Дарья Дезомбре - Тайна голландских изразцов

И не то чтобы Андрею сильно хотелось увидеть эту Славикову невесту. Но раз уж он проделал зря такой путь, следовало выжать по максимуму из дурацкой командировки. В конце концов, Славик, точнее, его последователь, был на данный момент единственной его зацепкой. Соответственно, все, что с ним связано, могло представлять для Андрея определенный интерес. Найти адрес Евы Прокловой, названой невесты знаменитого пиромана, удалось без труда. Уктусская улица, она же переулок. Тихое, вполне себе приятное местечко для жизни. Особенно после визита на зону. Или это послеполуденное солнце так преобразило пейзаж? Андрей пригляделся: судя по качеству машин рядом на парковке, барышня живет в приличном доме.

Оставив сержанта дожидаться его в автомобиле, Андрей поднялся на последний этаж и нажал кнопку звонка. Дверь, серьезную, стальную, открыла сама Ева – тощая сутулая девица в белой футболке и выцветших голубых джинсах. Половину Евиного лица скрывали большие темные очки, делавшие девушку похожей на стрекозу. На том, что оставалось доступным взгляду, Андрей разглядел маленький невыразительный нос и невыразительный же тонкий рот. Каштановые, явно давно не мытые волосы забраны в небрежный хвост. И на что тут «запал» огненный гуру Славик? Впрочем, сказал себе Андрей, в колонии его выбор сильно подсократился.

– Капитан Яковлев, – представился Андрей. – Это я вам звонил.

– Я узнала голос, – кивнула Ева и, развернувшись, шагнула обратно в квартиру. Андрей проследовал за ней.

Квартира была наполнена радостным мартовским солнцем, пахло мастикой от свеженатертых полов. В большой комнате стояло мягкое кресло в крупный цветок – привет из 90-х – и раскладной диван с неубранной постелью. На низком журнальном столике тихо шелестело старое радио с большими кнопками: Андрей напряг ухо – Ева слушала что-то из попсового репертуара. Но тихо, очень тихо. Ни телевизора, ни книг, ни газет. Андрей сам себе кивнул: ну да, конечно.

– Присаживайтесь, – светски сказала Ева, опустившись сама на диван. Перед тем как сесть, она ощупала и отодвинула простыню с одеялом. – Что вы хотели узнать?

– Как давно вы не видите? – вдруг спросил Андрей, с жалостью наблюдая за ее манипуляциями с бельем.

– Два года. – Ева вскинула подбородок. – Взрыв некачественной видеотехники. Как результат – термический ожог роговиц обоих глаз с множественным попаданием инородных тел, – проговорила она без запинки свой диагноз.

– Взрыв, который вы сами и организовали, верно? – Андрей не спрашивал – он знал ответ, читал досье Прокловой: там кроме сводок о пожарах и поджогах значилось, что Проклова – девочка из вполне приличной семьи средних, на уровне местной мэрии, чиновников. Родители регулярно отмазывали единственную дочь от последствий ее огненных забав. От родителей же, понятное дело, и эта ухоженная квартирка в неплохом районе.

– Верно! – огрызнулась Ева, нащупала на столике пачку сигарет, вынула одну, потянулась за зажигалкой.

Андрей ее опередил: поднес огоньку. Ева с явным удовольствием затянулась.

– Ишь ты, джентльмен, – улыбнулась тонкими губами, не показывая зубов. – Ну и зачем пришел?

– Я хотел расспросить вас о Славике. – Андрей вынул из кармана свою пачку и тоже закурил – раз уж тут курят.

– Славик хороший, – опять неопределенно улыбнулась Ева.

– Человек хороший? – усмехнулся Андрей.

– Нет, конечно. Хороший в нашем деле.

– Пироманском?

– Если угодно.

– Ты тоже, судя по досье, ничего. – Андрей поймал себя на том, что пытается смотреть ей в глаза, точнее, туда, где они должны были находиться за непроницаемыми стеклами очков. Интересно, какого они у нее цвета?

– Я любительница. – Она равнодушно пожала плечами. – А Славик гений. Все наши это понимали.

– «Наши»? – переспросил Андрей, хоть и понял, о ком речь.

– Ну да. Пироманщики. Он же, когда с аудитами ездил, встречался с ними, по Интернету списывался, находил по сайтам и форумам «по интересам»… И они за ним шли, как крысы за дудочником. Все они, конечно, головой ударенные: пожарные, цирковые – знаете, глотатели огня, газовщики… Все как один – чуть-чуть убогие, ну а Славик был их Мессией. Рядом с ним они чувствовали себя всесильными, понимаете?

– Понимаю. – Андрей только пока не рискнул поинтересоваться, зачем они-то, такие убогие, нужны были Славику? Неужели тщеславие?

Но Ева будто услышала его вопрос:

– Они ему, конечно, на фиг были не нужны. Он просто прикрывался их тушками – знаете, на случай расследования. – Ева хмыкнула. – И, надо сказать, они длительное время исправно выполняли свою функцию…

Андрей кивнул – он вспомнил, как долго Чугунова искала на фотографиях с места происшествия среди прочих пироманов то единственное лицо.

– А когда Славик за решеткой оказался, писали, сувениры слали такие, «со значением». Но ни у кого пороху не хватило доехать до лагеря. – Она хмыкнула. – Постеснялись, наверное.

– А ты, значит, не постеснялась. Декабристка? Или большая любовь?

– Второе, – кивнула Ева, ничуть не смущаясь. – Пепельницу на окне не возьмете?

Андрей послушно встал, наткнулся на стул и подошел к окну, где на подоконнике стояла выточенная из дерева тяжелая, чуть обугленная пепельница. Поставил на журнальный столик перед Евой, и она безошибочным жестом сбросила пепел туда, откуда донесся звук. Андрей, заметив, что худая кисть покрыта шрамами от ожогов, вздохнул.

– Он был настоящий мужик, Славик. Похожий на… – Она мечтательно задумалась. – На загадочное подземное озеро. Абсолютно прозрачное. В абсолютной темноте. Смертельное.

– Значит, романтический герой, – кивнул Андрей, забыв, что она его не видит.

– В некотором роде. Такой весь в черном, окруженный пламенем.

– Ясно. А что-нибудь… Менее иносказательное?

Ева неопределенно пожала острыми плечами под тонкой футболкой:

– Слава отличался от всех пироманов, которых я знала, а я была знакома со многими.

– Чем, например?

– Он был умнее, это во-первых. И практичнее – это во-вторых и в-главных.

– В каком смысле – практичнее?

– В прямом. Часто цитировал Гиппократа: «Чего не излечивает лекарство, излечивает железо. А чего железо не излечивает, излечивает огонь. А чего огонь не излечивает, то должно считаться неизлечимым».

– Хочешь сказать, он «излечивал огнем»? Воспринимал его как лекарство?

Ева вдруг высоко, совсем по-девчоночьи рассмеялась, откинув голову. В тоненьком белом горле смех бился, как трель у певчей птички:

– Да нет же! Я ж говорю – в практическом смысле. Огонь убирает все следы. Он им пользовался как инструментом. Пожар не был его конечной целью – лишь возможностью добиться своего. Мы же все на нем помешаны, молимся ему, вроде как жертвы приносим. А он… относился к огню без всякого почтения. Мне однажды даже стало обидно: как же так?!