Владимир Солодовников - С ума сойти !

Солодовников Владимир

С ума сойти!

Я бы никогда не вспомнил этой истории, если бы не посетил по служебной необходимости один крупный казахстанский город и его центральный рынок... Но обо всем по порядку, город я только этот называть не буду, и сам не пойму - по каким причинам.

Санитарку морга областного бюро судебно-медицинской экспертизы все звали просто тетя Паня: и преподаватели, и эксперты, и мы - студенты и интерны местного медицинского института. Тетя Паня лет двадцать с лишком работала санитаркой, а приехала в Казахстан по комсомольской путевке для поднятия целины. Целинные земли ей поднимать не довелось, а оказалась она в областном городе и стала работать в морге санитаркой. Работу свою на то время, как я был студентом, она знала уже прекрасно; эксперты лишь стояли да записывали изменения тканей и органов при наружном и внутреннем исследовании трупа, а всю техническую работу выполняла тетя Паня, и не было такого анатомического ли образования, приема ли технического по вскрытию, какой Пане был неизвестен: учителя у нее, видать, в прошлом были прекрасные. У санитарки и сейчас велика ли зарплата, а в советские времена зарплата и вообще была - мизер. Но тетя Паня, впрочем, как и все санитарки морга, подрабатывала тем, что проводила туалет, уборку трупов, а также и одевала их, снаряжая, значит, к погребению. Много - немного, но хоть по трояку, по пятерке коллектив санитарок выручал почти с каждого покойника. На жизнь ей хватало, но и только. Собирала она все эти трудом заработанные денежные бумажки настойчиво и кропотлитво, откладывая излишки в сберкассу. Какая у нее была цель, зачем она копила? - откуда мне знать? А зачем сейчас миллионеры новоявленные копят и копят свои миллионы? Затем, видимо, и она копила. Только много с такой работы не накопишь, либо копить надо очень долго. Как-то в один из дней тетя Паня уже собиралась с работы домой: порядок навела, полы везде вымыла, приготовила все необходимое для завтрашней работы экспертов. В морге уже никого из сотрудников, кроме нее, не было, она уже и оделась, доставала ключи из старенькой своей сумочки, как в дверь настойчиво позвонили. Тетя Паня выглянула в окошко и увидела небольшой грузовичок и нескольких милиционеров, остановившихся у входной двери для выгрузки покойника. Да, надо было принять нового "клиента". Санитарка обозлилась неожиданно на милиционеров, что не вовремя ее побеспокоили и прервали ее мечты о том, как она проведет остаток дня, куда пойдет, что купит... Но дверь открыла и впустила доставивших на вскрытие мертвеца. Покойницей оказалась совсем махонькая и худая до невозможности старуха, лицо у нее было сморщено, как губка, и всего-то было с кулачок, рот беззубый и ввалившийся. Что на ней было надето - не поддается описанию, тряпье какое-то засаленное и вонючее невообразимо. Пазуха только у нее подозрительно сильно оттопыривалась, но внимания на это никто не обратил. Все, в том числе и санитарка, от одного вида и запаха, исходящего от старушки, брезгливо воротили носы. Тетя Паня сердито буркнула на сержантика, что стоял рядом с ней: "Ты чего стоишь тут, поднимай "мазурика" на стол. Мне ли, бабе, этим заниматься, наподымала тут за день всяких, поясница совсем отнимается. Не было у вас другого времени старуху эту вонючую привезти?". Сержант на окрики тети Пани, как часто приезжавший и знавший ее скверный характер, ни единым словом не ответил, а молча и с готовностью стал выполнять Панино предписание. Труп закинули на стол, а санитарка в сердцах хватанула покойницу за грязную рванину на груди. Что тут вдруг сталось! Из-за пазухи стали вываливаться многие денежные бумажки: и трояки, и рубли смятые и грязные, пятерки, червонцы, - и долго они валились... "С ума сойти!", - только и промолвила санитарка. А что делать? Пане - что делать? А милиционерам что оставалось делать? Ведь любой из них, как если бы без свидетелей, так в молчаливом ажиотаже деньги бы эти собрал, жить бы стал всю оставшуюся жизнь, как самый богатый богач. А свидетелей много , да еще в то советское время, значит, надо было честно все деньги описывать и сдавать куда следует... Все подсчитали, описали. Мне говорили, что там много больше ста тысяч было. С Паней случился настоящий припадок. Это же надо было такому случаю приключиться, такому, что один раз на всю жизнь приключается, а тетя Паня собственноручно себе такое вымудрила! Подождать не могла, пока милиция уйдет! Подожди, да и возьми, вот они твои денежки. Нет, уже не твои, Паня, а деньги эти - государственные!

Потом уж всем, да и мне тоже, стало известно, что бабка эта мертвая при жизни едва не с малых лет обхаживала центральный рынок города и собирала бутылки, за свои деньги к старости уж и не покупала ничего, а если поесть так кусочек какой лакомый или скоромный всегда на рынке найти можно, а если даже и алкогольного чего выпить захочется, так остатки из валявшихся бутылок допьет, а пустую бутылку в клеенчатую свою грязную сумку и положит. Опять, значит, копейка какая - никакая. Так-то вот бабка эта всю жизнь с утра до вечера и без выходных и проходила по рынку да ближайшей округе, став едва не миллионером к исходу своей жизни, ходила, никто и внимания на нее не обращал, а она медленно все закоулочки обходила за прибытками своими, тихо что-то себе напевая беззубым ввалившимся ртом.

Тетя Паня в этот же вечер доставлена была машиной скорой медицинской помощи в терапевтическую клинику с жутким гипертоническим кризом, едва не закончившимся отеком легких, дня два или три она была парализована, затем стало ей вроде бы полегче, но молчала только. Выписали ее, притихшую, будто забитую какую, через месяц из терапевтической клиники. Еще с месяц она находилась дома, а только родственники, что с ней жили, и соседи замечать стали, что она как-то стала вдруг с собой о чем-то тихо разговаривать, людей, знакомых до того, и родственников узнавать перестала. И поступила она уже в психиатрическую больницу, где приговор ей был по истечении длительного за ней наблюдения - шизофрения, непрерывно-прогредиентное течение... Не помню, сколько и лет пролетело, но оказался я в этом казахстанском городе по служебной необходимости, зашел и на центральный рынок, где жизнь била ключом, товаров было великое множество, рыночные отношения сказываются,знаете...И вдруг, среди множества людей, я заметил маленькую сморщенную и сгорбленную старушонку в грязной засаленной одежде, на голове у нее была не менее грязная вязаная шапочка с узенькими тесемками, завязанными бантиком под подбородком. Она несла в одной руке клеенчатую сумку с бутылками. Я бы не узнал, пожалуй, тетю Паню, если бы не особенности ее походки: она и сейчас, и в те, теперь уже далекие времена, прихрамывала заметно, загребая правой укороченной ногой, отчего переваливалась с ноги на ногу по-утиному. Я пригляделся тогда и вспомнил тетю Паню. Она пристально всматривалась по рыночным уголочкам и заплеванной земле в поисках бутылок, что-то тихо себе напевая из старого советского репертуара. Внимания на нее никто не обращал, да она и не мешала никому. Пройдя мимо, и я уж, было, о ней забыл, но вдруг пронзила меня неожиданная мысль: а чего это у тети Пани так плотно кпереди оттопыривается запазушник?