Сергей Лавров - Заначка на черный день

Матерясь сквозь зубы, Жора быстро ушел. Я следила за ним из нашей засады насмешливо, твердя в уме молитву, которую изобрела сама. Давно… еще в годы замужества. Господи, дай мне мудрость, чтобы понимать мужчину. Дай мне терпение, чтобы прощать его. А силы не прошу у тебя, Господи, а то прибью я его на хрен!!!

Едва стихли шаги сержанта, как мы выбежали на берег, подхватили Марго и помогли Зинаиде быстро довести ее до нашего укрытия под широкой елью. Нам нельзя было расслабляться. Через пару минут Жора откроет искалеченный сейф. Если нам повезет, еще некоторое время уйдет на его разборку с напарником. А потом он узнает, что Касьяна провела третья старуха — и нагрянет сюда с облавой. Местность он знает куда лучше нашего, так что надо уносить ноги подобру-поздорову…

Все это я, как могла спокойно, изложила своему творческому коллективу — только меня никто не слушал. Зинаида, как зачарованная, глаз не сводила с заветного чемоданчика и все тянулась пальцами к замкам, пока я решительно не отняла у нее добычу и не уселась на нее сверху для верности. А Маргарита окончательно расклеилась от пережитого. Ей, видите ли, сделалось дурно! Веник все охал над ней и хлопотал, как нянька. Надо было срочно принимать решение — промедление могло погубить все.

— Вениамин! — сказала я. — Имей в виду, я вообще не верю мужчинам. Вы все — сволочи по своей биологической природе. Но в настоящий момент у меня просто нет выхода. Сажай Марго на мотоцикл, бери деньги на багажник — и в путь, до Питера. Сразу предупреждаю: обманешь — пеняй на себя!

— А вы? — спросил байкер.

— А мы? — спросила Зинаида.

— А нам с тобой придется выбираться своим ходом. Через лес, к шоссе, там на автобус или на попутках… Здесь сидеть нельзя. Они нас искать будут.

Зинка оттащила меня за рукав в сторону и зашипела мне на ухо:

— Ты что — совсем спятила?! Они же кинут нас!!! Сама в руки этой убогой наши деньги отдаешь! Она же только прикидывается божьим одуванчиком! Она у тебя мужика увела — забыла, что ли?!

Она решительно подошла к бледной Маргарите и тряхнула беднягу за ворот пальто.

— А ну, вставай, убогая! Хватит притворяться! Нас не проведешь! Я тебя насквозь вижу! Вставай, говорю!

Марго только жалобно стонала. Пришлось мне отрывать от нее взбесившуюся Зинаиду. Господи, как я с ними устала… еще со школьной скамьи! И все полвека — одно и то же, одно и то же!..

Когда они уехали, мне стало, с одной стороны, легче. А с другой — в сердце зашевелился червь сомнения. Ведь слаб человек. Слаб! И сама я едва не поддалась дьявольскому соблазну! Только мысль о том, что они попадут в переделку, меня остановила… да еще что-то… Так, мелочь, пустяки. Полвека дружбы.

Не давая разыграться воображению, я повела Зинаиду к дороге — и вскоре заблудилась, конечно. По лесу я не ходок. Мы проплутали с ней дотемна, и только когда приготовились заночевать, услыхали вдали рев моторов, увидали огни трассы.

Трясясь в старом рейсовом автобусе, я успокаивала себя тем, что еду в таком рыдване в последний раз в жизни… в хорошем смысле. Задремала на Зинкином плече, проснулась, решила позвонить бедняге Рюмину. Успокоить, так сказать.

То, что я услышала, меня потрясло. Каким криком кричала его подпольщица-мать — не дай бог никому слышать. И никому не пожелаю услышать в свой адрес те проклятия, которыми она меня кляла. Потому что Игоря Валерьевича увезли неизвестные бандиты, когда он поехал навестить жену — а два часа назад его тело нашли на рельсах неподалеку от станции Пискаревка. Чемоданчик все-таки достал свою жертву…

Я ничего не стала говорить Зинаиде. Есть вещи, которые должны знать только сильные. Но, Анастас Вукович, жадный ты человечек, это тебе даром не пройдет… дай мне только время!

Одетая с иголочки, с легким дорожным кофром у ног, я стояла у метро. То и дело останавливались машины, предлагали подвезти — но я ждала Маргариту с Веником, они обещали доставить меня в аэропорт.

Утром позвонил мой преуспевающий менеджер высшего звена.

— Ты, я слышал, уволилась с работы. Что-то не устраивало? Я уже распорядился насчет вашего… э-э… Курицына, кажется.

Это он себе цену набивает. На самом деле память на фамилии и цифры у него отменная.

— Нет, все в порядке. Просто я сегодня улетаю в Италию.

В трубку было слышно, как скрипят и буксуют шестеренки его воли и мужской спеси, не позволяя задать простой человеческий вопрос. Так и не задал. Принял все, как само собой разумеющееся. Сказал:

— Я буду скучать.

— Ничего! Девочки с Гостинки развлекут тебя!

Разумеется, надо было быть великодушной. Конечно, ему хотелось услышать что-нибудь вроде «Я тоже буду скучать…» Извините, не смогла. Считайте меня стервой, если хотите — но с какой стати я всегда должна думать о нем и беречь его самолюбие? Я, может быть, тоже много лет ждала от него… некоторых слов. А теперь мне все равно.

Мысленно обозревая уже склоны Везувия, я наблюдала, как молоденький уличный музыкант выводил незамысловатый мотив на старой скрипке. Изящные обводы инструмента мне нравились. Итальянец, изобретая скрипку, явно думал о женщине. Француз, изобретая арфу, тоже думал о женщине — продолжила я ассоциативный ряд. И грек, изобретая лиру — тоже. А о чем думал мой соотечественник-славянин, изобретая балалайку?! Тут мысль моя запнулась.

Впрочем, ответ не заставил себя ждать. Важно шествуя меж торговых рядов, ко мне приблизилась Зинаида, преуспевающая «мадам», как называют хозяек торговых палаток и ларьков. Теперь на пятаке у метро ей принадлежали три торговые точки — и ее могуществу и самомнению не было предела. Новая тяжелая негнущаяся дубленка до пят сидела на ней колом и делала Зинку один в один похожей на наш национальный музыкальный инструмент.

— Привет! — величаво и строго сказала она мне, держа голову, точно боярыня Морозова.

Только что руку не подала поцеловать, честное слово!

— Крутеешь, Зинуля? — ехидно поинтересовалась я. — Вон, смотри, пивная бутылочка стоит… ничья! Не хочешь прибрать к рукам? Торопись, а то уведут!

Рефлекс сработал! Она дернулась к этой пустой бутылке, точно вам говорю! Тотчас устыдилась, ухмыльнулась улыбкой прежней Зинки и сказала:

— Ох, ты и змея, Нюська! Кто два раза старое помянет — тому очки не нужны будут, имей в виду!

В этот момент плавно подрулил к тротуару Вениамин Михайлович — на «вольво». Он сбрил бороду, оделся соответствующим образом и неожиданно помолодел лет на пятнадцать, так что толстуха Марго рядом с ним выглядела …м-м-м… не вполне комильфо. Но это я уже не стала ей говорить.

— Ах, Несси! — закудахтала она, с трудом выползая из машины. — Как мне будет тебя не хватать! Возвращайся скорее! В Италию — и назад!