Ирина Львова - Наследница поневоле

— Подумай, Стеклов, — еще раз предложил оперативник. — Тебе же добра хотят.

— Да идите вы! Не верю я вам! — воскликнул Николай. — Нет у вас на меня улик! Нет! Вот вы и вьетесь ужом возле меня! А если я расколюсь, вы обо мне и думать забудете.

Тарасенков пожал плечами.

— Как хочешь, — проговорил он как можно равнодушнее.

Задержанный заблуждался по крайней мере в одном: капитан имел видеозапись, которая уличала Стеклова в преступных замыслах. Сколько бы парень ни твердил, что знать ничего не знает и ведать ничего не ведает, что шел туда, где его задержали, только чтобы узнать насчет работы, а нож подобрал по дороге, — мол, чего же хорошей вещи валяться, — доказать его вину было просто. Однако Тарасенков понимал: для того чтобы майорские звезды вновь не рассыпались на капитанскую мелюзгу, необходимо продемонстрировать класс — сработать безупречно, то есть получить от задержанного чистосердечное признание. Ведь попытка совершить одно убийство прямо не изобличала Стеклова в совершении другого. Он рано или поздно сознается в нем, но все лавры тогда загребет следователь из прокуратуры.

— Сейчас тебе кажется, что жизнь кончена, но, когда за решетку угодишь, взвоешь, что упустил возможность скостить себе пару-другую годков. А в твоем случае и пятерочку можно выиграть… — Тарасенков говорил, как бы мечтая вслух, однако на Стеклова речь оперативника, похоже, впечатления не произвела. — Ну что еще? — с раздражением воскликнул капитан, сердито глядя на старшину, вошедшего в комнату, где велся допрос. — Что там?

— Звонят, Сергей Сергеевич, — ответил милиционер. — Карасев говорит — что-то очень срочное.

«Все срочное у меня уже здесь», — мог бы ответить капитан, но проклятый внутренний голос наглым образом давил на совесть.

— Что еще?!

— Там какой-то Стрельцов или… Стрельков звонит… — промямлил старшина. — Чего сказать-то?

— Пусть подождет, — облизывая губы, бросил сердито Тарасенков. — Я сейчас… — Старшина ушел, а оперативник вновь обратился к задержанному: — Ты слышал, у меня дела? Так вот… — Капитан запнулся, раздумывая, как бы обратить себе во благо неожиданную помеху. — Так вот… — повторил он и продолжал уже решительнее: — У меня на тебя больше ни терпения, ни времени нет. Сейчас сюда придут два парня, одного жена бросила, он страдает, просто на стенку лезть готов. А второй… У него на днях брата с Кавказа привезли, в гробу, как ты можешь догадаться. А он у него один был, больше никакой родни. Их, конечно, потом с работы выгонят за бесчеловечное обращение с арестованным, но я уверен, что суд учтет их состояние…

Он замолчал, увидев, как вздрогнул Стеклов.

«Проняло! Проняло сукина сына!» — мысленно воскликнул Тарасенков, стараясь ничем не выдать своего волнения, и продолжил атаку:

— Да, черт тебя дери, да! Такие, как ты, очень любят жизнь. Другого ты можешь ее лишить. Особенно слабого, а вот сам… Не хочешь оказаться в руках невменяемых стражей порядка. Гаденыш! Что ж ты думал, когда убивать шел?!

— Я… Я… — заерзал Стеклов, засматривая в глаза капитану. — Я сознаюсь… Я правда убил… Правда… Я… Но почему? Почему она поступала со мной так?! Ведь я любил ее, а она… издевалась!

— Бери бумагу. — Тарасенков протянул задержанному листок. — Пиши.

Капитан готов был кусать губы, наблюдая за тем, как Стеклов выводит на листе неуклюжие закорючки. Когда он закончил, оперативник вдруг спросил:

— А почему ты хромал в ту ночь, Стеклов?

— Я? Да я ногу подвернул, там темно было… — промямлил Николай, впервые подумав, что это злобный капитан и правда многое знает.

— Увести, — с отвращением бросил Тарасенков.

Когда дверь за старшиной и арестованным закрылась, капитан, блаженно улыбаясь, откинулся в кресле.

«О черт! — подскочил он спустя секунду. — Меня же ждут! Телефон. Стрельцов? Стрельцов — брат Батуриной! Батурина нашлась?! — Теперь руки у капитана были развязаны и он мог поспешить на выручку к Лизе. — Вперед и с песней!»

Лиза шла очень осторожно. Пока она блуждала по третьему этажу, ей никто не встретился. Зато возле еще одного монументального камина она обнаружила массивные щипцы, которыми немедленно вооружилась.

На втором этаже она едва не столкнулась с каким-то незнакомым парнем, который с деловым видом спешил к лестнице, ведущей наверх. Успев юркнуть за здоровенную кадку с пальмой, Лиза затаила дыхание. Парень не заметил ее, прошел мимо, и она, по-кошачьи прыгнув, обрушила на его голову щипцы.

Он не успел не только сообразить, кто на него напал, но даже охнуть. Девушка пробила ему голову. Однако он, хотя и залился кровью, все-таки дышал. Убивать кого бы то ни было в ее планы не входило. Она огляделась по сторонам — следовало связать бандита, но чем? Решительно тряхнув головой, она подошла к окну, занавешенному тяжелыми шторами, и оторвала шнур с кистями, которым они были украшены.

Вторую жертву Лиза, разбушевавшаяся, как Фантомас, определила на отдых под канапе с гнутыми ножками, не пожалев на кляп собственного носового платка. Если она собиралась и дальше бесчинствовать в стане врагов, ей определенно следовало подумать о веревках для «обездвиживания» оглушенных.

Очень осторожно она заглянула в холл первого этажа. Нет, здесь ей рассчитывать было не на что. Четверо парней сидели в креслах и лениво перебрасывались словами.

— Ну, где он там? Кирсанов рвет и мечет, — недовольно сказал один — в нем Лиза немедленно узнала старого знакомого — Жирного.

— За смертью посылать, — проворчал второй.

— Слышь, Серега, поднимись, что ли, ты? Поторопи? Кирсанов велел Губу к шефу послать, ведь сожрет, сука, без масла! — пробурчал третий.

— Да куда он денется? Ща приканает, — отмахнулся четвертый — Серега, которому явно не хотелось никуда идти.

— Сходи, Серега! — велел Жирный, и парень наконец встал.

Лиза попятилась и нырнула за угол. Если он пойдет мимо… А вдруг остальные услышат? Она заколебалась.

Но он может увидеть, что птички покинули клетку, и сообщить другим! Щипцы взлетели и будто сами собой обрушились на голову парня, Лиза даже не успела решить, как поступить. Она прислушалась. Казалось, никто из приятелей ее третьей жертвы ничего не услышал. Она оттащила парня в сторону, к окну, и запихала за штору. Конечно, это была не лучшая маскировка, но с лестницы послышались голоса, и Лиза не нашла ничего лучше, как юркнуть в ближайшую дверь, по счастью оказавшуюся открытой.

Здесь не было роскоши, которая так раздражала девушку в отведенных ей апартаментах. Это помещение, обставленное в строгом офисном стиле, ей даже понравилось. А еще больше ей понравилось то, что на столе возле компьютера лежал ее собственный «дробовик» и еще два каких-то пистолета. Кроме того, там валялся паспорт подданного иностранного государства. Лиза открыла документ и, увидев фотографию Ла Гутина, прочитала: «Жак-Антуан Марслен Бише».