Владимир Свержин - Танцы на минном поле

Повитухин отложил Дело и снял телефонную трубку. После нескольких гудков до него донесся голос полковника Рамазанова:

— Слушаю вас, да.

— Рамазан Рамазанович, Повитухин на проводе. Не подскажете, сегодня на Москву что-нибудь летит?

— Через час грузовой борт в Чкаловск.

— Зарезервируйте для меня три места.

— Что, уже летишь?

— Дела, Рамазан Рамазанович.

— Ну, дела, так дела, — отозвался полковник. — Выезжай на аэродром, сделаем тебе места.

Судьба Алексея Полковникова определялась формулой из старых шпионских кинушек: ”Он слишком много знал”. Причем, все, кто был знаком с ним достаточно долго, могли побожиться, что слишком много он знал едва ли не с пеленок.

В школьные годы это неоценимое качество порою оказывало Алексею дурную услугу. Когда во время урока маленький Алеша вдруг начинал рассказывать учителю о таких тонкостях предмета, о которых почтенный мэтр отродясь не знал, а то и и забыл, настроение у наставника портилось надолго.

Время уроков он делил между решением кроссвордов, шахматных задач и новинками литературы. В какой-то мере эти новинки и определили жизненный путь Алексея. В один прекрасный день военрук школы, бывший генштабист, изъял у нерадивого ученика забористый американский детектив и суровым тоном велел зайти к нему после уроков. Когда же, дождавшись последнего звонка, мальчик заглянул в кабинет НВП, то застал своего преподавателя погруженным в чтение реквизированной книги.

— А, пришел, — отрываясь от чтения, благодушно произнес военрук. — Давай-ка, я тебе эту книжечку завтра верну. Надо же узнать, кто убил Гарриса.

С того дня между бывшим офицером и книжным мальчиком завязалась забавная дружба. НВПшник, втайне восхищаясь аналитическим умом и независимостью суждений юного интеллектуала,

презрительным ворчанием и беспощадными насмешками заставил его

критически взглянуть на свое «теловычитание» и навсегда включить спортзал в сферу своего интереса.

А Алеша, всем своим видом показывая снисходительное безразличие ко всему военному, вдруг увлекся военной историей, стал читать заумные книги по стратегии, и постепенно стало ясно, в какой именно области предстоит молодому человеку реализовать свои незаурядные таланты.

Спустя годы выпускник одного интересного вуза Алексей Полковников, напутствуемый дружеским: ”Плох тот Полковников, который не мечтает стать Генераловым”, — впервые переступил порог отдела "Р." Первого Главного Управления КГБ. Революционные события, последовавшие вслед за этим, не внесли особых изменений в размеренную жизнь молодого аналитика. Из ПГУ КГБ он перекочевал в СВР, а оттуда, все так же незаметно, в Центр. Происходившие вокруг него события тревожили его, в основном, с профессиональной точки зрения. И потому, придя с работы в свою пустую холостяцкую квартиру, до потолка забитую книгами, он лишь снисходительно улыбался, видя кривляющихся на телеэкране политиков. ”Господи, ну что они говорят! — произносил он в эти минуты. Интересно, на кого они расчитывают!” Политики обращались к народу, и никоим образом не расчитывали на старшего лейтенанта Полковникова.

В этот вечер, когда похожий на дремлющий вулкан Владимир поехал показаться семье, а таежный медведь-шатун Войтовский отправился готовить документы и снаряжение для вояжа в ни от чего не зависимую республику Ичкерия, он, оставшись вдвоем с новой сотрудницей агентства, немедленно углубился в свои размышления о дальнейшем ходе операции.

— Что вы на меня так смотрите? — спросила Женечка, накручивая на палец мягкий каштановый локон.

— Я?! — удивился Алексей, невольно осознавая, что действительно не спускает с нее глаз. Нет, все нормально, это я о своем.

— А-а, — несколько разочарованно протянула девушка.

— Скажите, вы писать умеете? — Чуть помолчав, осведомился Полковников.

— Умею, конечно, — на лице Женечки отразилось неподдельное удивление.

— Я имею в виду, статьи там, фельетоны, всякую прочую дребедень, — пояснил он.

— Специально никогда не пробовала, — чуть стушевалась она,

представляя, что суровый аналитик немедля потребует, скажем,

аналитический обзор мировых событий.

— В школе в стенгазету писала, — честно призналась Женя.

— Пойдет, — махнул рукой Алексей. — На сегодняшний день это наиболее распространенный уровень подготовки среди журналистов. — А в чем дело?

— А, ерунда, — отмахнулся Полковников. — Я тут еще сейчас кое-что прикину, но если все сходится, то придется тебе некоторое время побыть журналистом. Недолго, — успокоил он.

— Да что сходится-то? — удивилась она.

— Концы с концами. Оно, знаешь, гора с горой не сходится — это нормально, а вот концы с концами сходиться обязаны, — Алексей посмотрел на стоящую перед ним на столе чашку остывшего кофе и пару бутербродов, лежащих на блюдечке с голубой каемочкой. — Принеси, если не трудно, горячего кофе — после некоторой задумчивости завершил он.

“Ауди-100”, числившаяся в Центре за агентством “Кордон”, упорно не желала заводиться, демонстрируя несогласие работать в условиях русской зимы.

— Куда мы едем? — спросила Женечка колдовавшего с зажиганием Алексея.

— Пока-то мы стоим, — не отрываясь от процесса, автоматически уточнил он.

Наконец, машина завелась и, фыркнув отогревшимся мотором, тронулась с места.

— Мы направляемся домой к главному редактору русского издания еженедельника “Свободный мир”, — произнес Полковников, решив, что пришел момент ответить на вопрос спутницы.

— А зачем? — недоуменно спросила она.

— Затем, что тебе неплохо было бы знать редактора газеты, специальным корреспондентом которой ты являешься вот уже второй месяц.

Лицо Женечки изобразило удивление так явственно, что Алексей не стал дожидаться вопроса:

— С сегодняшнего вечера ты числишься в штате редакции уже второй месяц. Правда, ранее твои материалы в печать не шли, но материал о расползании ядерного оружия и материалов атомного производства по территории России, а возможно и за кордон, в завтрашнем номере будет опубликован.

— Для чего? — непонимающим взглядом смерив своего собеседника, спросила Женечка.

— Ты поговорку слышала — под лежачий камень вода не течет?

— Слышала, конечно, — кивнула девушка.

— Так вот, чтобы вода под него начала течь, камень надо ворочать, — голосом, не допускающим возражений, заявил Алексей.

Женечка молча смотрела на дорогу, пытаясь осознать смысл приведенной метафоры.

— Предположим, — смилостивившись над зеленой еще сотрудницей, начал аналитик, — что есть некая условная тайна, которую некто старается во что бы то ни стало сохранить. Внезапно в средствах массовой информации, для начала, скажем, в одном “средстве”, но со скандальной репутацией, появляются материалы, намекающие на то, что твоя тайна известна кому-то еще.