Эдуард Фикер - Современный чехословацкий детектив [Антология. 1982 г.]

Утреннее солнце бросало на стекла странные блики, и они — вместе с отражениями заморских деревьев внутри — напоминали полотна сюрреалистов и кубистов.

— Любопытно, — произнес за спиной Матейки Михал Экснер.

Маэстро Матейка выронил кисть и слабо вскрикнул.

— Простите, я не хотел вас напугать, — извинился Экснер.

— Нет, нет. Ничего, все в порядке. — Художник поднял кисть, руки у него слегка дрожали. — Все в полном порядке. Я как-никак человек пожилой. Да, здесь красиво. Я ведь говорил вам, что уже давно собираюсь писать оранжерею.

— Пожалуй, страшновато даже, — проговорил капитан Экснер. — Как сверкает… и эти выпуклости. А за стеклами еще и пальмы! А в общем-то, искусство должно вызывать страх или радость, правда, маэстро? — добродушно добавил он.

— Как сказать…

Потом они больше получаса молчали. Матейка охрой и зеленью подготовил основной тон.

Экснер вздохнул.

— Да, непростое это дело — живопись.

— Скучно стало?

— Нет. Я никогда не скучаю, маэстро. Скучают дураки. Кто любознателен, тому скучать некогда.

— Вы хотите сказать, что вы не дурак и что вы любознательны?

— Какой дурак скажет о себе, что он дурак?

— Тоже верно.

Михал Экснер откашлялся.

— Послушайте, маэстро, вы ведь сегодня шли вовсе не писать? Вы хотели посмотреть, что делается у мельницы. Весь город только об этом и говорил.

— Вы ясновидец. Что ж, не вам одному свойственна любознательность.

— Мелочи я всегда угадываю. Когда дело касается глупостей, мне все ясно как день. А вот важные вещи от меня частенько ускользают. Ужасно не везет порой.

— При вашей профессии это большой минус, да? — заметил маэстро Матейка.

— Да, — хмуро признал капитан Экснер. — И как раз здесь, в Опольне, у меня возникла сложность…

— А в чем дело?

— Видите ли, я хотел бы знать, маэстро… — Экснер замолчал.

Войтех Матейка продолжал тщательно наносить краски на холст.

— Что же вам неясно в Опольне?

— У пана Рамбоусека наверняка были дома деньги. Много денег.

— Наверняка, молодой человек.

— Я никак не могу решить одну задачу, маэстро.

— Какую?

— Куда вы их спрятали? — произнес Экснер задумчиво.

У Войтеха Матейки дрогнула рука. Он поднес кисть к палитре.

Рука успокоилась.

— Не понял…

— Я спросил вас, маэстро, куда вы спрятали деньги Болеслава Рамбоусека, — сказал Михал Экснер очень спокойно.

— Какие деньги? — удивился Матейка. — Никаких денег он мне не давал.

— Разумеется, не давал. Вы их взяли. Маэстро, еще раз я спрашиваю вас: куда вы после убийства Болеслава Рамбоусека спрятали его деньги?

— Однако, голубчик! Вы меня оскорбляете! — Художник перестал работать и пронзительно взглянул на Экснера.

— Я так думаю, — начал Михал Экснер тоном инструктора Добровольного общества содействия армии, разъясняющего, как надо бросать ручную гранату. — Я знаю, что пана Рамбоусека убили вы. Но не могу догадаться, куда вы спрятали деньги. Впрочем, надо признать, пока я их не очень-то и искал. Некогда было. Не до того…

— Послушайте! Послушайте! — У Войтеха Матейки вздыбились волосы вокруг берета. — Вы понимаете, что́ вы говорите? Да вы!..

