Сергей Лавров - Заначка на черный день

Мне захотелось записать все продуманное — кратко, сжато, как доказательство теоремы: дано, найти… Хотелось также продумать, как могла мафия так быстро выйти на Самушкину, если Маргаритин сосед не то что имени — лица не помнил. Удивительно, что половую принадлежность правильно угадал! Видно, «биток» твердо уверен в своей ориентации. Я стала искать какое-нибудь уютное местечко, где можно было бы согреться, поработать, да и перекусить, между прочим! Детективы-любители тоже имеют право на обеденный перерыв. Самушкина пока в безопасности, в КПЗ, и глупостей натворить не сумеет, а я смогу, быть может, этим воспользоваться и в обмен на ее освобождение договорюсь хотя бы о половине. Хотя вряд ли! Примитивные самки обычно жадны и не умеют делиться.

Я принялась разглядывать вывески заведений, чтобы забежать и передохнуть от промозглой уличной сырости, но все попадались китайские рестораны. Возмутительно! Китайские заведения на каждом шагу — а китайских кладбищ почему-то не наблюдается! На родину они умирать своих стариков отправляют, что ли? Выживут они нас! Забьют численностью! Молодежь! Спасем Россию немедленным ростом рождаемости! Мне уже, увы, не дано, но вы-то еще можете!

Патриотически настроенная на немедленное спасение родины, я зашла в кафе, пустовавшее в этот предобеденный час, и принялась разглядывать официантку и буфетчицу с точки зрения немедленного исправления демографической ситуации. По-моему, годятся, мужика только надо подходящего подобрать… Я так увлеклась, склоняя голову то вправо, то влево, стараясь все высмотреть подробно, что девушки даже насторожились. Уж не знаю, что они обо мне подумали, но подошли к столику обе и при этом не слишком демонстрировали гостеприимство. Скорее, даже наоборот.

Спохватившись, я мило улыбнулась и заказала: мясо по-французски, салат из семги, стаканчик «бургундии» и двойной миланский кофе. К черту экономию! Во-первых, работа у меня сейчас нервная, тяжелая, а значит, мне надо хорошо питаться. Во-вторых, жизнь моя со вчерашнего дня сопряжена с риском для этой самой жизни, так что экономить нелогично и глупо. А в-третьих… да просто к черту, и все! Надоело!

Вино, салат и кофе принесли быстро. Я решила начать с кофе, потом плавно перейти к горячему под красное вино, а уж закусить салатом. В этом и была моя стратегическая ошибка. Сразу надо трескать, что дают! Нечего церемонии разводить, великосветскую даму корчить!

Я еще только принюхивалась к густому кофейному аромату, косясь на аппетитные красные ломтики семги с лимончиком и глотая слюнку, как заверещал мой мобильник. Он, конечно, у меня не верещит, а играет шестую органную фугу Баха, но для меня в то мгновение его звонок прозвучал хуже, чем старый мамин будильник в половине шестого, когда надо было вставать и тащиться по холоду через весь Питер в университет, в Петергоф. До сих пор хотела бы узнать, какая сволочь догадалась загнать матмех к черту на кулички, в такую даль! Не иначе, бывший двоечник по математике или физике отплатил… среди бывших партийцев этой бестолочи хватало.

Поспешно проглотив ком в горле, отставив кофе, я схватилась за аппарат.

— Але! — неуверенно прозвучал в нем голос моего суперагента Зинаиды. — Нюська, это ты? Ты где?!

— Не твое дело… на задании! — отрезала я решительно, видя краем глаза, как официантка несет мне на подносе красивый дымящийся в тарелке кусок мяса с сыром и майонезом, с гарниром из хрустящей картошечки и с веточкой зелени. — Недалеко от тебя, скоро подойду. Мне долго болтать некогда, докладывай кратко, что там у тебя!

— Так это… Они обе вышли! Рыжая и черная! Как раз из той квартиры, что ты мне показала! Мне чего делать теперь?

— За ними идти! За ними! — закричала я под удивленным взглядом официантки, выставляющей передо мной вожделенный заказ.

— Умная какая! — окрысилась Зинаида. — Как я тебе за ними пойду?! Разорваться, что ли?! Одна на метро пошла, на «Лесную», а вторая дальше проспектом прет!

— Какая на метро?! Каким проспектом?! — с болью в голосе закричала я, понимая, что праздник жизни накрывается.

— Черная на метро… в очереди за жетоном стоит. А рыжая по Лесному поперлась! Они поссорились, кажись!

— Иди за черной! Глаз с нее не спускай! В руках у нее чемодана нет?!

— Чего? Нету чемодана… сумка спортивная, красная…

— А у второй?! Да говори ты громче, скрипишь, как ворота немазаные! В чем вторая одета?!

— И у второй нету! Сама ты неподмазанная! Синее пальто на ней… долгополое такое… размахайка! Я пошла!

— Позвони мне через пятнадцать минут! Следи за сумкой! — крикнула я, но не поняла, услыхала Зинаида или нет.

Накрытый стол с сияющим мельхиоровым прибором приглашал уютно расположиться в широком кресле. Играла музыка. От куска мяса взгляд было не оторвать! Наступив на горло песне, я поднялась.

— Девушка, спасибо, у меня срочное дело. Я аннулирую заказ!

— Извините, но заказ должен быть оплачен! — сурово сказала официантка, упирая руки в бедра.

Они хорошо успели подготовиться! В дверях встал молоденький, но плечистый швейцар, буфетчица многозначительно поигрывала трубкой телефона, намекая на милицию.

— А где это написано?! — не сдавалась я, потянув пальто с вешалки.

— Читайте! — ткнула пальцем официантка в какую-то листовку с правами потребителя у выхода и ухватила мое пальто за полу.

Не та была минута, чтобы мелочиться. Не та. Я сдалась.

— Хорошо! Хорошо, я заплачу! Но я требую, чтобы мой заказ оставался здесь! Я вернусь, когда освобожусь, и попробуйте только не отдать мне мой салат, мясо и кофе! И вино! Шантажисты!.. Изгаляетесь над пожилой женщиной!

В отместку за «шантажистов» буфетчица так мучительно долго отсчитывала сдачу, что я не выдержала:

— Сдачу я тоже возьму, когда вернусь! До копеечки! Не прощаюсь, детки! — и, бросив на стойку две сотенных, пулей вылетела на улицу.

Разъяренная, голодная и злая, как мегера, я неслась бегом, стуча каблуками по тротуару, расталкивая прохожих. Улицу перебежала под носом у автомобилей, и какой-то мужик, тормознув, высунулся в окно и обложил меня трехэтажным матом.

— Вы правы, простите! — вскричала я, задыхаясь, держась одной рукой за сердце, а второй — за капот его машины. — Я просто очень тороплюсь! Очень-очень! Будьте добры, добросьте до «Лесной»! Я вам… сто рублей…

Вид у меня был такой, что он нахмурился, распахнул дверцу и сказал:

— Садитесь! Утюг, что ли, забыли выключить?

— Ага! — радостно кивнула я, плюхнувшись к нему на переднее сидение. — И утюг, и чайник… все забыла!

Он помчался по проспекту вдоль железной дороги.

— Дети-то есть? — озабоченно и сочувственно спросил он.

— Что?! — не поняла я, старательно высматривая Свету Самушкину по обе стороны улицы.