Лариса Светличная - Неудачная дача

— Степан, ну, где ты там, весь матч пропустишь, — позвал его Никита.

— Наши все равно проигрывают…, - но к телевизору подошел.

Елена поняла, что бросать на него призывные взгляды бесполезно, и в споре за внимание парня между девушкой и футболом последний лидирует. Это не могло ее обрадовать, поэтому она решила сорвать раздражение на младшей сестре.

— Настасья, иди дочитывай книгу великого классика.

— Ну что я тебе плохого сделала?

— Книги учат разумному, доброму и вечному.

— Врать только не надо. Какому там доброму, если мы всей семьей читали эти книги, а с родным двоюродным дедом не разговариваем, а живем в одном доме. Папа с мамой с ним ругаются, сколько себя помню.

Настя не ошиблась ни словом. Дача действительно являлась большим домом на двух хозяев. Строил ее прадед на месте еще более старой постройки. Прадед этот наивно полагал, что два его сына будут дружно и счастливо жить в одном доме. Однако сыновья терпеть друг друга не могли. Вместо того, чтобы продать каждый свою половину, разъехаться и забыть друг о друге, они жили рядом, мучаясь и строя друг другу пакости. У одного сына детей не было, а у второго была семья — жена, сын, невестка и две внучки — Елена и Настя. Несколько лет назад их дед умер, но вражда семейств не прекратилась.

— Во первых, это — дача. Во вторых, дом разделен на две части, входы отдельные. В третьих, не впутывай посторонних людей в семейные проблемы, — отмахнулась Елена.

— Миля не посторонняя, — не согласилась с ней Настя. — А я и без этой тупой книжки добрая и разумная. Вот возьму и прямо сейчас помирюсь с двоюродным дедушкой.

— Хватит ерунду молоть.

— Не верите? — взвилась Настя. — Ждите. Я скоро вернусь.

Девочка выскочила на улицу, хлопнув дверью, и сразу исчезла в горелом тумане. Кошка шмыгнула за ней. Запах пива ее не прельщал, и она вспомнила про мышей.

— Зачем ты отпустила ребенка к своему полоумному деду? — спросила я.

— Пускай сходит, — уткнулась в журнал Елена. — Он на нее матом наорет и выгонит. Все как обычно.

— Почему вы с дедом ругаетесь? Взрослые вроде люди.

— Я не ругаюсь, мне он не нужен. Это родители, а до них мой родной дед. И половину дома этого продавать не хотят. Говорят, он умрет, все нам останется, мы единственные наследники. А я видеть не могу и эту дачу и этого деда.

— Гол! — донеслось дружное трио от телевизора.

— Как мало мужикам для счастья надо. Сейчас есть запросят.

— Лена, а есть что съедобное? — спросил Никита.

— Все на столе. И вообще у нас самообслуживание, — не шевельнулась подруга.

Кстати, вроде бы уже обед. Что у нас там на столе? Хлеб? Отлично! Копченая колбаса? Замечательно!

Все присутствующие подтянулись к столу и расселись на стульях, начав что-то есть, кому что досталось. Притихшую Настю, которая вошла в гостиную, никто не заметил или не обратил внимания.

— А что все едят? — спросила она.

— Кто что нашел, то и едят.

— Я тоже хочу.

— Ну, ищи.

Насте почему-то попадались только пустые упаковки, но она все равно подгребала их себе.

— Наши молодцы, выиграли все-таки! — радовались парни, запивая триумф пивом. — А то вышли сначала на поле как мертвые.

— А можно про мертвых спросить? — стараясь всех перекричать, сказала Настя.

— Насть, что-то ты странная вдруг сделалась. Пора бы привыкнуть, что дед матом орет, — подцепив на вилку что-то съедобное, как сделала бы в дорогом ресторане, а не на дачной пирушке, пожала плечиками Елена.

— Он не орет. Я и хотела про дедушку спросить. Если он лежит, не шевелится и у него в животе нож торчит, это значит, он мертвый? Да?

— Чего-чего?

— Если он лежит, не шевелится…

— Как это мертвый? — прошипела Елена, внезапно потеряв голос.

— Не веришь, сходи сама и посмотри, — обиделась девочка.

— Ни за что!

— Настя, хватит сочинять, — прикрикнул Степан.

— Я не сочиняю! Я зашла мириться, а он с ножом в животе лежит. Сходите и сами посмотрите.

— Не пойдем, — чуть ли не хором сказали парни.

Потом все почему-то повернулись ко мне.

— Я схожу, — согласилась я.

Бутерброд, не скучай, я вернусь и тебя доем.

— Настенька, сестричка дорогая, сознавайся, это шутка такая, да? Ты классиков начиталась.

— Начиталась, сами весь день заставляли. Только у Достоевского в книжке не нож, а топор, и не дедушка, а бабушка.

— Мне сейчас плохо будет, — прошептала Елена, и Антон стал ее обмахивать пустым пакетом от рыбы.

— Надо что-то делать, — сказала Настя.

— Подождите, Миля вернется и все расскажет, — сказал Никита.

— А мне вы, значит, не верите? — насупилась Настя.

— Я не верю, — сказал Степан, но со мной пойти не захотел.

— Да там все как в фильме ужасов было! И нож, и кровь, — воскликнула Настя.

— Детям нельзя позволять фильмы ужасов смотреть, у них потом глюки, — сказал всем Степан, а потом повернулся ко мне: — Ну, что сидишь? Ты идешь или нет?!

— Иду.

— Так иди. Вернешься, все расскажешь.

Настю трясло, Елена была перепугана до синевы. Надо их успокоить. Вполне возможно, что дед или пьяный, или просто решил напугать внучатую племянницу. Вдруг Настя вообще ошиблась и приняла спящего за мертвого. Схожу и проверю.

Парни смотрели на меня с ухмылками. Не поверили они Насте, или решили, что мы устроили розыгрыш специально для них. Только почему-то не замечали, что Настю трясет, а Елена белее стены.

— Волнуешься? — продолжал издеваться Степан. — Но я — джентльмен. Позвольте проводить вас до калитки, мадемуазель.

— Провожай. Ботинки только обуй, на улице змеи ползают.

— Ах, спасибо за предупреждение! Как удачно, что я прихватил новые кроссовки! — ржал Степан.

Я сунула ноги в черные блестящие калоши и стала ждать провожатого.

Никита сел за стол и сделал вид, что увлечен пакетом с сухариками. Взгляд Антона метался по нашим лицам, ища, где задержаться, но интеллект сделать выбор не позволял.

Степан присел на стул, сунул обе ноги в кроссовки и заорал матом, забыв о присутствии женщин и детей, то бишь нас с Еленой и Насти. Гадать, что приключилось, нам не пришлось.

— Кошка паскудная! — орал Степан. — Нагадила, тварь, в мои новые кроссовки!

Елена улыбнулась трясущимися губами, Настя тоже. Никита захохотал, откинув назад голову, Антон стоял и думал, не опасно ли смеяться над Степаном. Тот продолжал вопить.

Я обратилась к присутствующим:

— В связи с вновь открывшимися обстоятельствами, я схожу одна. Никто не возражает?

Посмотрев на подруг, поняла, что возражения у них имеются, и самые серьезные, но озвучить их они не успели — Степан, скинув обувь, двинулся на меня, словно бульдозер. Опять пол грязный, а я его только что помыла. В шаге от меня у него хватило ума понять, что даже мне не удалось бы заставить кошку нарочно кому-то напакостить. Мы не в цирке.