Наталья Никольская - Все на мою голову. Умереть и не встать

— Как ни больно в этом признаться, но да… Вадик выпить любил, чего скрывать! Приходил часто поздно. Наташа не стала этого терпеть.

— А у Вадика не было… — осторожно подбирая слова, начала я, но Катя тут же поняла, что имеется в виду.

— Любовницы? Нет-нет, что вы! Я бы точно знала — он почти ничего от меня не скрывал. Правда… Что-то его мучило, по-моему, какая-то любовь неразделенная…

— А вы уверены, что ничего не было? Ну, с этой девушкой?

— Абсолютно. Но что у них конкретно было, не знаю. Вадику почему-то нелегко было об этом говорить, он не любил о таких вещах распространяться, а я не настаивала. Знала — все равно расскажет, когда захочет. Понимала только, что там какие-то очень большие сложности.

— Почему? Девушка замужем?

— Не знаю. Думаю, нет, не это. Но что-то… Неприятное очень.

— А вы не знаете, кто она?

— Понятия не имею.

— А с самой Наташей вы никогда не говорили об этом?

— Никогда. Она, думаю, даже не подозревает об этом.

— Катя, но Вадик же был прописан у Наташи, насколько я знаю. Не могло ли это стать…

— Вы хотите сказать, что смерть Вадика выгодна Наташе? Неужели думаете, что она могла… Да нет, это бред, настоящий бред! Вадик и не претендовал на Наташину квартиру. Несмотря на все недостатки, он все же был человек порядочный. Господи, как страшно говорить «был» о родном брате… — Катя уставилась в стену, глаза ее медленно наполнялись слезами.

Я молчала, не в силах ничего сказать.

Но девушка быстро взяла себя в руки, потянулась к письменному столу, достала пачку сигарет, выщелкнула одну из них и закурила, открыв форточку.

— В общем, не могу сказать, кто конкретно мог желать смерти Вадику, — заключила она. — Понимаете, это очень серьезное обвинение… Я не могу. Да просто и предположений никаких нет. Никита? Не думаю. Наташа? Тем более. А еще… Даже предположить не могу! — Признаться, по ее глазам я видела, что она еще что-то знает, просто не говорит. Очевидно, это что-то крайне неприятное, потому что я видела, как забегали глаза девушки. Она упорно прятала их от меня.

Наверное, вспомнила какую-то сторону жизни брата, о которой не хочется рассказывать никому, особенно посторонним. И я не могу поймать ее на лжи: сейчас замкнется и вообще отвечать перестанет. А у меня нет никакого права допрашивать ее, и то, что она сейчас отвечает на мои вопросы, — всего лишь любезность с ее стороны.

— Ну спасибо, Катя, — вздохнула я и встала. — Пойду…

— Мне очень жаль, что ничем не смогла вам помочь, — с грустью проговорила девушка. — Но вы приходите к нам в любое время. Если что-то узнаете, сообщите, пожалуйста.

— Конечно, Катя. В этом не сомневайтесь, — заверила я ее и вышла из комнаты.

На улице немного перевела дух. Господи, как на меня всегда действует тяжелая атмосфера в доме, где есть покойник!

Нужно было срочно принять меры, чтобы прийти в себя. Я направилась к ближайшему кафе, где заказала бутылку легкого сухого вина. И пусть только Полина попробует сейчас сказать, что я пью! Ничего подобного!

Успокоившись, я отправилась домой. Дрюня и дети вели себя довольно прилично. Правда, они разбили чудесный горшок с цветком. Не помню, как он называется, но мне этот цветок очень нравился. Он так чудесно цвел! Но он уже давно не цвел, у меня все как-то времени не хватало поливать его, но все же…

Я расстроилась до такой степени, что даже не в состоянии была убрать остатки разбившегося горшка. В душе лелеяла надежду, что когда-нибудь, когда у меня наконец-то появится свободное время, я смогу склеить его и спасти цветок, а пока пусть так полежит.

Я аккуратно сгребла черепки в угол, земляную пыль растерла равномерным слоем — потом вымою полы — и прошла на кухню.

Дрюня доложил, что мне несколько раз звонил Жора Овсянников. Я тут же поспешила к телефону.

— Жора, привет, это Ольга, — сообщила я в трубку. — Ты что-то хотел?

— Вообще-то я искал Полину. Но у них в спорткомплексе, похоже, телефон сломан. Поэтому я передам информацию тебе, а ты уж ей сообщи, пожалуйста.

— Да, конечно, Жора, — я вся подобралась. — Слушаю тебя внимательно.

— Представляешь, взяли сегодня двух наркоманов. Так вот, они сознались, что покупали наркоту у одного парня по имени Вадим. И по приметам он очень катит на Кадочникова. Показали им его фотографию. Оба признали в нем наркоторговца!

— Вот это да! — только и смогла я вымолвить. — Вот куда ниточка тянется! А мы тут ерундой какой-то занимаемся: жены, сестренки…

— Короче, это вам информация к размышлению. Насколько я понимаю, мы сейчас работаем почти параллельно. Вот и поглядим, кто первым придет к финишу. Ладно, пока!

— Пока… — ответила я коротким гудкам в телефонной трубке.

Потом набрала Полинин домашний номер. Никто не ответил. Полина еще не пришла с работы. В спорткомплексе тоже никто трубку не брал: видать, в самом деле сломался телефон.

Дрюня Мурашов вертелся вокруг меня ужом, не зная, как завести разговор на интересующую его тему. Мне же в этот момент совершенно не хотелось разрабатывать планы соблазнения Хельги.

Я почти не слушала Дрюню, была очень рассеянна, потому что в голове моей крутилась полученная от Жоры информация. Не может быть, чтобы Катя, сестра Вадика, не знала об этом! Скорее всего знала, потому так и омрачился и забегал ее взгляд, когда она задумалась о жизни брата. Так, теперь нужно срочно ехать к ней опять. Теперь мне есть с чем к ней прийти — нет сомнений в том, что Вадик торговал наркотой.

Я быстро проглотила кусок хлеба с маслом и поспешила к двери.

— Ты куда? — обиженно выкрикнул Мурашов. — А как же я?

— Потом, Дрюня, все потом, — скороговоркой проговорила я. — Помогу тебе, раз обещала, только подожди немножечко, ладно?

Ответа Дрюни я уже не услышала, сбегая по лестнице вниз.

Снова впрыгнула в троллейбус, который домчал меня до знакомой уже пятиэтажки, где проживали Кадочниковы.

На звонок вновь открыла Катя.

На этот раз она недоуменно уставилась на меня. Я молчала и смотрела ей прямо в глаза. Девушка не выдержала, посторонилась как-то безвольно и тихо проговорила:

— Проходите…

Мы снова сидели в Катиной комнате и молчали. Странно, я летела сюда взволнованная, одержимая новой версией, желала поскорее вытрясти из Кати все, что ей известно, а теперь вот не могу и слова вымолвить. Мне почему-то было жалко терзать эту девушку своими вопросами, явно неприятными для нее.

— Катя… — наконец решилась я на разговор. — Мне известно о том, что Вадик торговал наркотиками. Думаю, и вам об этом тоже известно.

Девушка вздрогнула и медленно подняла на меня глаза:

— Откуда вы знаете?

— Ну, я все-таки связана с милицией, — пояснила я, не вдаваясь в подробности, как именно связана. — И знаете что, Катя: уже нет смысла это скрывать. Милиции так и так стало известно об этой стороне жизни Вадима. Я тут ни при чем, они сами узнали. И теперь мне хотелось бы услышать от вас все, что вы знали. Понимаю, как это неприятно.