Александр Леонидов - Траектория

Он выдвигает ящик стола, роясь в нею, поясняет:

— Я не курю, но где-то была пачка «Астры», для нашего контингента держу...

То, что курит контингент оперуполномоченного, я никогда не курила. И даже теперь, когда очень хочется, досадливо морщусь.

— Знаете что, Павел,— поехали к Данилову.

— А пыли не боитесь?

— Пыли?

— Я к тому, что, может, лучше для начала посмотреть дело...

Предложение вполне резонное.

— Может, и лучше.

В архиве Паша Черный снимает с полок стопки дел и передает мне, а я ищу то, по которому в качестве потерпевшего значится Данилов Т. Д. Мне хочется чихнуть, стараюсь сдержаться, но бумажная пыль, скопившаяся на документах и папках, так настырно лезет в нос, что я все-таки чихаю.

На удивление смуглый для архивного работника старшина предпенсионного возраста, раскладывающий папки в дальнем углу, ухмыляется:

— Не первый год я тут. Определил: как читать начнешь, сразу нужное попадается.

— Ой, правда! — невольно вырывается у меня, так как именно в этот момент в моих руках оказываются картонные корочки, которые мы ищем.

Материалы нераскрытого уголовного дела о причинении тяжких телесных повреждений гражданину Данилову Тимофею Дементьевичу богатой пищи для размышлений не дают.

Потерпевший был обнаружен с проломленным черепом на следующий день после приезда в Омск. Ранним утром он был найден на проезжей части улицы Съездовской дворником Овчинниковой, которая сразу же вызвала «Скорую помощь». Сознание к Данилову вернулось не скоро, но и прийдя в себя, он ничего вразумительного не сообщил. Помнил только, как распивал спиртные напитки е неизвестными мужчинами в ресторане железнодорожного вокзала и что с собой у него было двенадцать тысяч рублей, полученных в наследство от матери. Денег при потерпевшей не оказалось. .

25.

Свободных машин в управлении нет, будем добираться попутным транспортом.

— Посмотрим, чьи автобусы холоднее — омские или новосибирские?! — бодрюсь я.

Паша Черный элегантно помогает мне попасть в рукава шубы, пропускает вперед, захлопывает дверь кабинета, и мы дружно сбегаем по ступеням. Не доходя до автобусной остановки, Паша поднимает руку. Устраиваемся на заднем сиденьи такси. Павел называет адрес.

Вскоре из старинного и современного многоэтажного Омска такси въезжает в одноэтажный, с однотипными кирпичными домами, плоский, как блин, район города. Проскочив километра два по прямым улицам, машина замирает у дома номер восемнадцать.

— Ждите, мы скоро,— говорит Павел шоферу, и мы вылазим из «Волги» под пристальными взглядами прильнувших к окнам домохозяек.

Павел громко стучит.

— Кого надо?! — приоткрывая дверь, спрашивает морщинистая старуха в стеганой безрукавке.

— Данилова.

— Тнмоху?.. А ты кто будешь?

— Из уголовного розыска.

Старуха выходит на крыльцо, всплескивает руками:

— Натворил, что ль, Тимоха чего?

— Поговорить надо,— уклоняется от ответа Черный.

Старуха склоняет голову набок, пытливо всматривается в лицо оперативника.

— Нет, уж ты, милок, скажи, если что не так. Мне ж его тады выписывать надо. А то вон у Кузьминичны из семнадцатого дома тоже квартирант жил. Посадили его, а она теперя мыкается, не знает, как выписать.

— Пусть к участковому обратится. Данилов- то где?

— На работе Тимоха, где ему быть... В Доме печати, плотничает.

— Ну, скоро поедем? — занудным голосом тянет таксист, подходя к нам.

— Уже едем.

26.

Пока Павел рассчитывается с водителем, задрав голову разглядываю здание с высоким крыльцом. Черный подходит, и я осведомляюсь:

— У вас работникам уголовного розыска зарплату повысили?

Неожиданно для меня в оперативнике просыпается отчаянный ловелас:

— Не хотелось, чтобы такая обаятельная следователь прокуратуры, гостья, замерзла. Век бы себе не простил...

Мы решаем, что плотник скорее всего должен трудиться не в бесчисленных редакциях, а в типографии. В одном из длинных коридоров я замираю. Навстречу, держа в руке деревянный ящик с торчащими из него ножовкой, выдергой и еще какими-то инструментами, неторопливо движется Михаил Данилов, с которым только вчера я беседовала в Шадринке. Но Данилов не глядит в мою сторону. Лишь поровнявшись с нами, он бросает недовольный взгляд из-под густых бровей: дескать, чего это ты уставилась? Потом сердито проводит ладонью по рыжей щетине и отворачивается.

— Данилов? — склоняется ко мне Паша Черный.

Я киваю,

— Тимофей Дементьевич! — окликает мужчину Павел.

Тот оборачивается.

— Здравствуйте,— говорит оперативник.

Представив вначале меня, потом себя, интересуется, где можно спокойно побеседовать,

— Опять за мое дело взялись,— вздыхает Данилов, не понимая, как я жаждала этой встречи и сколько возлагаю на нее надежд.

По крутым ступеням спускаемся в душный подвал, проходим полутемным лабиринтом с низким потолком к голубой двери. Погремев связкой ключей, Данилов распахивает ее, щелкает выключателем. В просторном помещении ярко вспыхивает большая лампа, висящая на длинном проводе.

Совсем как его младший брат, смахивая ладонью с двух табуреток, Данилов предлагает нам сесть, а сам прислоняется к верстаку.

При ярком свете вижу, что между братьями не такое уж полное сходство. Лицо Тимофея Дементьевича гораздо сильнее изборождено морщинами и голова почти сплошь покрыта блестками седых волос.

Нас с Павлом интересуют подробности, даже незначительные. Поэтому обстоятельно расспрашиваем потерпевшего обо веем, надеясь уловить хоть что-то, могущее привести к цели.

— Итак, вы приехали в Омск…— подсказывает Паша Черный.

Тимофей Дементьевич устало соглашается:

— Приехал... Дело шло к вечеру. Родных или там знакомых у меня тут нету. Не бегать же ночью по городу. Решил зайти сперва в ресторан, ужинать-то всё равно надо. Поужинаю, думаю, на вокзале переночую, а с утра пойду искать жилье да работу. Думал домишко прикупить, небольшой какой-нибудь, на худой конец можно было и полдома…

Лицо Данилова мрачнеет.

— Зашел в ресторан. Столиков свободных навалом. Сел подальше от дверей. Сижу, жду официантку, а тут эти двое подходят. Спрашивают, можно ли за мой столик. Садитесь, говорю.

— Они появились в ресторане после вас или уже сидели там? — уточняет Павел.

— По-сле,— тянет Данилов.— Я от нечего делать на вход глазел, они как раз и вошли. Глянули по сторонами и ко мне.

— Вы же сказали, много свободных столиков было? — роняю я.

Данилов из-под бровей смотрит на меня.

— Верно, сказал... Но ведь не все места хорошие. То у дверей, все ходят-толкаются; то возле кухни, официантки над твоей головой подносы с борщами таскают; то рядом с какой-нибудь дамочкой, тоже не всякий мужик сесть захочет... Короче сели да сели... Кто ж знал, что у них такое на уме...