Елена Гордеева - Не все мы умрем

Таечка заранее открыла дверь, и, сотрясая приемную, в офис вошли боевые слоны персидской армии. Те, что брали Вавилон, Индию и Египет. Прислал их Иван. Облик самого Ивана должного впечатления на окружающих не производил, — если не видеть его в деле, то впечатление обманчивое. Да, тренированный, да, атлет, да, дискобол, да, Пракситель, да, гибкий, как кошка, но вид чересчур уж интеллигентный. А эти еще с лестницы, подняв руки, трубно приветствовали женщин, да так, что отозвался стеклянный шатер, венчавший крышу особняка. Таечка боязливо подняла глаза — не посыплются ли на нее осколки?

Несмотря на жару, оба были в расстегнутых пиджаках, с чуть расставленными в стороны руками. Видно, под мышками им что-то мешало. Впрочем, сейчас вся молодежь так ходит. Руки и ноги растопырены. Что мешает их рукам — понятно, оружие под мышкой, но вот что мешает ногам?

Двое прошли в кабинет Барсукова. Тот был слегка оживлен, суетлив, взволнован, а увидев «крышу», даже просиял. По крайней мере если его убьют, то не сегодня.

Вскоре подъехали и оппоненты. Начинался второй акт драмы «Озеленение», до которого Мокрухтин просто не дошел в силу своей преждевременной кончины.

Итак, акт второй. Условно назовем его «Стрелка».

Сцена первая. Явление первое. Пошел занавес.

В кабинет Барсукова входят два молодых, наглых петушка и барыга, зажатый между ними. У барыги раздраженное лицо. Мизансцена такая: Барсуков, приветствуя гостей, грузно поднимается из-за массивного стола и, улыбаясь, с протянутой рукой идет навстречу посетителям. Боевые слоны в углу играют на компьютере. Оглядев вошедших, едва кивают и снова отворачиваются. Пришли цыплята желторотые, да еще перья топорщат.

Барсуков и барыга пожимают друг другу руки, хозяин указывает гостю на кожаное кресло, петушки садятся на стулья и поджимают лапки, как на насесте.

Сергей Павлович включает селектор:

— Евгения Юрьевна, принесите, пожалуйста, документы по фирме «Барин».

Но Евгения еще с минуту выжидает у себя в кабинете, как будто ищет. Наконец, прижимая папку к груди, входит к шефу.

Явление второе. Те же и генеральный директор.

— Здравствуйте, господа. — Евгения кладет папку на стол перед Барсуковым.

— Присаживайтесь, Евгения Юрьевна. Мне понадобится ваша помощь. У нас с Николаем Гавриловичем возникли некоторые шероховатости. Найдите, пожалуйста, договор.

Евгения опускается в дерматиновое кресло. Барсуков делает вид, что изучает документ. Окружающие слышат только обрывки фраз и огрызки слов.

— На основании барин сморчков пожертвование озеленение безвозмездно юго-восточный округ точка дата подпись сморчков пожертвование Николай Гаврилович два экземпляра печать пожертвование…

— Прошу вас, — Барсуков протягивает бумагу господину Сморчкову. — Я вас слушаю. Изложите ваши претензии.

Николай Гаврилович вертит договор в руках и, не говоря ни слова, передает его петушкам. Петушки любуются бумагой и друг другом. Вчитываются в текст и периодически поднимают глаза на Сморчкова. В голове у них та же каша: пожертвование озеленение безвозмездно подпись печать.

— Разрешите и нам взглянуть, — поворачивается от компьютера боевой слон Барсукова. И, протянув руку, бесцеремонно вытягивает договор из пальцев петушков. Те от такого пренебрежения аж вскинулись. Их честь наконец задели. Но боевой слон в расстегнутом пиджаке, повернувшись, открывает под ребрами отнюдь не кобуру с пистолетом, как у них, а короткоствольный автомат, благо что размеры грудной клетки позволяют, и петушки разом сникают. Боевые слоны, внимательно прочитав, возвращают документ Евгении.

