Наталья Никольская - Все на мою голову. Умереть и не встать

Через полчаса мы втаскивали помятого Петровича в кабинет майора Овсянникова. Изумленный Жора даже привстал из-за стола.

— Вот, — сказала я. Потом достала банку с монетами и еще раз сказала:

— Вот!

— Что это? — не понял Жора.

— Как что? Коллекция профессора Караевского! Мы ее нашли! А вот это, — я указала на Петровича, — преступник, который за ней охотился. Вот его обрез, — я достала завернутое в тряпочку оружие и протянула Жоре. — Нужно как можно скорее сделать экспертизу и установить, не из него ли был убит Скворец. Думаю, что из него.

— Хорошо, хорошо, — заторопился Жора. — Все сделаем. Ты мне только расскажи, как все получилось?

Мы с Ольгой наперебой принялись рассказывать. Тимофей иногда бесцеремонно влезал и тоже вставлял свои реплики, после чего мы принимались махать на него руками и кричать, чтобы он унялся, потому что ничего толком не знает, и вообще, главные герои — мы. В конце концов Жора стукнул кулаком по столу и рявкнул, что он ничего не может понять. И пусть говорит кто-нибудь один. После этого он вытер лоб платком, посмотрел на меня и спокойно сказал:

— Говори ты, Поля.

Благодарная Жоре за доверие, я с новым пылом принялась рассказывать. Наконец Овсянников смог въехать в смысл.

— Хорошо, — подвел он итог. — Все остальное мы узнаем после экспертизы и после допроса, когда этот хмырь очухается.

— Отлично! — обрадовалась я. — Мы подождем!

— Нет уж, — возразил Жора. — Вы сейчас езжайте домой. Я сам вас вызову, когда понадобится.

Все поникли. Я начала было возмущаться, но Жора остановил меня, сказав, что все равно сейчас нам тут делать нечего. Пришлось смириться.

Ольга с Тимофеем поехали на дачу, взяв с собой Галину, мне же не терпелось узнать все до конца, поэтому я осталась дома ждать звонка от Овсянникова. Он позвонил на следующий день, и я сразу же поехала к нему на работу.

Овсянников сидел в кабинете, напротив расположился Петрович. Жора усадил меня рядом с собой и продолжил допрос.

— Итак, Смелов Николай Петрович, баллистическая экспертиза установила, что именно из вашего обреза был убит Скворцов Геннадий Алексеевич. Вы признаете себя виновным в его смерти?

— Признаю, — хрипло ответил Петрович. — Чего уж тут отпираться? Столько лет я потратил впустую… И все из-за вас! — Он смерил меня злобным взглядом из-под косматых бровей.

— Он отбывал срок вместе с Седым, — объяснил мне Жора. — И откуда-то узнал о коллекции.

— Откуда-то! — хмыкнул Петрович. — Да там все знали об этом! Но Гришка Мельников не дурак был, куда денежки дел, никому не говорил. Друзей у него не было. А я как-то раз с ним пересекался по одному делу. И мы рядом на зоне держались. Ну вот… А тут почуял он, что умрет скоро. И попросил меня, значит, за дочкой его присмотреть. Не к кому, говорит, мне больше обратиться. Доверял он мне. Вернее, он вообще никому не доверял, — поправился Петрович, — но, кроме меня, у него рядом вообще никого не было. В общем, выхода другого он не имел. Вот и попросил. Рассказал, как ее найти. Я-то вскоре должен был освободиться. Ну, а я по-своему решил. На фига мне его дочка сдалась? Я все думал, что Гришка-Седой мне расскажет, где коллекцию спрятал. Не сказал, подлец. Ну, короче, освободился я, приехал… Нашел эту Гальку. Не сказал ей, что отца ее знал, чтобы подозрений не вызывать. Просто пристроился и стал жить рядом. Поближе старался держаться, помогал всячески… Думал, она меня на коллекцию выведет. Но вскоре понял, что ни черта она не знает. Но Гришка же говорил, что позаботился о ней! Значит, думаю, ждать надо. Ждать и следить, когда чего прояснится. Вот и жил возле нее много лет. Потом вот эти придурки с зоны сбежали… Я-то за Галькиной дачкой следил постоянно, вот и увидел, как они туда лезут. Ну-ка, думаю, чего вы там найдете? Я-то ее десять раз уж перерыл всю! А потом, гляжу — они разделились. Те двое налегке пошли, а у одного — сумка Галькина спортивная. Ну, думаю, нашел все же, гад! Пошел за ним в лес, из обреза его и положил… Гляжу — а в сумке дребедень всякая! Такое зло меня взяло! Зря пулю потратил. Вернулся, снова за Галькой следить начал. Тут еще этот хахаль Ольгин крутиться начал, и сами девки с ней скорифанились! Совсем мне невмоготу стало! Мешают все кругом. Короче, подслушал я, что они в город собираются. Там, оказывается, письма еще есть. Галька, зараза такая, не сказала об этом раньше, дура! Короче, я бегом на электричку — и за ними. Торопился, аж проволоку обронил…

— Так это вы напали на Ольгу с Галиной? — спросила я, почему-то обращаясь теперь к Петровичу на «вы».

— А кто же? — усмехнулся он. — Да только пусто в той сумке было. Понял я, что Олькину надо было хватать, да поздно. В общем, вернулся я раньше их на дачу, никто и не заподозрил ничего. А вечером под окном подслушал, что они в Речное собираются, к старой березе. Ну, я примерно знал, где это, пошел туда… Не знал только, где именно Галька с Гришкой червей копали. Покопал рядом, не нашел ничего. Всю ночь там лазил. На следующий день поспал немного, и снова копать. А тут они и сами заявились. Я за деревьями спрятался и наблюдаю. Смотрю — нашли! Нашли, гады! То, что мне должно принадлежать! За чем я столько лет гонялся! Такое зло меня взяло, такая досада! Не выдержал, рванул к ним… Остальное вы знаете. Конечно, можно было потом все у них выкрасть, да, во-первых, думаю, Полька ее сейчас прямо в город поволокет, а во-вторых, как говорил, от досады у меня все внутри оборвалось! Ждал-ждал столько лет — и вот!

— Но ведь это не ваша коллекция, — напомнила я ему. — И даже не Григория Мельникова. Это коллекция профессора Караевского. Человек чуть инфаркт не получил, когда она пропала!

— Профессор — дурак! — презрительно сказал Петрович. — Ты знаешь, за сколько эти монетки толкнуть было можно? А он, идиот, хранил их просто, пялился на них! Ну, а раз идиот — пусть расплачивается.

— Ну, это решать не вам, — сказал Жора. — Пока расплачиваться именно вам придется. И за убийство Скворцова, и за покушение на жизнь сестер Снегиревых, и за хранение огнестрельного оружия…

Мы с Жорой везли коллекцию профессору Караевскому. Я бережно держала банку на коленях. Профессор сразу нас узнал, засуетился, приглашая войти.

Мы прошли в комнату.

— Ну что, есть новости? — почти без всякой надежды спросил профессор.

— Вот! — я торжественно вручила ему банку.

— Что это? — не понял он, беря ее в руки.

— Как что? Это ваша коллекция!

У профессора аж рот приоткрылся.

— Но… Н-но… Он-на б-была… не в банке… — заикаясь, проговорил он, не решаясь открыть крышку и заглянуть внутрь. Руки его дрожали.

— Видимо, Седому было удобнее хранить ее в этой таре, — улыбнулся Жора. — Да вы не волнуйтесь так, Александр Григорьевич! Давайте я открою.