Ирина Львова - Наследница поневоле

Оглянувшись, она увидела, что на полянку выскочил… еще один блондин в черном плаще. В руке его поблескивал вороненый ствол. Он резко затормозил при виде остолбеневшей после выстрела Лизы «скульптурной группы».

Лиза мчалась прочь, не разбирая дороги, и… наткнулась на притаившегося в кустах мужчину.

— Помогите! — крикнула она, размахивая пистолетом. — Там бандиты…

Проморгавшись, она вгляделась в лицо незнакомца и похолодела — на нее смотрели те самые, льдистые, сулившие смерть глаза, которые она видела лишь однажды, но запомнила на всю жизнь! Она мгновенно узнала нападавшего на нее вчера «бомжа»!

Мужчина молча вытащил длинный нож.

Лиза завизжала и побежала обратно, за ее спиной трещали ветки.

— Стой! Стой! — орали отовсюду.

Она вихрем пронеслась через полянку, где хриплый главарь и лохматый, бросив старика, как завороженные смотрели в черное дуло пистолета очередного блондина, который явно не знал, что делать дальше. Красавчик сидел на земле и протяжно стонал, не отрывая рук от опаленного выстрелом лица.

Все это Лиза увидела лишь мельком, она спешила выскочить из полосы зеленых насаждений.

Вдруг одно из деревьев сделало шаг навстречу и обхватило девушку ветками, то есть руками. Это был Жирный!

— Сдурела? Чё голой бегаешь? — мерзко ухмыльнувшись, поинтересовался он и крикнул: — Я ее поймал, Губа!

— Держи, не выпускай! Черт! Стреляй, Глебов, это Лагутин! — послышался со стороны полянки голос Губы. Грохнул выстрел, и Губа разразился матерщиной: — Да не этот, ментяра безмозглая! Он в куртке, в кусты побежал.

— А-а… — отчаянно завизжала Лиза и, прижав дуло пистолета к животу продолжавшего держать его Жирного, спустила курок. Звук выстрела ее «хлопушки» потерялся в грохоте поднятой неведомым Глебовым пальбы. Девушка не видела, как после первого выстрела рухнул, нелепо взмахнув руками, бросившийся ее спасать старик, как скрылся в кустах, увидев вооруженного сообщника Губы, преследовавший ее Ла Гутин, как бандиты, уверенные в том, что ее поймал Жирный, погнались за ним и как сломя голову удирали насильники, волоча за собой потерявшего сознание Красавчика.

— Убила, убила! — стонал Жирный, копошившийся в траве у ног Лизы.

Перепрыгнув через него, девушка помчалась со всех ног, подгоняемая выстрелами и криками, раздававшимися за ее спиной.

— Убива-ают! — завопили откуда-то издалека дурашливо и пьяно, и на вопль этот хором откликнулись собаки, которых на безопасном расстоянии выгуливали преданные хозяева.

Берта Севастьяновна выпила последние капли водки «Смирнофф» — когда ей удавалось раздобыть денег, она любила побаловать себя напитками отличного качества, — и ей показалось мало. Этот старый черт просто вывел ее из себя! Какая свинья! Ну да ничего. Конечно, рановато она его выставила. Надо было чуть-чуть подождать…

Берта собралась и отправилась к ближайшему киоску. Теперь она была готова вернуть продавцу деньги за выпрошенную ею в тяжелый момент водку. Можно было, конечно, и не отдавать, но тогда пришлось бы идти далеко, а делать это крайне не хотелось.

Черт, не выгнала бы Гаврилку, он бы сбегал!

Добравшись до киоска, Берта Севастьяновна повеселела — там кипела своя, веселая, полупьяная жизнь. Ее ярко накрашенные губы сами собой сложились в сладкую улыбочку. Игриво потряхивая крупными блескучими клипсами с подвесками, она не совсем твердой, но тем не менее вызывающей походкой приблизилась к киоску.

