, подающие сигнал в отдел мозга, где укоренилась жадность. Вячеслав намеренно растягивал фразы, доставая бумажник, раскрыл так, чтобы в поле зрения врача не попали рубли. Отсчитывая зеленые купюры, он исподлобья следил за ней. Алчность сверкнула в зрачках, но, очевидно, она испугалась провокации:

– Уходите. Немедленно.

– Не хотите денег? – вскинул Вячеслав подозрительно наивные глаза.

Захлопнув бумажник, он положил его в карман, а оттуда рука его вернулась с пистолетом. Он не стал направлять его на заледеневшую женщину, просто рассматривал оружие со всех сторон. Наконец посчитал, что впечатление произвел, заговорил несколько развязно:

– Сейчас вы прикажете привести Милу. И не надо шума, я этого не люблю. Трупы мне не нужны, мы мирные граждане. Иногда. Правда же? – лениво повернул он голову к Игорю, тот утвердительно кивнул. – Вот. А если сюда набегут, то… пуль у нас на всех хватит. Правда?

Он снова повернул голову к Игорю, который достал пистолет из кармана и сунул его за пояс. На грубом лице врачихи задергались мышцы – нервный тик. Она встала из-за стола, притом задела журнал, тот упал на пол, поднимать не стала, подошла к двери. Игорь переместился к стене и ласково смотрел на нее, без всяких угроз, играть так, как Вячеслав, он не умеет. Но она, кажется, расценила ласковый взгляд по-своему, распахнула дверь, истерично крикнула:

– Чибис ко мне! – Из коридора отозвался неразборчивый женский голос. – Я же сказала: Чибис ко мне в кабинет!

Игорь непроизвольно охнул, увидев Милу: глаза ввалились, кожа серая, щеки впали, короче, ходячий труп. А она, едва до нее дошло, кто перед ней, кинулась ему на грудь:

– Заберите меня отсюда, по… пожалуйста. Я не могу… умоляю…

Дальше слезы и рыдания не дали ей говорить.

– Это вы называете лечением? – указав на Милу, сказал Вячеслав. – Мы забираем ее.

– Вы не имеете права… – залопотала врач.

– Имею, – мягко произнес он. – И заберу. Меня не удовлетворяет лечение.

– Я сообщу куда следует! Это похищение!

– Попробуй только, – прошипел Вячеслав свирепо. – И калечить людей будет некому.

Беспрепятственно вышли с территории больницы. По дороге в город к Миле не приставали с расспросами, она же, забившись в угол, сидела с закрытыми глазами.

– Мама! – вскрикнула Мила, когда вошла в номер.

И снова слезы. Но не Далила ревела в три ручья, она просто обняла дочь, похлопывала ее по спине, успокаивая, и молчала. Потом Мила поплелась в ванную, мылась полтора часа, а все ее ждали. Одежды у нее не было, не сообразили забрать из камеры хранения, поэтому на голое тело она надела халат матери. Из ресторана принесли еду, правда, ела Мила неохотно.