— Понимаю, — сказал капитан Экснер. — Я знаю совершенно точно. Я нашел ваш вельветовый костюм. Экспертизы мы проводим основательно. Но я уже сейчас знаю, что костюм ваш. Без экспертиз. В подкладку завалился дамский носовой платочек. Да, дамский, с монограммой. Эм-ша — Марта Шустрова. Еще несколько часов, и я вас полностью изобличу. А пока я вас обоснованно подозреваю. И через минуту арестую по подозрению в убийстве. Так что о деньгах мы все равно будем беседовать. Но они интересуют меня, ибо я не могу найти разгадки.

Войтех Матейка побагровел. По лицу его стекал пот.

— Вы болтун, голубчик.

— Маэстро, вы единственный, кроме сотрудников общественной безопасности, знали, чем был убит Рамбоусек. И пани Рамбоусековой об этом сказали вы. Пан Вондрачек не имел и не имеет представления о том, как убили Рамбоусека. Я с ним говорил.

Войтех Матейка складывал свои принадлежности.

— Не понимаю, чего ради теряю с вами время на пустую болтовню.

— А вы прикиньте сами, — продолжал Экснер спокойно. — Мне известно также, почему вы его убили. С нашей точки зрения, это — убийство с целью ограбления, с вашей — инсценировка убийства с целью ограбления. Деньги вы взяли в придачу, вероятно чтобы сбить нас со следа. Прежде всего вам было важно уничтожить Рамбоусека-художника.

— Смешно! Нелепо! Рамбоусек — художник! Да он был пачкун! С какой стати убивать пачкуна-дилетанта?!

— Вы лучше меня знаете, что Рамбоусек был талантливее вас. К нему пришла известность. Вас знают в областном городе. В конце концов, вы учились в Академии. Но таких художников, как вы, о-ей сколько! А Рамбоусек был оригинален. Настоящий фейерверк замыслов и находок. А его краски! И вы возненавидели его творчество. Если б Рамбоусека признали только здесь, в Опольне… Тогда бы можно было махнуть рукой. Но он вышел в мир! И это для вас был нож острый. Вот вы и уничтожили и его самого, и его произведения. И все же — где вы спрятали деньги?

Войтех Матейка поднялся и зашипел:

— Пижон паршивый! — И растянул лицо в любезной улыбке.

Михал Экснер грустно покачал головой.

— Зря вы меня обзываете. Ограбление и то, что произошло в его квартире, гвоздем засело у меня в голове. Не вы первый, не вы последний, кому я словно кость в горле. Нет на свете человека, — продекламировал капитан Экснер, — милого для всех…

Матейка решительно направился к площади. В руках он сжимал этюдник и чемоданчик.

— Вот видите, — сказал Экснер, приноравливаясь к его шагу. — Точно так же вы носили этюдник и когда ходили в вельветовом костюме, и точно так же, на тех же самых местах, пачкали его свежими красками.

Матейка остановился.

— Топора у вас при себе нет, — констатировал капитан Экснер, — можете стукнуть меня чемоданчиком. Но вам со мной ведь не справиться. Войтех Матейка, — официальным тоном произнес капитан Экснер, — я должен арестовать вас по подозрению в убийстве Болеслава Рамбоусека с целью ограбления. А сейчас, — добавил он, — вы пойдете рядом со мной. И будете держаться достойно. Площадь полна людей. Иначе я брошу тут все ваше барахлишко и уведу вас силой.

Окна археологического запасника были открыты в летнюю ночь. На столе стоял канделябр. Пламя свечей робко подрагивало. Ночные бабочки метались вокруг, не ведая, что ищут гибели.

Они сидели в креслах вокруг стола. Длинные волосы Лиды Муршовой отливали золотом, в очках Эриха мерцали блики от свечек. Эрих строго усмехался. Капитан Михал Экснер сидел, положив ногу на ногу, свесив с подлокотников кисти рук. Доктор Яромир Медек время от времени смущенно поглаживал лысину, особенно когда взглядывал на Лиду, которая ненароком легонько касалась босой ногой щиколотки Экснера.