Наталья Никольская - Все на мою голову. Умереть и не встать

— Совсем не обязательно, — возразил Овсянников. — Она может никого не знать. Сама говоришь, что девка скромная, никуда практически не ходит.

— Значит, она точно не знает, где коллекция, — подытожила я с легким и одновременно неприятным чувством. Честно говоря, мне не хотелось думать, что Галька просто искусно притворяется несведущей. — Будем искать сами.

— Но где?

— Ну вот возьмут этих бандитов…

— Поля, они могут сами ничего не знать! — перебил меня Жора. — Ребята говорили, что этот Мельников-Седой не доверял никому! У него и друзей-то не было. Всегда работал в одиночку. А тут вдруг взял этого Мутного на дело, то есть Фролова. Для чего он ему понадобился — ума не приложу! Стареть, что ли, Седой начал? И вот — неудача.

Жора говорил даже с какой-то легкой горечью, словно сочувствовал Седому в его провале.

— Ты его знал?

— Да, видел. Я тогда только начинал в милиции работать. Ты знаешь, приятный мужик в общении был. Выражался очень грамотно, я бы даже сказал, культурно.

— Жора, Галина говорила, что отец присылал ей письма, в которых сообщал, что позаботился о ней. Я сама их не читала. Так значит, он намекал ей, что оставляет ей эту коллекцию? Может, он как-то зашифрованно об этом сообщил?

— Да, но кто, кроме нее, может это расшифровать? Я даже не уверен, что сама Галина сможет.

Жору уже начал утомлять этот разговор, он уже позевывал, тер глаза и мечтал переключиться на другое. Я помучила его еще немного ради приличия, а потом сдалась.

Жора тут же воодушевился — куда девалась сонливость! Он усадил меня на колени, принялся гладить и целовать, потом понес на постель…

Конечно, я совсем не выспалась. Конечно, подлый Овсянников, собираясь утром на работу, гремел посудой так, что разбудил меня. Конечно, он обулся в ботинки, а потом вспомнил, что что-то забыл в комнате и прогрохотал прямо в них!

Я видела все это сквозь полусомкнутые веки, но у меня не было даже сил поднять голову и рявкнуть на Жору. Поэтому я мысленно махнула рукой, решив вымыть полы как только встану, и снова заснула.

Заставив себя подняться, я быстро сделала зарядку и приняла ледяной душ. Не очень приятно, зато бодрит исключительно. Позавтракав, Жора, конечно, свалил грязную посуду в раковину. Ну, подлец! Ведь так и тараканов развести можно! Вон, у Ольги от них уже деваться некуда! Даже по постели ползают.

Быстро все перемыв, я набрала рабочий номер Овсянникова, собираясь устроить ему хорошую взбучку. Но он не дал мне это сделать.

— Поленька, а я только что хотел тебе звонить, — полился в трубку его баритон. — У меня для тебя важные новости. Приезжай, если сможешь!

Вмиг простив Овсянникову все его грехи, я бросила трубку, быстро облачилась в легкий брючный костюм, схватила сумку и побежала вниз.

Сердце мое возбужденно стучало. Конечно, не из-за встречи с Жорой, а из-за новостей, которые появились. Интересно, что там? По коллекции что-то? Может быть, я уже скоро смогу держать ее в руках?

Домчавшись до отделения в считанные минуты, я взлетела на второй этаж и рванула дверь в Жорин кабинет.

Он стоял у окна и постукивал карандашом по стеклу.

— Поленька, — обрадовался он, увидев меня. Окна Жориного кабинета выходят во двор, поэтому он не мог видеть, как я подъехала. — Садись. Думаю, тебя порадует то, что я скажу…

— Говори скорее, не томи душу! — взмолилась я, закуривая сигарету, чтобы унять дрожь в руках.

— Понимаешь, взяли этих Мутного и Рябого.

— Да ты что! — я чуть не подпрыгнула на стуле. — Вот это новость! Как их взяли?

