Владимир Свержин - Танцы на минном поле

— Занятно, — произнес Полковников, возвращаясь к прерванному чтению. — Вот еще два предложения, и, что странно, все дачи — высшего класса. Ни одной средней руки халабуды. Хотя, если так пойдет, то, скорее всего, скоро будут и они. Дурной пример заразителен.

— Может быть, может быть, — отзывается Ривейрас, отмечая зеленым строчку в лежащем перед ним тексте. Зеленый маркер — знак того, что данная информация, возможно, может иметь практическое применение. — Вот послушай, жена одного из крупных работников ФАПСИ беседует со своей подругой, женой референта некого зубра с Охотного ряда: «В следующем году мы, очевидно, не поедем отдыхать в Сочи. Почему? Там в воде обнаружили какие-то вредные соли».

— Вредные соли? Ну-ну — занятый новой мыслью, Алексей вновь погружается в задумчивость. — Нет. Все равно не получается. Экологи там сейчас работают, составляют свой атлас, но вредные соли, пожалуй, — веский повод для зеленых поднять ор на весь мир. А ора нет. Перепроверить лишний раз не помешает, хотя то, что подобное мероприятие могло не попасть в поле зрения Сети — крайне маловероятно. Предположим, покуда, что шума не было, для противоположной версии у нас, в данный момент, оснований нет. К тому же, экологи — не спецслужбы, первыми об этом должны были узнать окрестные жители, а не московские бонзы. Да и с чего бы это вдруг там взялись вредные соли?

— Загрязнение, — подкидывает версию Владимир. — Там вон, в Крыму, канализацию прорвало…

— Промышленность стоит, — парирует Алексей. — Откуда взяться загрязнению? А канализация…

Узнать мысли аналитика по этому щекотливому вопросу Ривейрасу не удается, поскольку беседа их прерывается тихим, но настойчивым стуком в дверь.

— Разве мы кого-то ждем? — удивленно интересуется Полковников, как будто шум, произведенный по ту сторону двери, раздавался за бортом звездолета, совершавшего рейс по маршруту: «Москва-Кассиопея».

— Да, вроде, нет.

Стук повторяется, и мысль о том, что кто-то просто ошибся дверью, приходится оставить. Ривейрас обречено разводит руками и идет открывать дверь. Мужчина средних лет, стоящий за ней, не обладает ни алчным блеском глаз налогового инспектора, ни приклеенной к ушам улыбкой коммивояжера, сбывающего дешевые японские микрокалькуляторы и тайваньские подносы «в подарок жене», ни даже одухотворенно бестолковым выражением лица, присущим бродячим проповедникам, бомбардирующим доверчивых граждан глупейшими цветными журнальчиками боголюбивого содержания. Более того, мужчина производил приятное впечатление. Пришедший был хорош всем, кроме одного — он не был знаком никому из присутствующих.

— Можно войти? — спросил он, пристально оглядывая широкоплечую фигуру Ривейраса и, очевидно, принимая его за охранника. — Мне нужен Михаил Войтовский. Полагаю, я пришел по адресу?

— Да, — отстраняясь, кивает Владимир, продолжая подсознательно фиксировать каждое движение гостя. — Его пока нет, но скоро он должен прибыть.

— Если вы не возражаете, я его подожду.

