Мария Шкатулова - Убийство в Озерках

— Это вы? — спросила она.

— Здравствуйте, Ульяна, — ответил он с улыбкой и протянул ей букет сине-лиловых астр. — Это вам.

— Спасибо, — сказала она и поднесла букет к лицу. И только сейчас поняла, что другим его делает не загар, не одежда и не кажущийся более ярким цвет глаз, а улыбка, добрая и слегка насмешливая.

— По-моему, осенние цветы не пахнут, — заметил он.

— Ничего. Зато это мой любимый цвет.

— Правда? Рад, что угодил. А это, — он порылся в висевшей через плечо парусиновой сумке и вытащил чем-то туго набитый матерчатый мешочек, — это для запаха.

— Что это? — спросила Нина и тут же учуяла терпкий запах сушеных грибов. — Откуда такая красота?

— Я знал, что вам понравится. Я их собрал в нашем лесу специально для вас.

Нина предложила ему зайти и, когда они оказались у нее, заметила, что он окинул квартиру любопытным взглядом. Она подумала, что сейчас он пустится в воспоминания, но, к ее величайшему облегчению, он только спросил:

— Где же Вася?

В ту же минуту Вася показался из-под дивана.

— Почему вы назвали меня Ульяной? — спросила Нина, когда четверть часа спустя они сидели в кухне за столом.

— А, — улыбнулся он, — помните, у Ключевского в «Исторических портретах» была такая помещица Ульяна Осорьина, которая жила в начале семнадцатого века и в голодное время спасала крестьян?

Нина засмеялась:

— Не помню.

— Перечитайте: это про вас. У вас ведь, кажется, есть Ключевский?

— Есть, — ответила Нина и подумала: «Вот тебе и бомж… Впрочем, мне и раньше казалось, что с ним не все так просто». — Скажите, а вы…

— Я думаю, мне все-таки следует представиться? Юрганов. Лев Юрганов. Ваш покорный слуга.

Потом они пили французское вино, которое Нина держала для какого-нибудь торжественного случая, и говорили, пока за окнами не наступила ночь.

— Ну вот, мне пора, — сказал гость и встал.

«Спасибо за грибы», — сказала Нина и вышла в коридор проводить его. Он спросил, может ли она дать ему почитать старый номер «Нового мира», который валялся на столике. «Конечно, — сказала она, — пожалуйста». — «И я могу через неделю вам его занести?» — спросил он. «Через неделю? То есть в четверг?» — «Да, в четверг или в пятницу. Вы будете дома?» — «Конечно, — сказала Нина и вспомнила, что в четверг собиралась с Марго на симфонический концерт, — буду и в четверг, и в пятницу».

В четверг он не пришел, и Нина поняла, что напрасно отказалась пойти с Марго в консерваторию. «Может, он и завтра не придет, — подумала она, — не из-за журнала же ему приходить?»

Но он пришел. Они опять сидели в кухне: Нина угощала его телятиной под соусом, приготовленным из его грибов, и только сейчас рискнула спросить:

— Ваши обстоятельства как-то изменились?

— Да, во всяком случае, на ближайшую зиму. Мой товарищ по прежней работе предлагает мне караулить его дачу в Озерках. Если позволите, я ему от вас позвоню.

Нина позволила, но товарища не оказалось на месте.

— Что-нибудь случилось? — спросила она.

— Да нет… Мы договаривались сегодня вечером заехать к нему на дачу, а его до сих пор нет дома.

Нина сказала, что еще не так поздно, и товарищ может появиться в любую минуту, и они вместе стали ждать.

Было уже начало двенадцатого, когда Юрганов набрал номер в последний раз: телефон товарища по-прежнему не отвечал.

— Вам, наверное, негде переночевать? — спросила она.

Оказалось, что переночевать он может в деревне, где провел лето, но деревня, как выяснилось, находится далеко, и добраться до нее ночью в любом случае невозможно.

— Куда же вы делись прошлый раз, когда ушли от меня? — спросила Нина.

— Переночевал на бульваре. Ничего страшного — сейчас тепло.

— Почему же вы ничего не сказали? Вы могли бы остаться у меня.

— Не хотел вас затруднять.

— Ну почему же не хотели, если я — Ульяна?

И он остался. Нина постелила ему на кухонной кушетке, и Вася по старой привычке устроился у него на животе.

Хозяин дачи нашелся только под вечер следующего дня.

— Слушай, старик, у меня немного изменились планы, — сказал он Юрганову. — Если бы ты мог неделю или дней десять подождать, а? А то, видишь ли, жена хочет еще побыть на даче. Перезвони мне числа двадцать пятого, хорошо?

И Юрганов остался у Нины. Утром она уходила на работу, а он убирал свою постель, чистил овощи, из которых Нина варила обед, кормил кота, поливал цветы, иногда ходил в магазин. В квартире поселились его вещи: в ванной — зубная щетка, в стенном шкафу — летняя куртка, в прихожей — сшитые белыми суровыми нитками войлочные шлепанцы. Вечера они проводили за разговорами, телевизор почти не включали и часто выходили постоять на балкон, посмотреть на дождь.

Ночью Нина, лежа в постели, вспоминала его рассказы, пытаясь представить себе его прошлую жизнь, перебирала в памяти его слова, взгляды, жесты, удивлялась тому, как много у них общего: им нравились одни и те же стихи, одна и та же музыка, одни и те же книги. Вспоминала, как трогательно он ведет себя с котом и как кот, недоверчивый и осторожный, платит ему той же монетой. «Чем все это кончится?» — спрашивала себя Нина и не находила ответа.

Что-то мешало ей разобраться в своих чувствах. Возможно, если бы он повел себя, что называется, как мужчина, она бы ответила ему. Если бы он дал понять, что она ему нравится, что он видит в ней женщину, она бы не осталась к этому равнодушной. Но он этого не делал. Правда, время от времени она ловила на себе его взгляд, и этот взгляд смущал ее, и она отворачивалась, чтобы он не заметил ее смущения. Однако дальше взглядов дело не шло.

Конечно, она могла бы подтолкнуть его, помочь справиться с неуверенностью в себе или чем-то еще, что мешало ему повести себя более решительно, но это казалось ей невозможным. Почему? Она не знала. Когда ей казалось, что он ведет себя как впервые влюбленный пятнадцатилетний мальчишка, ей становилось смешно, а он сам представлялся ей жалким и недостойным внимания. Но иногда она видела в его поведении не раздражавшую ее мальчишескую робость, а мужскую сдержанность, и тогда в ней самой просыпался то ли бес противоречия, то ли упрямство, то ли женское кокетство. К тому же, воспоминание о том, что еще недавно он жил у них под лестницей, не облегчало ее задачи.

«Скоро он поедет сторожить свою дачу. И все кончится само собой», — говорила себе Нина, пытаясь делать вид, что верит собственным словам. И спокойно засыпала, не подозревая, что история эта закончится намного быстрее и совсем не так, как она рассчитывает.

От Марго она все тщательно скрывала. В гости ее не звала и, говоря с ней по телефону, внимательно следила за собственными интонациями: обмануть Маргариту Витальевну было трудно. Впрочем, в эти дни к Марго, наконец, вернулся ее бывший муж, Евгений Михайлович, и она, поглощенная собственными переживаниями, меньше обычного интересовалась жизнью подруги.