Алексей Макеев - Убийца прячется во мне

— На все божья воля, да? — иронично заметил Иван Макарович.

— Нет. Моя концепция мироустройства не требует наличия высшего существа в качестве обязательного компонента.

— Хорошо сказано, но это не ваш афоризм.

— А чей же?

— Примерно так один из французских академиков ответил на вопрос Наполеона, почему он ни разу не упомянул Бога в своем трактате.

— Интересно, надо будет проверить. Но вернемся к нашим баранам. Короче говоря, незадолго до окончания института осталась я круглой сиротой. Совсем одна осталась, ибо Леонид братом мне так и не стал. К счастью, я с детства отличалась прагматизмом и целеустремленностью, а также была достаточно самостоятельна в быту. Ну, а пока, похоронив родителей, приступили мы с несостоявшимся братом к дележу наследства. Завещания родители не оставили, что, на мой взгляд, безответственно. Особенно при столь опасных увлечениях, как прыжки на утлой лодчонке через горные пороги, а потому делить все имущество пришлось пополам.

Наследство заключалось в солидных банковских вкладах и в трех квартирах. Деньги мы поделили, а с недвижимостью поступили так: я записала на себя отцовскую квартиру, Леонид — Варварину, а ту большую, четырехкомнатную, в которой мы все жили, мы оформили в совместную собственность и решили сдавать. Но один немаловажный штришок к портрету — поскольку наша с отцом квартира была больше Варвариной, Леня не постеснялся стребовать с меня разницу.

— То есть как это? — возмутился я. — Он же не имеет к вашей квартире никакого отношения.

— По справедливости не имеет, но, Сергей Юрьевич, вы же юрист (как-то не успел я предупредить Эльзу, что не юрист я, а писатель) и должны знать, что закон не всегда справедлив. А по закону мы с Леонидом имели равные права на все имущество. Поэтому спорить я не стала, заплатила без разговоров, но запомнила, а позавчера припомнила. К сожалению, разговор состоялся при жене Леонида, и она не замедлила все передать следователю. Не подумайте, что пытаюсь очернить покойника, просто даю полный расклад, чтобы вы понимали: если Леонид был способен так поступить со сводной сестрой, то уж с людьми посторонними и подавно. А следовательно, мог обидеть кого-то настолько, что этот кто-то его убил. Вот в каком направлении вам следует поискать, проверить, например, его отношения с компаньонами или…

— Голубушка, давайте-ка ограничимся только констатирующей частью. Вы даете мне информацию, а уж как и где искать, я как-нибудь сам решу, выводы делать и полученные сведения анализировать я умею, меня этому хорошо научили.

— Простите, Иван Макарович, не собиралась учить вас делать вашу работу, просто сочла полезным поделиться выводами. Однако я немного забегаю вперед. Еще в школе я решила стать ученым, а из наук более всего привлекала меня химия. Поэтому поступать решила в МГУ на химфак. Поступила легко, училась хорошо, поэтому по получении диплома была направлена в аспирантуру. Впрочем, справедливости ради, меня приняли бы, даже если бы училась плохо. В те годы желающих защититься было мало, наука в загоне, не то что на аспирантскую стипендию, на преподавательскую зарплату прожить было сложно. Но как раз материальный вопрос надо мной не довлел: отец оставил солидные средства, а жить я привыкла скромно. Да и квартиру (ту, которая наша общая) Леонид сдал удачно, моя доля составляла две тысячи долларов в месяц.

Защитилась я без проблем. Но еще в аспирантуре меня заинтересовала одна тема. Это… Впрочем, не буду забивать вам головы ненужной информацией, вы же не химики. Скажу только, что тема показалась мне интересной. Она находилась на стыке химии с биологией и считалась в серьезных научных кругах несколько авантюрной. Однако мне удалось наметить совершенно новый тип исследований. Правда, только теоретически, на практике же пришлось бы работать годы и годы, но в случае успеха — Нобелевская премия, как пить дать.

Знаете, бывает, некая идея завладевает человеком всецело. Вот и эта тема стала моей идеей-фикс. Но в России у меня не было ни малейших шансов. И тут совершенно неожиданно подвернулся вариант с переездом в Германию. Думала я недолго. А что? Я этническая немка, язык знаю с детства. И пусть наш язык несколько архаичен в сравнении с современным немецким, это все же один и тот же язык, с нуля учить не надо. Кроме того, я молода и ничем не связана, ни родней, ни какими-то обязательствами. Короче, в России меня ничто не удерживало, и я уехала. Обустройство прошло относительно легко: сразу нашла работу по специальности, довольно быстро получила гражданство (не отказываясь от российского), а отцовского наследства хватило на приобретение небольшой, но уютной квартирки.

— Неужели вам и денег на исследования дали?

— Увы, нет. Немцы — народ прагматичный, а моя тема выглядела, откровенно говоря, несколько фантастически. Раскрывать же детали своего плана исследований я не решалась, чтобы не лишиться приоритета.

— Получается, вы ничего не выиграли?

— Не скажите. Мне предложили лабораторию с условием, что я сама обеспечу финансирование своего проекта. Мол, найдешь деньги, работай. Кроме того, мне даже определили небольшую зарплату, за что я должна была два раза в неделю читать лекции в местном университете.

— Я бы сказал, тяжелые условия.

— Но лучше, чем ничего, здесь и того не имела бы. Поэтому я быстренько согласилась, мотанулась в Москву и продала отцовскую квартиру. Вырученных средств хватило на несколько лет, а там и первые результаты появились. Промежуточные, далеко еще не окончательные, но достаточные для того, чтобы специалисты могли увидеть перспективу. Теперь мной заинтересовались настолько, что я уже могла торговаться, ставить условия и в результате согласилась перейти в один солидный научный центр. Расположен он в Гамбурге, а это место особое.

— В каком смысле?

— В том, что стоит в Германии немного наособицу. Гамбург — вольный город, сам по себе федеральная единица. Крупный порт, очень пестрый этнический состав, в то же время туристов мало, это же не Кельн с его собором, не Дрезден с галереей, да и замков старинных нет, в общем, не самый типичный город для Германии. Но не суть.

По прибытии к новому месту работы меня познакомили с коллегой, который стал впоследствии моим компаньоном. Звали его Петер Лемке, происходил он, как и я, из советских немцев, родился, правда, уже в Германии, в свое время репатриировал его дед. Петер занимался похожими исследованиями, но, будучи биологом, шел как бы с противоположного направления. Ко времени нашего знакомства мы оба зашли в тупик, нам требовался свежий взгляд со стороны, мы взаимно дополняли друг друга, а потому хорошо сработались.