— Хэйлльёу! — жеманно протянула она, так выламывая язык, что у нее вышло что-то вроде «хайло», и заулыбалась еще шире.

— Опят?! За прошлое отдай, да? Совсем совесть потерял, да? — возмутился продавец Эдик.

— Ну зачем вы так, молодой человек? — Берта изобразила благородное негодование. — Сколько я вам задолжала? Пятьдесят?

— Сэмьдесет! Сэмьдесет, уважаемий!

— Неужели? Ну да ладно… Прошу. — Берта небрежно бросила в оконце смятую стотысячную бумажку. — И дай чего поприличнее, а то у тебя сплошной керосин, — сбиваясь на хамски-пренебрежительный тон, потребовала «великосветская дама».

Ошивавшиеся возле ларька опойки навострили уши. Всем им случалось делиться с Бертой «живой водой» в трудные для нее моменты, и теперь они считали себя вправе ожидать ответного жеста доброй воли.

Берта засекла их жадные взгляды и брезгливо поморщилась.

— Эдик, дай еще самую дешевую — этим…

— Тогда не хватит, понимаешь, да?

Благодетельница страждущих усмехнулась и бросила еще сотню с видом миллионера-чудака, который из прихоти иногда заходит в закусочную для бедноты.

— Скажи, дорогой, когда квартир мне сдашь? Все обещаешь, обещаешь, а толку — нет… — спросил Эдик, подавая Берте Севастьяновне бутылки.

Она протянула дешевую водку ближайшему из ханыг и сказала:

— Вот вам! Я добро помню.

— Так что, дорогой? — настаивал продавец.

— Не знаю… — Берта победоносно усмехнулась и протянула руку, чтобы забрать сдачу. — У меня там сейчас иностранец живет — за неделю двести долларов отдал. Говорит — так понравилось! Просит больше никому не сдавать! Н-да… Придется цены поднимать.

— Ха! Иностранец? Это здесь? В нашем районе? — вмешалась бродяжка-алкоголичка Нюрка-Баклуша.

— А ну брысь отсюда! — закричала Берта Севастьяновна и тут же забыла о нахалке — прямо на нее, выскочив из-за ларька, налетел мчавшийся со всех ног Ла Гутин.

— Мсье?! О, мсье, куда вы так спешите? — заулыбалась Берта, вцепившись в его рукав. — Здесь так рано не закрывают…

Она не успела договорить: Ла Гутин оторвал от себя ее цепкие, унизанные кольцами с камнями-стекляшками пальцы, оттолкнул и побежал дальше.

Берта по инерции сделала шаг назад и спиной наткнулась на дуло пистолета догонявшего Ла Гутина Глебова, который в этот миг вывернул из-за ларька. От неожиданности он спустил курок.

— Уй, ё-о! — воскликнул подоспевший Губа. Бросив короткий взгляд на раскинувшуюся на земле Берту, рука которой заломилась под невероятным углом, а глаза тускло и мертво отражали свет ближайшего фонаря, он рванул остолбеневшего Глебова за плечо и прошипел: — Ноги!

Бандиты развернулись и помчались прочь, хрустя каблуками по стеклу — из рук Берты выпала и разбилась бутылка «Кремлевской». Резко запахло растекшейся водкой.

— Милиция! — истошно заорал бомж Кирпич, а Нюрка-Баклуша, кряхтя, опустилась на корточки перед убитой и взяла ее за руку.

— Ай! Ай! Ай! Бандыты, да-а? Убили, да-а? — причитал в ларьке продавец.

— Ты чё? — испуганно спросил Баклушу алкаш Халява, колебавшийся — удирать ему по примеру остальных пьянчуг домой или посмотреть, что дальше будет? Интересно же все-таки.

— Стекляшки ее копейки стоят… — зло бросила Нюрка, поднимаясь на ноги. Бродяжка плюнула и сказала, как припечатала: — Фуфлыжница!