Людмила Бояджиева - Идея фикс

— Я найду издателя, и ты станешь знаменитым, — шептала она мне, поощряя к литературным трудам. Я дал Грете прочитать пару глав. Она восторженно целовала мою руку и молила: «Продолжай»…

Наконец в самом начале марта мой шедевр был завершен. Грета передала его редактору, и однажды этот человек явился, чтобы обсудить прочитанное. Извини, Арчи, он чем-то смахивал на тебя. Того, вчерашнего, которому я ткнул под ребро свою «пушку». Очень солидный, очень сытый. Он умудрялся глядеть на меня свысока при росте 160. И противнейший голос с французским прононсом. Кроме того, этот тип пользовался ментоловым экстрактом, перебивая запах изо рта. Но не перебил, зато насквозь провонял ментолом.

— Конечно, издание этой рукописи обойдется вам недешево, фрау Хофман. Даже при небольшом тираже, — сообщил он моей покровительнице.

— Я готова оплатить расходы, Ганс, — улыбнулась Грета.

— Позвольте! — не выдержал я. — Кто кому должен платить? Гонорар получает автор.

— Вы путаете, молодой человек. Существует литература, которая может иметь коммерческий успех. Тогда, естественно, автор вправе рассчитывать на вознаграждение. Но это… — Он бросил на стол папку с моей рукописью. — Это произведение представляет сугубо личный интерес. Ведь вы писали про себя… — Он глянул на титульный лист. — Сидней Кларк?

— Про жизнь… — Я растерялся.

— Вам, вероятно, не больше 25. К чему так много психологии? Откуда столь мрачные краски и… ваш язык… Вы почему-то стремитесь казаться хуже, чем есть.

— Сидней — образованный и хорошо воспитанный молодой человек, — вмешалась Грета. — Его родители — журналисты. К тому же он очень начитан. Нельзя судить по первому опыту. Я тоже полагаю, что было бы значительно интересней писать на тему молодежи, о проблемах нового поколения, о любви… Я уже намекала об этом моему другу.

— О’кей. У меня есть тема, — охотно согласился я. — Красивенький жиголо живет на содержании скучной, тщеславной старухи. Как вам такой сюжет, господин редактор? — Схватив рукопись, я бросил ее в камин. Это выглядело чересчур эффектно…

— Значит, ты еще и писатель… — задумался Арчи.

— Надеюсь, более удачливый, чем певец и бандит…

— Ей было лет пятьдесят?

— Тридцать девять. Извини.

— Собственно, возраст — вещь довольно относительная. Бывают двадцатилетние старики. Или вот, — он распрямил плечи, — семидесятилетние мальчишки… Признаюсь, ты мне понравился, хотя и старался не пользоваться в автопортрете яркими красками. Последняя глава в твоем повествовании и в самом деле выглядит уныло: нелегко признавать себя глупцом и неудачником. Ведь после каждой переделки ты давал себе слово, что лучше подохнешь под забором, чем позволишь нагадить себе на голову еще раз. Увы… — Арчи с сожалением пожал плечами. — Умение подставляться, влипать в дрянные истории — это диагноз. Нельзя обвинять тех, кто использует простаков, прямо-таки рвущихся на крючок. Такова расстановка сил — хищники и жертвы… Ты удрал от фрау Хофман и попал к «хорошим ребятам». Твой новый дружок, этот Клиф, что взял у тебя сто баксов и попросил об услуге, — очередной «благодетель»? Опять возня с наркотой?

— Да нет… Я кое-что нарисовал, а они загнали. Под чужим именем. Покупатель просек. Меня прижали, требуя триста пятьдесят баксов.

— Клиф с твоим стольником, разумеется, пропал. И тебе пришлось прятаться на чердаке и глотать слюнки от запаха цыплят из соседнего гриль-бара… Да, неисповедимы пути господни… — Арчи достал из бара бутылку. — Это бурбон. Приберег для прекрасного случая. У меня ведь барахлит печень. Но сегодня можно. Случай свел нас. — Он поднял бокал, с наслаждением рассматривая золотистую жидкость. — Открывай пошире рот, парень, Арчи Келвин собирается произнести свои титулы… Нет, пожалуй, не стоит перегружать светлые мозги излишней информацией. — Арчи задумался. — Скажем так… Перед тобой, мой юный друг, человек трудной профессии. Он успешно служил в неком серьезнейшем ведомстве, которое следит за порядком на этом свете, но не из министерских кабинетов, а из засады.

— ФБР, что ли? Или ЦРУ?

— Не имеет существенного значения… Был Келвин толковым парнишкой и во многом преуспел… Несколько раз оступался, наделал глупостей, но возвращался в строй… Ушел на отдых, пытался разбогатеть — не вышло. Полагаю, бедность — это тоже диагноз. Свидетельство особого склада души. Диагноз и приговор. Меня он до сих пор почему-то не устраивает… Кстати, с женщинами у Келвина тоже складывалось не блестяще. Либо вовсе не везло, либо чересчур. Расставаясь с очередной супругой, я выплачивал отступные и перебирался на ступеньку ниже. В результате оказался в этой дыре, выслеживая крупную дичь… Связи у меня кое-какие остались. И профессионализм высокого класса, между прочим, чего-то стоит… И затеял Арчи Келвин головокружительную авантюру. — Он медленно, с наслаждением закурил новую сигарету, высматривая в клубах дыма некие скользящие тени. — Сосредоточься…

Давно, очень давно, в бухте под названием Балаклавская, находящейся у берегов Крыма, в Черном море, затонул английский паровой фрегат под названием «Принц», набитый золотыми слитками. Его тут же начали искать не только европейцы, но и американцы. В 1875 году, когда появился водолазный скафандр, во Франции было учреждено акционерное общество, всерьез взявшееся за поиски корабля, который стали теперь называть «Черный принц». На огромной по тому времени глубине около ста метров велись долгие поиски. Было обследовано дно бухты, но, увы, безрезультатно.

В 1901 и 1903 годах экспедицию в Балаклавскую бухту снарядили итальянцы. Ее возглавил сам изобретатель глубоководного скафандра Джузеппе Рестуччи. Какая помпа, какой интерес общественности! Увы, опять — никаких следов золота. Энтузиазм охотников несколько поостыл. А через десять лет ныряльщик-любитель достал со дна моря у входа в бухту несколько золотых монет, и вновь поднялся ажиотаж вокруг затонувших сокровищ. Но в иных исторических условиях: в России случился переворот, и Крым стал территорией Республики Советов. Поиском «Черного принца» с 1923 года всерьез занялись советские власти. Был создан специальный глубоководный аппарат для экипажа из трех человек, оборудованный телефоном, системой аварийного подъема и «механической рукой» в виде гибкого шланга. Он мог осматривать морское дно на глубине ста пятидесяти метров. Вся страна рабочих и крестьян следила за поисками сокровища, механическая рука обшаривала дно… Ничего!

Возник вопрос — а не туфта ли вся эта байка с затонувшим английским судном? Был послан запрос в советское полпредство в Лондоне, но британское Адмиралтейство, ссылаясь на ограниченность допуска к архивам, ничего не сообщило. Потратив огромные деньги, Совдепия отказалась от дальнейших работ. Однако история балаклавского клада на этом не закончилась. Эх, мой милый, если уж что и может рассчитывать на долгую жизнь, так это слухи о тайниках и кладах!