Олег Волынец - Серебро и свинец, иной вариант

А замполита глодала старая обида на венгров, которые почему-то предпочитали верить своим продавшимся мировому империализму лидерам, а не ему, советскому капитану, а заодно и на тех неустойчивых типов, которые после общения с венграми начинали задавать неправильные вопросы.

Зато сейчас… сейчас перед Бубенчиковым открывались такие перспективы, что прямо дух захватывало. Он понял это, едва майор Краснов пересказал ему увиденное в деревне. Перед ним лежала погрязшая в феодальной дикости, раздробленности и невежестве страна… даже не страна, а мир, целый новый мир, и именно он, генерал-майор Бубенчиков, принесет в него ту самую ленинскую искру, из которой впоследствии возгорится… Возгорится, несмотря на некоторые опасения чекиста, что мол, его смущает местный феодализм лучшим отношениям к крестьянам и большей обоснованностью прав на власть местных владетелей, чем известно по учебникам истории.

БТР нервно дернулся и замер.

Замполит сморщился. Он не любил, когда его сбивали с мысли.

— Что случилось? — грозно осведомился Бубенчиков. — Почему стали?

— Со второй машиной проблемы, — отозвались из водительского отсека.

— Серьезные?

— Ах… извините, тов-ген-майор, неизвестно. Заглохла и стоит посреди дороги, как…

Бубенчиков задумался. Техника в группировке ломалась постоянно — и не только из-за специфики местных условий. Несмотря на строжайший приказ укомплектовать части ограниченного контингента самым лучшим, многие командиры, похоже, просто увидели очередной шанс избавиться от подлежащих списанию единиц.

— Объехать можно?

— Так точно.

— Продолжайте движение, — распорядился замполит. — И передайте — если в течение получаса не починят, пусть вызывают вертолет.

— Есть, тов-ген-майор!

Пейзаж по эту сторону гряды отличался от привычной Бубенчикову непролазной чащобы вокруг лагеря. Узкая дорога петляла мимо поросших соснами холмов, то пронзая заросли шиповника, то вылетая на широкий луг. Потом над БТРом сомкнулись вдруг ветви боярышника, образовавшие тесный коридор, и так же внезапно расступились, открыв взгляду россыпь домиков, окруженную разноцветными лоскутами полей.

БТРы выскочили на то, что с натяжкой можно было счесть за деревенскую площадь, и затормозили, окутавшись пыльными облаками.

Выскочившие десантники образовали вокруг них цепь. Двое последних помогли выбравшемуся на крышу старшему лейтенанту втащить туда же Бубенчикова и Леву, а затем вытащили из БТРа и развернули спешно изготовленный на базе кумачовый транспарант. Надпись на нем была исполнена эвейнскими рунами, которые показал Леве друид Тауринкс, и означала, как казалось переводчику, "Слава трудовому эвейнскому народу". (Бубенчиков поначалу хотел написать "Земля — крестьянам, власть — Советам", но его кое-как отговорили.) Бедность словарного запаса могла и тут сыграть с Левой злую шутку — то, что получилось у него в результате, иначе как издевательством назвать было трудно, — если бы Тауринкс не забыл упомянуть, что в эвейнском, как и в большинстве языков, не обзаведшихся собственным алфавитом, а перенявших чужой, правописание изрядно разнится с произношением. В результате на транспаранте красовался старательно выведенный бессмысленный набор рун.

— И запомните, товарищ переводчик, — обратился размахивающий мегафоном Бубенчиков к отодвинувшемуся на всякий случай Шойфету, — старайтесь переводить как можно ближе к моему тексту.

— Постараюсь, — кивнул Лева. — Но, понимаете, для многих слов у местных жителей просто нет аналогов…

— А-а… — досадливо отмахнулся замполит. — Главное — правильное желание…

Он устремил свой взор на начавшуюся собираться перед БТРами толпу.

На этот раз, отметил про себя Лева, в ней почему-то преобладали мужчины. И вообще народу было значительно меньше, чем в том селении, где они побывали с Красновым, хотя по количеству домов это село уступало ненамного.

— Мало их чего-то. — Старший лейтенант, похоже, пришел к такому же выводу. — Попрятались, что ли?

— Неважно! — отмахнулся Бубенчиков. Замполит еще раз покрутил в руке мегафон и скомандовал: — Начинаем.

На всякий случай Лева зажмурился.

— Здравствуйте, товарищи! — выдохнул Бубенчиков и замолчал.

Лева потянулся было за мегафоном, но тут замполит ожил.

— Здравствуйте, дорогие товарищи крестьяне! — проорал он в мегафон и снова замолк.

До Левы начало доходить. Паузы замполит оставлял по профессиональной привычке — в них как раз должно было укладываться ответное "здрав-ряв-трям".

Замок Бхаалейн Тауринкс ит-Эйтелин заметил издалека. Трудно было не приметить его. Вокруг кирна на добрую лигу раскинулись луга, да и лес, начинавшийся за ними, был редок и ухожен. Видно, помянутый деревенскими друид кудесил больше вкруг владетельского жилища. По-человечески Тауринкс мог его понять, но полагал, что в гильдии таким не место.

А вот чего не было близ замка, так это домов. Обычно — к этому привык друид за годы своих странствий и полагал, что иного не встретит, — рядом с кирном вырастала своя деревня. В краях приграничных селиться около замка безопаснее — в случае чего и дружина под боком, и на заезжего негодяя купеческой наружности и драконьего нутра недалеко жаловаться, да и вообще… В землях срединных ночного налета могли опасаться разве что излишне блюдущие девичью честь молодки, но кто-то все равно стремился присоседиться к владетельскому жилью — не то по старинной привычке, не то в ожидании неких благ, которые вот-вот посыплются из бойниц.

Рядом с кирном Бхаалейн ни одного домишки не было. Сразу за стенами плескался ров — на взгляд Тауринкса, не слишком широкий, зато заселенный, как увидал друид, приблизившись, молодыми пресноводными дракончиками. Чародей одобрительно покивал. Видно, ящеров запустили в ров недавно — у многих еще не отвердели гребни на хребте, — и, судя по крупным головам и раздувшимся белым пузикам, потчевали до отвала. Когда подрастут, держать их следует впроголодь — тогда они, передравшись, изведут самых слабых, и во рву останется три-четыре настоящих чудовища, способных перекусить напополам собакомедведя вроде того, который был убит ши.

Мост был опущен, а надвратная решетка — поднята: видно, замковая стража не слишком опасалась нападения. Да и кто осмелится покуситься на покой кирна? Дикие звери не подходят близко к человеческому жилью, а дикие люди с Беззаконной гряды предпочитают пощипывать купеческие караваны да взимать дань с наотшибных деревушек. Даже часовой у ворот, приметив гильдейский знак на груди Тауринкса, пропустил друида без единого слова.

Тауринкс шел по замку уверенно, не выказывая ни усталости, ни неуверенности, хотя его обессилило и исцеление, и неуверенность от увиденной жизни ши одолевала.