Дарья Дезомбре - Тайна голландских изразцов

Маша хотела бы оказаться на его месте, ведь она так упорно к этому шла, разгадала все загадки и мечтала быть первой. Но случилось так, как случилось. И теперь она любовалась изумрудами в серьгах, выточенными в форме виноградной кисти, и крестом с лунным камнем в обрамлении тончайшей эмали… И одновременно бросала взгляд на своего нанимателя, замершего перед той же витриной. Он прилетел в Лондон, как только она сообщила, что нашла сокровище. Она и нашла его – здесь, в зале Музея Лондона. Ревенков был бледен и явно расстроен.

– Знаете, это похоже на историю с 12 стульями, – сказала ему Маша. – Мы искали то, что уже давно было найдено. И стало украшением музейных коллекций и гордостью Англии.

Ревенков продолжал разглядывать сверкающие камни под толстым стеклом.

Маша вздохнула:

– Зато у нас есть кое-что, чего ни у кого пока нет.

– Да? – усмехнулся он и наконец посмотрел на нее.

– У нас есть потрясающая история про загадку в изразцах. Можем загнать ее в Голливуд. А можем поделиться с местными искусствоведами, которые продолжают высказывать разные догадки, и – войти в историю и серьезные монографии.

– Лучше уж в Голливуд, – подмигнул ей Ревенков. – Пусть меня играет какой-нибудь мускулистый красавец типа Брэда Питта, а вас…

– А меня актриса с нетипичной внешностью, – засмеялась Маша. – Так сказать, характерная.

У нее отлегло от сердца: клиент, слава богу, чуть отошел от первого шока, вызванного ошеломляющим известием. «Наверное, действительно рассчитывал найти клад, – виновато подумала Маша. – А тут – на тебе, пожалуйста, все уже за пуленепробиваемой витриной в музее. Он же бизнесмен – рассчитывал на доход от инвестиций, а не просто играл на интерес…»

– А не отметить ли нам это дело? – внезапно спросил ее бизнесмен и широко улыбнулся, как тогда, в пирожковой близ Мойки, где она согласилась на эту аферу.

– Давайте! – улыбнулась в ответ Маша, у нее отлегло от сердца. – Причем в чисто британском режиме – в пабе. Как вам?

– Ну надо же! – Ревенков явно оживился. – Не думал я, что вы…

– Готова ходить по пабам? И зря! С моим-то брюссельским опытом! И потом, везде надо соответствовать стилистике.

– Придется вам рассказать мне поподробнее о своем брюссельском опыте! – вновь подмигнул ей Ревенков. – Но мы, я уверен, его переплюнем!

Маша храбро кивнула – в конце концов, она чувствовала себя обязанной: ей поиски принесли явное удовольствие от самого процесса, а ему? Так что, если, чтобы подбодрить парня, нужно выпить некоторое количество алкоголя, что ж, пусть последний вечер на английской земле пройдет для нее в английском же пабе!

Маша с Ревенковым («Зовите меня Алексеем, хорошо?» – попросил он уже через пять минут) начали свое турне с «Зала пивоваров» в ста метрах от музея. Но заведение в деревянных панелях и с литографиями на стенах показалось им слишком пафосным, и, запив карри из цыпленка «Пильснером», они решили на будущее выбирать места попроще. И дальше выпивали уже, стоя на улице и подпирая стену паба, в толпе таких же любителей пива, потому что в самом пабе было не протолкнуться. А потом – в полуподвале в рыцарском стиле, примостившись на лавке, уже из каких-то огромных кружек. И Ревенков пытался рассказать ей что-то про английское пиво, но шум стоял такой, что Маша только кивала и улыбалась. Уже около девяти вечера они каким-то образом оказались рядом с ее отелем.

– Тут, что ли, живете? – спросил, качая пальцем, Ревенков.

– Да, – чуть смутилась Маша. Отель был не из дешевых. Но дешевых отелей в центре Лондона не бывает.