Ожидание затягивалось, и неизвестный, явно нервничая, уже в который раз бросал взгляд на часы. Но, в конце концов, гигантская фигура в светлом плаще, одном из тех, под которым так удобно носить любимый чикагскими гангстерами времен разборок Лаки Лучано автомат Томпсона, появляется в дверном проеме. Михаил Войтовский — один из немногих сотрудников центра, не являющихся профессиональными солдатами. До того, как попасть на службу инструктором в один из учебных центров внутренних войск, он умудрился закончить философский факультет университета, что сильно сказывалось не только на манере изъясняться, но и на всем внешнем облике. Родившийся в далеком (отовсюду) Тайшете, он вырос в тайге, на заимке у своего дяди лесника, и оттого было в нем что-то неизбывно дикое, медвежье. Получив после университета лейтенантские погоны, потомок мятежного шляхтича был отправлен обучать выживанию в таежных условиях солдат внутренних войск, ну а потом… Потом Михаил Войтовский работал охотником. Уходил в одиночку в воспетое поэтами зеленое море тайги по следу бежавших из зон особо опасных преступников, и, вернувшись, порою, через пару недель домой, подолгу молча сидел перед огнем, потрескивающим в очаге. Беглецов после этого никто больше не встречал. Каким образом попал он в Центр, сказать не мог никто. Впрочем, белых пятен в его биографии было не менее, чем на старой карте Сибири.

Обведя присутствующих долгим взглядом, он, наконец, изрекает: «Ну вот» и начинает снимать плащ. Томпсона под ним нет, а есть вполне приличный штатский костюм, шитый, несомненно, на заказ.

— Здравствуй, Вадим, — наконец, словно припоминая что-то, произносит он. — Знакомьтесь, парни, это мой университетский однокашник Вадим Голованов. Ныне майор ФСБ. Сотрудник, как это у вас там нынче называется, департамента анализа, прогноза и стратегического планирования. Какие стратегические планы привели тебя сюда?

Непонятно, что за отношения существуют между двумя этими людьми, но особо близкими их, пожалуй, не назовешь. Впрочем, невзирая на то, что при желании капитан Войтовский умеет быть персоной весьма светской и любезной, немногие могут похвалиться своей близостью с ним. Не принимая, конечно, в расчет прекрасных дам, которые, в определенной степени, такую возможность имеют.

— У меня к тебе дело, — после традиционного приветствия, сопровождаемого крепким рукопожатием, начинает бывший однокашник.

— Выкладывай.

— Контора хочет заказать нескольким информационным агентствам, из своих, мониторинг средств массовой информации по вопросам борьбы с нарко-преступностью. — Выкладывает Голованов. — Я пришел предложить тебе контракт.

— Что ж, — кивает Войтовский. — Предположим. Борьба с наркомафией — дело благое. Отчего не помочь, по старому-то знакомству. За ваши деньги…

— Не беспокойся. Я проведу гонорар через Контору. То есть, конечно, не абы что, но, думаю, не помешает, — заказчик обвел взглядом убогую обстановку агентства и добавил. — Естественно, любая помощь с моей стороны. Можешь не сомневаться.

— Думаешь, понадобится помощь? — Настораживается Михаил, чувствуя в словах старого знакомого какую-то недоговоренность.

— Полагаю, да. — Кивает тот. — Но это, так сказать, мое личное мнение. Сам увидишь. Здесь творится что-то странное. Честно тебе скажу, я сам попытался уяснить, откуда тут ноги растут — ничего не вышло.

— Хорошо, — кивает Войтовский. — Мы возьмемся. Детали обговорим отдельно.

По сведениям, поступившим из хорошо информированных источников: вначале было Слово. Вскоре после этого появилась масса охотников знать именно те слова, которые говорящий не предназначал для чужого уха. В свою очередь, появление охотников обусловило появление самого процесса охоты. Ибо, как только одни стали всячески стараться проникнуть в чужие тайны, другие начали прилагать максимум усилий, чтобы скрыть не только сами секреты, но и подступы к ним. С появлением в широком обиходе радиостанций, пейджеров и сотовых телефонов в вечной борьбе дичи и охотника наступило заметное оживление. Ценная информация, в прямом смысле этого слова, носилась в воздухе, ожидая того, кто пожелает заполучить ее в свои сети. Естественно, желающие нашлись очень быстро. К числу таковых принадлежало и информационное агентство «Кордон», собиравшее, систематизировавшее и обрабатывавшее конфиденциальные сведения, поступавшие сюда из десятков стационарных и передвижных «точек».