Ирина Львова - Наследница поневоле

Впрочем, Херби признался в том, что организовал нападение на Лизу, в результате которого она чудом не стала жертвой насилия. Американец сдал своего подельщика по фамилии Апраксин. Фамилия была вымышленной, но в руки следствия попали «Жигули», отобранные у преступников озверевшим Гаррисом. Содержимое багажника машины очень помогло адвокату-скауту: найденными там резиновыми сапогами он воспользовался, перебираясь через забор дачи. Кстати, яма, в которую провалился Херби, была вырыта все тем же адвокатом саперной лопаткой, также обнаруженной в машине лже-Апраксина. В бардачке автомобиля находились документы, что облегчало задачу поиска владельца. Остальное, как считал Тарасенков, было делом техники.

Что касалось отравленных конфет и коньяка, принесенных Гаррисом в дом Лизы и в палату Славика Маркова, то даже до заключения экспертизы можно было предположить, что яд, вызвавший смерть нескольких охранников, идентичен обнаруженному в конфетах и виски. Значит… Значит, виноваты Моргенсон и Херби.

«Вольного королевского стрелка» Геннадия Глебова задержать на месте преступления не удалось — он благополучно удрал. «Ничего, этот никуда не денется», — благодушно махнул рукой Тарасенков, понимавший, что, несмотря ни на что, на сей раз начальству не отвертеться, придется дать ему чин майора. Едва ли ни единственным человеком, не пострадавшим во время операции рядового Суворова, стал Губа, который благодаря удару Лизы цветочным горшком получил столь сильную травму, что пришел себя только в медсанчасти полка.

Его напарнику повезло куда меньше, он стал одним из немногих (что, конечно, удивительно в сложившейся ситуации), кого пришлось занести в список погибших. Смерть Жирного оказалась до смешного нелепой. Именно из-за него погас свет. Обращенный в бегство майором Каликиным, Жирный поскользнулся в луже у забора и, падая, схватился за прутья решетки.

Самая первая жертва борьбы за наследство кровавой графини, переводчица Светлана Ерохина, погибла, как уже было сказано, от рук своего бывшего поклонника — Николая Стеклова.

Узнав от матери Светы о том, что есть свидетель преступления, а также его имя, по простоте души сообщенное ей Лизой, убийца под предлогом устройства на работу заявился в таксопарк, где работал Марков. Так как коллеги последнего постоянно обсуждали события, участником которых сделался их товарищ, получить все необходимые сведения для Стеклова труда не составило. Одного он никак не мог выяснить, в какой больнице лежит недобитый им Гусар. Ему «на помощь» пришел Тарасенков. Необходимая информация просочилась, и трюк сработал. Стеклов был задержан в палате, где должен был лежать Слава Марков. После визита Гарриса раненого переправили в другое места, а его койку занял оперативник. Убийца вынул нож, но нанести удар не решился. Все его действия были запечатлены на видеопленке. Тарасенков убедил его сделать чистосердечное признание.

Таинственная печатка, которую Марков видел на руке убийцы, она же кольцо, она же запонка, занимавшие воображение детектива и капитана Тарасенкова, а также доставившие немало неприятных минут Бобу Гаррису и Джейку Херби, оказалась не чем иным, как подарком, сделанным Свете программистом из Манчестера Биллом. Сорвав с шеи девушки медальон, убийца нес его в руке, цепочку, блеснувшую в темноте на пальцах подозреваемого, Марков и принял злосчастное «странное» кольцо. Именно этот медальон утонул в Краснопресненском пруду, выпав из кармана «блондина в черном плаще» — то есть Николая Стеклова. На основании показаний подозреваемого медальон был выловлен оперативниками, как раз в том месте, где Губа и Жирный своим нечаянным вмешательством спасли веселому Гусару жизнь. А то, что Стеклов обзавелся черным плащом, делавшим его похожим на Гарриса и Ла Гутина, вообще было чистой случайностью. Так же как и то, что он подвернул ногу в темном подъезде дома Лизы Батуриной.

От смешного до ужасного один шаг и порой от ужасного до смешного тоже.

Ночь, полная кошмаров и невероятных приключений, кончилась. Машина Апраксина, за рулем которой сидел Заварзин, вглядывавшийся в унылую ленту шоссе красными от усталости глазами, тащилась медленно — не хватало после всего пережитого угодить в автокатастрофу! Лиза, прикорнув на плече Гарриса, задремала. Охваченный ознобом адвокат (одежда его уже высохла, но сентябрьские ночи в Подмосковье холодны) изо всех сил старался не стучать зубами, чтобы не нарушить сон будущей патронши. Экс-скаут страстно мечтал об аспирине.

Сидевший рядом с Заварзиным Карасев предложил сменить его, но злопамятный детектив не пустил лейтенанта за руль.

«Ну что ж, мучайся на здоровье», — философски подумал сотрудник милиции. Тем не менее лейтенант краем глаза наблюдал за Заварзиным, опасаясь, как бы тот ненароком не уснул. Оставаясь начеку, Карасев не терял надежды, что не все позади, и ему еще представится возможность отличиться. А пока лейтенанту оставалось утешаться только тем, что к нему вернулось табельное оружие.

Сашу Стрельцова, как он ни сопротивлялся, коллеги Тарасенкова отвезли домой и сдали ломавшей руки мамаше.

Персонал женской консультации остолбенел, онемел и ошалел, когда в вестибюль ввалилась команда грязных оборванцев, состоявшая из трех побитых и исцарапанных мужчин — Заварзина, Гарриса и Карасева — и невероятно растрепанной и чумазой девушки с ободранной щекой и шеей. Они заговорили одновременно, причем регистраторша не сразу поняла, в чем суть дела, поскольку просьба, высказанная ими — об официальном освидетельствовании девицы, — показалась ей, по меньшей мере, странной.

Тетка, много повидавшая на своем веку, была слегка испугана напором трех психов, один из которых вопил что-то по-английски, а второй и вовсе при ближайшем рассмотрении оказался милиционером.

Направив их к заведующей, она почувствовала себя увереннее, высунулась из оконца, проводила взглядом странную четверку и запоздало порекомендовала:

— Лучше бы вам в травмопункт… Или к психиатру…

В учреждении, куда привезли Лизу для вступления в права наследования, они вызвали неменьший фурор. Впрочем, юристы проявили больше такта и понимания, чем медработники. Ни одно лицо не отразило недоумения, никто не позволил себе и тени насмешки — мало ли какие причуды может иметь столь богатая наследница?

А Лизе, которая хотя и понимала, что выглядит жалкой и несчастной, впервые в жизни было на это по-настоящему, абсолютно наплевать. Она не сжималась от унижения, не переживала из-за того, что о ней подумают и что скажут.

Наконец со всеми формальностями было покончено и они оказались на улице.