– Покажете?

Маша на секунду замялась.

– Обещаю вести себя прилично, – нетрезво хохотнул Ревенков, и она вежливо улыбнулась в ответ. Пусть посмотрит. На что там смотреть-то?

Оказалось, на содержимое мини-бара.

– Та-ак, что тут у нас… – Бизнесмен по-хозяйски перебирал мини-бутылки. В ее мини-комнате он казался огромным, как медведь. Маша тем временем вытащила из сумки мобильник – он давно уже разрядился – и поставила подзаряжаться в углу, на столике под висящим над головой телевизором. Бросив через плечо взгляд на бывшего работодателя, она призадумалась. Ну и как теперь его интеллигентно выставить из номера? Пьяно щурясь, Ревенков с видом сельского знатока смешивал из разномастных бутылочек одному ему известный коктейль. Маша вздохнула. Может, предложить ему продолжить экскурсию по пабам? Или сказать, что у нее болит голова? Она, кстати, у нее и правда болела, хоть пила она много меньше своего заказчика. Или что ей завтра рано вставать на самолет?..

– Вот же черт! – Ревенков резко взметнул ладонь. Один из стаканов для коктейля опрокинулся – по полированной столешнице и разложенным там еще со вчерашнего дня бумагам расползлось липкое алкогольное пятно. – Сорри, как говорится!

Ревенков попытался было быстро отодвинуть листы в сторону, но вместо этого перевернул второй бокал.

– Ничего не трогайте! Я сейчас! – Маша бросилась в ванную, схватила рулон туалетной бумаги, полотенце, бегом вернулась обратно. Мешая друг другу на малюсеньком пятачке перед столом, путаясь руками, они пытались промокнуть жидкость, откладывая уже, казалось, вконец испорченные записи.

– Я сам, я сам! – старался загладить свою вину Ревенков, отрывая длинные хвосты туалетной бумаги, чтобы вытереть клейкие лужицы под стаканами.

– У вас сейчас ладони склеятся от коктейля века! – улыбаясь, сказала ему Маша.

– У «тебя»! – поправил он, подмигнув. – Ты забыла, что мы уже на «ты»? – и бросил взгляд на комки туалетной бумаги, раскиданные по полу. – Извини за бардак. Ты права, пойду помою руки.

Он вышел в ванную комнату, а Маша собрала с ковра мусор, мельком улыбнулась, услышав, как он включил воду. Занятно, за весь сегодняшний вечер он ни разу не употребил слово «по ходу». Она сложила свои записи в относительно аккуратную стопку на столе, отодвинув высокие стаканы с остатками коктейльной смеси… И вдруг – замерла. Что-то было не так. Что-то было совсем не так! Маша, нахмурившись, медленно переводила взгляд с бокала на захватанные их липкими пальцами листки. Отпечатки! Вот следы ее пальцев – папиллярный рисунок, чуть смазанный, но абсолютно читаемый – и на прозрачном стекле, и на некогда белых полях бумаги. А вот более крупный след ревенковских пальцев, схожий с однотонным пятном. Абсолютно гладким. Секунду она стояла, тупо уставившись на это пятно, а потом подняла глаза на черный экран телевизора, висящий над столом. В нем отражалась Маша, маленькая и беззащитная. Со смертельно испуганными глазами. Она вспомнила кое-что еще: палец, который поднял вверх ее добродушный клиент перед входом в отель. Подушечки были покрыты розовой натянутой кожей. Защитный эпидермис на месте старого ожога. Маша тихо охнула и, почувствовав внезапную слабость в ногах, села на край кровати. Огненный Славик. Он был жив. И находился сейчас в ее ванной. Как же можно было оказаться такой слепой?! Нет, не слепой, а на самом деле одержимой тайной четырехсотлетней давности? Смотреть прямо перед собой на играющих детей, не замечая темной волчьей тени за спиной?