Владимир Сотников - Простофилей быть не просто

Лев Николаевич удивленно хмыкнул и ничего не сказал. Иван Сергеевич засмеялся. А все мамы, тоже засмеявшись, подхватились со своих мест, будто уже надвинулась туча, и подул сильный ветер, и надо срочно хватать всю посуду и убирать её со стола. Иначе ветер унесет её куда-нибудь в море.

Через десять минут все были готовы к походу в музей.

Иван Сергеевич шепнул Филе, когда они немного приотстали от всей группы:

- Научишь меня, ладно? Я никогда не знаю, что сказать и как сказать, чтобы Данина мама поторопилась. Например, в театр или на концерт. Стою у двери и жду, пока она собирается. А ты - раз, два, с невозмутимым видом сказал фразочку, и наши женщины через десять минут уже готовы. Научи, будь другом!

Филя понял, что Иван Сергеевич шутит. Он улыбнулся и шепотом сросил:

- А что, неприлично получилось? Наверное, нельзя таким тоном со взрослыми разговаривать?

- Можно, можно, - успокоил его Иван Сергеевич. - В шутку - можно. Но учти, что шутка, которая говорится абсолютно серьезным тоном - весьма мощное средство воздействия. Даже оружие. Им надо пользоваться осторожно и только в отношении людей с чувством юмора.

- А что, разве бывают люди без чувства юмора? - удивился Филя. - Ну, хоть капелька его должна же быть у каждого? Люди не животные, улыбаться все умеют.

- Чувство юмора и умение улыбаться - это разные вещи, - ответил Иван Сергеевич. - Чувство юмора - это, пожалуй, душевное качество. Важное качество! Добрые люди всегда им обладают. И всегда могут посмеяться над собой. Им это не страшно.

- Получается, что доброго человека можно отличить по чувству юмора? спросил Филя.

- Пожалуй, что и так, - улыбнулся Иван Сергеевич. - Во всяком случае, мне кажется, это необходимое качество доброго человека. Ты заметил, как наши мамы сразу поняли твой шутливый намек, посмеялись над собой и стали собираться? И ни капельки не обиделись, что ты их поторопил своим намеком.

"Кто ж спорит, что наши мамы добрые? - подумал Филя. - А вот надо попробовать проверить какого-нибудь незнакомого человека на доброту! По чувству юмора".

Филин папа шел впереди рядом с Даней. Они тоже о чем-то разговаривали.

"Наверное, и мой папа что-то объясняет Дане, - подумал Филя. - Это, конечно, поинтересней разговоров о том, кто как ест. Можно сказать, экскурсия уже началась. Еще до музея".

Почти на набережной, рядом с прогулочной дорожкой, за оградой стоял красивый каменный дом. "Дом-музей М.А.Волошина" - прочли ребята на вывеске.

- Это поэт такой был, - сказал Даня.

- Ты уверен? - спросил Филя. - По-моему, художник. У родителей есть альбом с его картинами.

- Одно другому не мешает, - сказал Даня.

- У меня почему-то мешает, - возразил Филя. - Так мешает, что ни того, ни другого не получается. Ни стихи сочинять не умею, ни рисовать.

- Ну почему? - засмеялся Даня. - Помнишь, ты про туалет на заправке отличный стих сочинил?

- Да ладно тебе, - отмахнулся Филя.

За калиткой, во внутреннем дворике музея, никого не было.

- Прав оказался Филя, - пробормотал Иван Сергеевич. - Музей действительно закрывается на обед. Но подождите! Вполне возможно, мы без всякой очереди, без толкотни осмотрим экспозицию. А может, нам разрешат и на палубу подняться...

Иван Сергеевич попросил подождать, а сам куда-то исчез. Но вскоре появился в сопровождении молодого улыбчивого человека.

- Коля Липов, - представился тот. - Очень рад буду провести экскурсию для друзей Ивана Сергеевича. Вот сейчас уйдут последние посетители, и мы начнем.

- Коля - мой ученик, - объяснил Иван Сергеевич. - Сам он из Симферополя, учился в Москве, теперь вот в Коктебель перебрался. Я искренне жалею, что он оставил археологию и посвятил себя музейному делу. Но уверен, что и в этой области он совершит какое-нибудь невероятное открытие. Как я рад, что мы тебя застали! Ты же собирался в Париж?

- Собирался, - кивнул Коля. - И уже вернулся, к сожалению. Не успел до конца, как вы говорите, совершить свое невероятное открытие. Не хватило времени как следует в архивах парижских покопаться. Но потом, потом расскажу! Давайте я для начала проведу вас по дому.

Признаться честно, Филя не очень-то любил музеи. Даже самые военные, где всякого оружия навалом - от мечей до танков. Все музейное казалось Филе каким-то... ненастоящим, что ли. Как будто поддельным. Как будто была настоящая вещь, исчезла, а её заменили макетом. В булочной возле Филиного дома залежались на витрине старые макеты булочек, крендельков и бубликов. Они были такими страшными, что всякий аппетит пропадал. Вот и музейные экспонаты всегда казались Филе похожими на эти макеты бубликов.

Но в доме Волошина все оказалось по-другому. Наверное, оттого, что этот дом был каким-то живым, наполненным светом и воздухом. Все окна были распахнуты, взвивались легкие занавески, в комнаты врывались смешанные запахи сухих горных трав и моря... Филя видел, как его спутники то и дело глубоко вздыхают - то есть вдыхают эти запахи, глядя на картины жившего здесь когда-то человека, слушая его стихи о Коктебеле, которые читал Коля. Как интересно, оказывается, все узнавать на картинах и в стихах, а потом сравнивать! Видишь холм в окне - и этот же холм на картине, смотришь на гору - и слушаешь о ней стихи...

А когда они поднялись по узенькой лестнице на крышу - широкую площадку, которую и называли палубой, - со всех сторон открылась красота. Холмы поражали своими плавными линиями, море - могучим спокойствием, горы глубиной причудливого цвета, который и назвать было невозможо, столько всяких красок было перемешано и выплеснуто вверх, к небу.

- Я всегда здесь умолкаю, - сказал Коля. - Перед этой красотой мои слова бессильны. - Он показал рукой на склон Карадага. - А вот и хозяин Коктебеля. Максимилиан Волошин смотрит в небо со склона Карадага.

Ребята взглянули и ахнули. Склон горы был... профилем Волошина! Точь-в-точь таким, каким они только что видели его на фотографиях и портретах.

- Это удивительное совпадение, - сказал Коля. - Когда Волошин приехал сюда впервые и увидел этот профиль, он понял, что сама судьба привела его в Коктебель. А ведь тогда, сто лет назад, здесь был пустынный берег. Поразительное соединение вечности, пространства, человеческой жизни...

Коля замолчал. Он смотрел куда-то вдаль, в горы.

Иван Сергеевич, словно боясь помешать ему, шепнул:

- А отсюда можно увидеть и профиль Пушкина. Вон там, смотрите, зубчатый край скалы Сюрю-Кая, видите? Как будто Пушкин смотрит в небо.

И в этом профиле было поразительное сходство.

- Какое-то волшебное место, - прошептала Аня.

Коля услышал эти слова и улыбнулся.

- Здесь, на этой площадке, - сказал он, - мне не со всеми так спокойно и приятно. Бывают люди, рядом с которыми почему-то тревожно. А с вами хорошо. И я просто счастлив поделиться с вами самой большой моей за последнее время радостью!