Клара Санчес - Украденная дочь

Кэрол подошла ко мне, обворожительно улыбаясь, и сообщила, что только что сняли удивительно хорошую часть сериала.

— Она была невероятно трогательная, — сказала Кэрол, покосившись на мой рюкзак. — Я не стала снимать макияж — на случай, если вы захотите меня сфотографировать.

Она, по всей видимости, думала, что, кроме меня, придет кто-то еще. А может, говоря «вы», она имела в виду редакцию журнала, где я якобы работала.

— Прежде чем мы начнем, я хочу, чтобы вы знали, что этот телесериал — не просто какой-то сериал. Он рассчитан на зрительскую аудиторию выше среднего уровня…

Мне пришлось ее остановить: я подумала, что нехорошо, если она будет долго распинаться, а потом выяснится, что все это впустую. В Кэрол чувствовалась усталость, хотя она и пыталась казаться бодрой и смотреть веселыми глазами.

— Ты знаешь, где сейчас находится твоя двоюродная сестра Лаура? — сказала я, жестом заставив ее замолчать.

И тут обычная усталость в ее глазах сменилась выражением изможденности. Улыбка с лица исчезла, Кэрол помрачнела и сразу стала казаться лет на пять взрослее. Она, без всякого сомнения, была старше Лауры, причем во всех отношениях, потому что ей наверняка пришлось пройти черт знает через что, прежде чем она стала знаменитой актрисой, тогда как ее двоюродная сестра всегда жила на всем готовеньком. Кэрол посмотрела на меня с таким видом, как будто ей хотелось меня убить.

— Я ее подруга Вероника, — добавила я.

Кэрол, с силой сжав губы, ничего не ответила. Она — видимо, почувствовав сильное разочарование, — вытащила из лежащей на столе коробки влажную салфетку и принялась стирать макияж. Мне не хотелось бы оказаться на ее месте и испытать подобное разочарование — когда над тобой насмехаются такие шаромыжницы, как я.

— Лаура исчезла. Она ушла сегодня утром из дому. Мне подумалось, что она, возможно, у тебя. Я не придумала никакого другого способа добиться встречи с тобой. Прости меня. Я никакая не журналистка.

Ее взгляд вообще потух, а выражение лица стало еще более мрачным. Она встала и зашагала своими длинными ногами к столу, на котором стояли бутерброды и напитки. Продолжая вытирать лицо, она налила стакан воды, сделала глоток и вернулась ко мне, после чего бросила влажные салфетки в мусорное ведро. К этому моменту она успела прийти в себя и поразмыслить.

— А почему она куда-то исчезла?

Я рассказала ей обо всем, что знала, и обо всем, что видела, не упуская ни единой детали. Она пила воду и слушала меня. Я никогда раньше не видела таких блестящих волос, как у нее. Они казались сделанными из шелка.

— Это внутрисемейные дела, — сказала Кэрол. — Ты не должна в них вмешиваться.

— Я чувствую себя виновной в том, что сейчас происходит.

И тут вдруг до нее дошло.

— Слушай, а ты не та ли девушка, которая утверждает, что она — сестра Лауры?

— Лаура тебе рассказывала обо мне?

Кэрол недовольно поморщилась.

— То, что ты сделала, — очень плохо. Ты запутала ее и вывела из душевного равновесия. Она и сама не знает, что делает. Надеюсь, что с ней не произойдет ничего плохого. В противном случае тебе это будет отнюдь не на пользу.

Кэрол была права. Реалии были таковы, что до моего появления в жизни Лауры ее существование было вполне нормальным и ей ничего не угрожало. Сейчас же — как раз наоборот. И мама на определенном этапе и остановилась потому, что для нее самым важным было благополучие Лауры. Я же шла напролом, как бы срывая зло за то, что в течение почти всей сознательной жизни мне приходилось мириться с присутствием рядом призрака Лауры.

Я подняла рюкзак с пола. Только теперь я почувствовала, какой он тяжелый. Удивительно, как это я сумела с такой тяжестью на спине подняться бегом по лестнице в доме Лауры. Я хотела было извиниться еще раз, но передумала: что толку извиняться, если исправить уже все равно ничего нельзя? Вот если бы сейчас можно было вернуться во времени назад, я, возможно, оставила бы все так, как оно было.

И тут вдруг Кэрол совершенно неожиданно совершила поступок, разогнавший сомнения, которые уже начали меня одолевать: она налила кофе в стаканчик и протянула этот стаканчик мне. Я взяла его, хотя кофе мне не хотелось: я уже выпила один стакан.

— Сахар?

Нет, сахара мне не хотелось, но я чувствовала радость от того, что у меня, возможно, появится союзник в противоборствующем лагере.

— Как только выяснишь что-нибудь, позвони мне. Вот мой номер телефона, — сказала Кэрол, написав какие-то цифры на клочке бумаги. — Я очень переживаю.

Она проводила меня до выхода, отвечая на приветствия людей, которые попадались нам навстречу. Ее здесь очень хорошо знали и уважали, и она отвечала всем с удивительной жизнерадостностью, которая, видимо, имелась у нее про запас как раз для таких случаев. Я еще никогда не находилась так долго рядом с кем-нибудь столь же знаменитым, как Кэрол, если не считать того раза, когда к нам в школу приезжал известный писатель, который нам что-то рассказывал и затем подписал мне свою книгу.

Выяснив, что Лаура находится не у Кэрол, я серьезно задумалась — мне никак не приходило в голову, у кого из тех людей, которых я знала, Лаура могла попросить помощи. Я не знала, к кому следует обратиться, а ведь она наверняка срочно нуждалась в поддержке. «Роковая женщина» еще раньше предупреждала меня, что Лауре уже давно угрожает скрытая опасность. Нужно было только, чтобы кто-то заставил эту опасность выйти из пещеры, в которой она дремала, и этим кем-то стала я. Кусочки пазла перестали занимать свои места… А который сейчас час? Может, еще открыт офис детектива Мартуниса? Мне не оставалось ничего другого, кроме как поймать свободное такси. Я сказала таксисту, что мой отец — тоже таксист и что речь идет о жизни и смерти. Этот таксист, как оказалось, знал моего отца и взял с меня очень мало денег. Четверть часа спустя я уже вошла в офис детектива Мартуниса и увидела, что Мария сидит за своим столом и разговаривает по телефону, но так тихо, что даже стоящие рядом с ней люди ничего бы не услышали.

Она указала мне рукой на серые стулья.

Теперь я находилась в месте, где царили тишина и спокойствие. Я здесь почти никогда не сталкивалась с другими клиентами — как будто в этом офисе имелись потайные двери, через которые можно было незаметно войти и так же незаметно выйти. А еще Мартуниса за его столом за перегородкой тоже никогда не было. Светильник на столе Марии был включен, светильник над стульями — тоже, а светильник на столе Мартуниса — нет. Я взяла с низенького столика один из журналов и принялась листать, не вникая в то, что вижу на страницах. Мария сегодня не теребила волосы — они были собраны в очень красивую прическу, которая показалась мне едва ли не произведением искусства. А вот туфли на серебристых каблуках-шпильках на ней были все те же.