— Ну и какие у вас претензии, господа? — обращаются они к гостям. — Пожертвовали? Спасибо. Чего же вам еще надо?

Сморчков аж взвизгивает:

— Когда я давал деньги, они намекали совсем на другое!

— На что же, позвольте узнать? — понизив голос, удивляется Барсуков. — Евгения Юрьевна, вы на что-нибудь намекали?

Евгения Юрьевна из той же папочки наманикюренными пальчиками достает аудиокассету и вставляет ее в стереосистему. На ней записан первый акт драмы со Сморчковым в главной роли. Повторять текст произведения у нас нет никакой надобности, ибо вы уже слышали его в исполнении дуэта: Евгения — Мокрухтин.

Те же, кто присутствует на спектакле впервые — то есть «крыша» барыги, — прослушивают запись с большим интересом. Петушки смотрят на своего шефа насмешливо. Тот ерзает в кресле, запись превращения его в идиота не доставляет ему радости. А боевые слоны издают хрюкающие звуки, как будто в жаркий день купаются в водах Ганга. Щелчок — и кассета закончилась.

И вдруг глава плодоовощной базы господин Сморчков находит решение. Глупо отрицать очевидное.

— Да, я согласен. Я жертвовал. Но я хочу знать теперь, куда пошли мои пожертвования!

Барсуков вальяжно обращается к своему директору:

— Евгения Юрьевна, покажите, пожалуйста, Николаю Гавриловичу соответствующие документы.

Евгения достает из папки целую пачку:

— Вот договоры с подрядной организацией, вот копии платежек, вот расчеты фонда заработной платы, вот ГСМ…

— Какие еще ГСМ? — взвиваются петушки.

— Горюче-смазочные материалы, — поясняет спокойно Евгения. — Чернозем возить надо? Надо. Щебенку надо? Надо. Саженцы надо? Все надо! За просто так вам никто ничего не сделает. Вот документы об оплате.

Документы ходят по кругу: от Евгении к Барсукову, от Барсукова к Сморчкову, от Сморчкова — к петушкам, которые уже услужливо передают их боевым слонам. А те возвращают Евгении — в папочку. Перпетуум-мобиле первого рода.

Глава плодоовощной базы опять задумывается. Где же их можно прищучить?

— Хорошо, я согласен. Документы у вас в порядке. А теперь мне хотелось бы посмотреть своими глазами, на что пошли мои пожертвования.

— No problem! — весело разводит руками Барсуков и встает. — Поехали.

Поднимаются и остальные. Дружной гурьбой они покидают кабинет. Но Барсуков не может не порезвиться, иначе он не Барсуков:

— Таечка, если будут звонить из мэрии, я на объекте.

Занавес.

Акт второй, сцена вторая.

Те же актеры, но теперь на пленэре. Окраина Кузьминского парка в районе Люблино. Три машины подъезжают к шлагбауму, закрывающему въезд в парк. По ту сторону шлагбаума два милиционера в тенечке под деревом пьют за столиком чай. Рядом пасется лошадь.

— Здравствуйте, товарищи, — говорит Барсуков, солидно вылезая из своей «Волги».

— Кто это? — тихо спрашивает один мильтон другого.

— Не знаю. Может, из префектуры?

А Барсуков продолжает играть.

— Мы сейчас в парк не пойдем, — обращается он к мильтонам, — а проверим пока работу здесь. — Мильтоны, услышав «проверим», пытаются встать, но Барсуков жестом белой и пухлой руки останавливает их. — Сидите, товарищи. — И поворачивается к Сморчкову: — Вот здесь начинается наш объект. Проезд автомобильного транспорта запрещен. Видите — «кирпич», — и показывает на знак. Под знаком вывеска: «Историко-рекреационный комплекс Кузьминки-Люблино». — Люди должны отдыхать, наслаждаться тишиной, чистым воздухом, природой. Даже милиция у нас не на колесах, а на экологически чистом транспорте. — Он обращает внимание гостей на лошадь.