— Да, представляешь… — Жора хмыкнул. — Можно сказать, случайно получилось. Короче, где они ховались — неизвестно. Но под вечер захотелось этому Мутному выпить. Сильно, видать, захотелось. Ну, и пошел он к ларьку за «Анапой». А Рябого не взял с собой. Зря, между прочим. Видит — свет горит, а ларек закрыт. Ну, этот Мутный давай в дверь барабанить. А там… хы… Продавщица молоденькая со своим мальчиком того… любовью, короче, занимаются. Сама понимаешь, какая им тут торговля? А этот барабанит, не унимается. Просунулся в щелку и орет: «Ты мне «Анапу» дай и дальше иди трахайся!» Девка не идет. Он тогда парня давай просить: «Слышь, кореш, продай бутылку! Секундное дело!» А парню до «Анапы» ли? Не идет. Ну я его очень даже хорошо понимаю, — признался Жора. — Я бы тоже не пошел. Короче, кончил парень свое дело, а этот урод уже материться начал. Да еще и издеваться над парнишкой. Что-то там насчет его достоинств проезжаться. В общем, парнишка не выдержал, штаны надел, вышел — и сразу Мутному по почкам! А бить умел — боксер бывший. Тот загнулся, потом на него давай наступать. Девка визжит, Мутный матерится… Короче, за три квартала слышно. И этот… дружок Мутного подоспел. Как его, Рябой, что ли. Не усидел, как крики услышал. Я думаю, если б он сразу вместе с Мутным пошел, то, может, ничего бы и не случилось. Тот мужик все же поспокойнее. Ну, тут как раз патрульная машина ППС проезжала. Ну, короче, их всех, голубчиков, в отделение и привезли. Ну, пацана отпустили, конечно. А этих… Как узнали, кто они, чуть с ума не сошли. Вот так человека погубила тяга к зеленому змию…

— И что теперь?

— Теперь, я думаю, нужно вызвать Ольгу, чтобы она их опознала. И заявление написала.

— Ох, Жора, а нельзя ли обойтись без Ольги? Ты же знаешь, как она реагирует на такие вещи? Еще в обморок хлопнется — возись потом с ней… Возиться-то мне!

— Но как же без нее, Поля? Конечно, за побег им и так впаяют прилично, но тогда придется не предъявлять им это вооруженное нападение?

— Да бог с ним, Жора! Из тюрьмы сбежали? Сбежали! Пистолет у них изъяли? Изъяли! Скворца убили? Убили!

— Стоп-стоп-стоп. Вот тут-то самое интересное. Понимаешь, они насмерть отрицают, что убили Скворца. Вообще, говорят, в Вишневке не были! Не мы, говорят, и все!

— Врут, Жора, врут! — убежденно закричала я. — Да как ты можешь им верить? Ясное дело, они будут это отрицать. Одно дело с дачи пару штанов стырить, а совсем другое за убийство сесть. Да если им к бывшему сроку прибавить за побег, да еще и за убийство — они до конца жизни с Колымы не вернутся!

— Я все это понимаю! — устало произнес Жора. — Но у них даже оружия не нашли, из которого убит этот Скворец. Я же связывался с вишневской бригадой, там ребята сказали, что Скворцова убили из старого обреза. Где этот обрез? Откуда они его взяли?

— Да выбросили, куда же еще дели! В пруд скинули!

— У них был пистолет, — принялся объяснять Жора. — Они его отобрали у охранника, когда бежали. Оглоушили того по башке — и пистолет в карман. Установлено, что Скворцова убили не из него. Почему? Если б Мутный хотел убить Скворца, он убил бы его из этого пистолета! Откуда у них еще и обрез? И как мы можем предъявить им это убийство, когда не найдено оружие преступления? И как мы можем повернуть все это на дело о похищенной коллекции? Тебя ведь это в первую очередь волнует. А доказательств их пребывания в Вишневке все равно нет — ты же не хочешь, чтобы я впутывал в дело Ольгу?