Эва Хансен - Латекс

Линн уже понимала, что расскажет иное. Преступница Сара пусть останется писателям-детективам, ей самой интересней психология этой женщины, не ее преступления, а отношения с Густавом, не тайные счета в банках, а восприятие садо-мазо, не обман партнеров, а само умение перевоплотиться. Для Линн важней сочетание инцеста и любви, причем, безответной, ведь Густав всего лишь получал удовольствие с Сарой, как с классной партнершей.

Линн лучше других понимала, почему Сара приказала убить Густава и почему выбрала именно такой способ. Нет, не за отчима поплатился Сьеберг, а за то, что нашел Саре замену. Значило ли это, что жизнь Бритт тоже была в опасности? Возможно, но этого уже никогда не узнать. Оставалось только решить, должна ли знать об опасности и тайнах Густава и Сары сама Бритт.

– Пожалуй, надо посоветоваться с Ларсом.

Решение, принятое Линн, было несколько необычным, ведь от Ларса ее сильней всего и оберегали, но она почувствовала, что пришло время расправить крылья.

– Камилла, меня больше не стоит опекать, даже когда я буду писать эту книгу.

– Но советоваться-то ты будешь?

– Возможно.

– Тебе Ларс звонил сегодня уже дважды. Ответишь?

– Угу… Пора налаживать отношения с мужем, хватит жить чужой жизнью. Сары больше нет, она превращается в героиню книги, там ей и место.

Курта нашли довольно скоро, он не прятался, но бедолага был в плачевном состоянии, его психика не выдержала нагрузок, Курт впал в жесточайшую депрессию и вынужден лечиться в клинике для психических больных.

Суд признал Харри применившим оружие в целях самообороны, а значит, невиновным. Парень даже не стал хоронить совершившую суицид мать, навестил могилу отца – Густава Сьеберга – и уехал из Швеции.

Пока осталась неизвестной судьба Магды Монберг. Она исчезла, прихватив немалые деньги дочери, понятно, что надолго спрячется в какой-нибудь норке. Магда столько лет была рядом с Сарой и сыновьями, незаметная, нетребовательная, ни на что неспособная… Так казалось, потому никто, даже подозрительная и хитрая Сара, не сумел разглядеть за внешностью серой мыши натуру черной крысы. Никто не догадался, что это Магда натравила детей на Стига, когда решила избавиться от него. Магда подбросила Саре идею зарабатывать на торговле людьми. Магда столько лет держала дочь под колпаком, о чем та и не подозревала.

Магда помогла Саре узнать о появившейся в жизни Густава Бритт. И Магда отправила к Саре Курта, надеясь, что они убьют друг друга. Мать пожирала собственных детей? Да, поскольку они стали опасны.

И никто не узнал в элегантной даме с небольшим багажом в аэропорту Нью-Йорка бывшую Магду Монберг, серую мышку, тихо сидевшую в своей норке. Нью-Йорк город, в котором нетрудно затеряться не только бывшим серым мышкам, но и акулам.

Всплывет ли когда-нибудь ее настоящее имя и ее прошлое? Кто знает…

– Линн, мы можем попытаться начать все с начала?

– Я не согласна сначала, но попробовать можем. Одно условие, Ларс, – ты принимаешь меня как равную во всем.

Глаза цвета стали некоторое время внимательно изучали ее лицо, потом в них заплясали чертики. Это было так знакомо – веселая джига озорных чертенят, обещавших та-акое-е…

– Это тебе. – Ларс протянул жене большую коробку, упакованную как подарок.

– Что там?

Когда в глазах у Ларса веселье, ее поджидают сюрпризы.

– Открой, только без свидетелей.

Просьба заинтриговала, да и тон Ларса был необычным, словно он на что-то решился.

Честно говоря, Линн кое-что заподозрила, но того, что увидела, не ожидала.

Сверху лежали вполне приличная плеть и флоггер. Удобная ручка, качественная кожа, красивый дизайн.

Коробка явно с обувью. Почему-то Линн решила начать с нее. Черные лакированные туфли на высоченных каблуках… Ну, конечно, к такой обуви нужен соответствующий антураж в одежде.

Так и есть – черные колготки в крупную сетку и латексный костюм, но не сплошной, какой она когда-то надевала у Хильды, а скорее корсет. Жесткие пластины должны крепко утягивать фигуру, создавая идеальные очертания и не позволяя латексу бесформенно растянуться. Но поразили Линн не пластины, а практически полное отсутствие наряда в области груди. То есть, поддерживающая и формирующая часть была, но и только, надень такое, и грудь окажется просто выложенной для обозрения.

Еще нашлись длинные латексные перчатки на всю руку и три коробки. В самой маленькой лежали украшения для сосков – длинные, явно должные колыхаться и звенеть при малейшем движении. Во второй более длинной – вибратор. А в третьей лежал широкий черный ошейник с множеством шипов, бляшек и колец.

Наряд Госпожи и рабыни одновременно…

Глаза мужа смотрели с вызовом, даже бровь чуть приподнялась. Линн усмехнулась, пожав плечами:

– А почему бы нет?

– Примеришь?

Она кивнула:

– Использую сегодня же.

До вечера она ходила сама не своя, предчувствуя будущие действия Ларса и свои. Муж делал вид, что ни о чем не подозревает, но когда начало темнеть, позвал:

– Линн, нам пора. Мы сегодня ночуем не дома.

– А где?

– Пока ты не в наряде Госпожи, вопросов не задавай. Пойдем.

Белоснежная яхта с капитаном Петером стояла у причала возле Музея фотографии на Стандсгардхаммен, сам Петер улыбался, словно это был счастливейший день в жизни:

– Линн, как я рад тебя видеть! Неужели вернулись те чудесные времена, когда я возил тебя к Ларсу на остров?

– Хорошо бы, – невольно буркнула Линн.

Снова бурлила вода за кормой, снова они прятались в рубке Петера от ледяного ветра, а Жан сметал свежий снежок с дорожки.

– Не хватает только Свена…

– Ну, почему же? – пожал плечами Ларс.

У входа в дом стоял Свен, который вообще-то должен быть в Швейцарии.

– А Мари?!

– Успокойся, Мари с Осе ждут нас в Швейцарии. Я обещал, что мы прилетим завтра. Но сегодня предстоит ужин с фазаньими грудками и «Рошбуром».

Все, как несколько лет назад, когда она впервые переступила порог этого замка, намереваясь разоблачить «страшного» Ларса Юханссона, но вместо этого влюбилась по уши и стала его женой.

Столько всего произошло хорошего и плохого, и было ощущение, что начинается какая-то новая жизнь, но чтобы она началась, нужно избавиться от старых проблем и грехов.

Свен, не приняв никакие возражения, сам прислуживал им за столом, а потом принес скрипки и попросил:

– Сыграйте, как когда-то?

Они играли, и музыка словно смывала то, что не могли уничтожить никакие разговоры и выяснения отношений между собой. Почему же ни разу не пришло в голову просто взять скрипки? Почему обиды прятались внутрь, оседали в душе, превращаясь в тяжкий груз?

Но потом Свен ушел спать в ту половину дома, где когда-то жила Жаклин, и где Мартин держал Петру, а Линн и Ларс снова сидели у камина в библиотеке прямо на ковре, привалившись спинами к большим кожаным креслам, потому что так удобней.