Рекс Стаут - Орхидея

Рид попробовал встать, но тут же ощутил острую, пронзительную боль в левой руке. Попытавшись пошевелить ею, он обнаружил, что рука безжизненно висит в рукаве.

Со стоном он все-таки поднялся и энергично потопал ногами, чтобы убедиться в их целости, чуть не взвыв от боли, снова пронзившей сломанную руку.

Шторм миновал.

Южные звезды над головой рассеивали мягкий, бриллиантовый свет. Вокруг и вверху плотная черная листва, таинственно шелестела под легким ветерком; налево, в просвете, виднелись белые очертания известнякового утеса. Туда и направился лейтенант-коммандер, надеясь найти дорогу. Пони нигде не было.

Около получаса Рид разыскивал путь, перебирался через корни и сломанные сучья, натыкался на непроходимые заросли кустарника и дикого винограда.

При каждом шаге он вздрагивал от резкой боли и уже начал чувствовать легкое головокружение.

Неожиданно Рид оказался на открытой прогалине, в конце которой заметил свет, лившийся из окна домика.

Превозмогая боль, он добрался до крыльца и постучался.

Дверь открылась; потом земля словно сама поднялась к нему, и все погрузилось во тьму.

Лейтенант-коммандер очнулся, ощущая самые восхитительные в своей жизни тепло и усталость, и пролежал несколько минут с закрытыми глазами, просто от нежелания открывать их. Внезапно он услыхал рядом с собой женский голос. Говорили по-испански.

- Нет, любимый, он еще спит.

Второй голос, мужской, раздался откуда-то с другой стороны комнаты:

- Ты уверена?

- Да. Тебе действительно не о чем беспокоиться.

Если не считать руки, он больше не пострадал.

- Ну хорошо. Подойди сюда, Рита.

Лейтенант-коммандер открыл глаза. Уже давно стоял день; очевидно, Рид пробыл без сознания - или проспал - довольно долго. Он увидел маленький бамбуковый столик рядом со своей кроватью, американское плетеное кресло-качалку, самодельную пальмовую ширму; затем перевел взгляд туда, откуда слышались голоса.

Девушка стояла перед мужчиной, почти полностью закрывая его собой. Неожиданно она отодвинулась, и пораженный лейтенант-коммандер опустил веки.

Прошло несколько секунд, прежде чем он снова, медленно и осторожно, открыл глаза. Яркий свет, падавший из распахнутого окна, освещал лицо этого человека - ошибки быть не могло.

"Определенно, - думал лейтенант-коммандер, - и я в такой дыре! Удивительно, что я еще жив".

Лежа тихо и притворяясь спящим, он подслушал следующий разговор:

- Ну, я должен идти, - последовал мужественный вздох.

- Но, Тота! Я ждала, что ты скажешь это; я видела по твоим глазам. Это же наш праздник, ты обещал!

- Послушай, малышка, будь благоразумна. Как я мог предвидеть шторм? И этот человек... Ты знаешь, что это такое. Если он и не... - Мужчина оборвал себя на полуслове.

- Очень хорошо. Тогда иди. Я не стану скучать по тебе; я должна заниматься путником. Я буду петь для него и приготовлю ему маленький желтый bisca {Местное кушанье (исп.)} и может...

Девушка рассмеялась неописуемо заманчивой перспективе.

- Рита! Что ты хочешь сказать?

Раздались быстрые шажки, вздох и снова легкий смех.

- О, Тота, любимый мой! Ну, тогда поцелуй, поцелуй меня! Ах!

После паузы опять послышался мужской голос:

- А теперь...

- Теперь ты можешь идти. Но я провожу тебя. И еще я хочу... Но пойдем, я расскажу по дороге.

Лейтенант-коммандер услышал, как они вышли, оставив дверь незапертой, и, открыв глаза, начал лихорадочно соображать.

Его не узнали; в это легко можно поверить, поскольку он был в гражданском, а за последние шесть месяцев отрастил небольшую бородку. Но все же оставалась некоторая опасность; ненадежность его положения и беспомощность были исключительно неприятны. Решительно, он должен убраться отсюда при любой возможности. Первое, что следует сделать, это разузнать о судьбе пони. Он спросит девушку, когда та вернется.

Лейтенант-коммандер вдруг заметил, что ему здесь очень удобно. С него лишь сняли пончо, плащ и ботинки и укрыли грубым шерстяным покрывалом; тупая, назойливая боль растекалась по всей руке от плеча до запястья, и все же Рид испытывал безотчетную легкость и удовольствие.

В комнате, которую он уже успел немного разглядеть, царила удивительная атмосфера уюта, даже изысканности, несмотря на голые стены и отсутствие ковров. Мягкий свет проникал из окна напротив, выходившего, как предположил Рид, на запад; другое окно закрывала от тропического солнца зеленая штора.

Два или три плетеных стула, американская швейная машинка и пара столиков составляли всю обстановку; и все же она произвела эффект на лейтенант-коммандера, за свою жизнь не обратившего внимания ни на одну комнату и теперь изучавшего эту с интересом и одобрением.

Он очнулся от звука шагов. Девушка подходила к раскрытой двери. В ее руках был огромный букет орхидей.

Бесшумно войдя в комнату и положив цветы на стол, она на цыпочках приблизилась к кровати, увидела, что лейтенант-коммандер открыл глаза, и весело улыбнулась:

- Ах! Сеньор проснулся.

- Да. - Несмотря на свое положение, он тоже улыбнулся ей.

- Хорошо! Но вы проспали очень долго. И рука - очень больно?

Она осторожно приподняла покрывало, и лейтенант-коммандер только сейчас заметил, что рукав его рубашки был разрезан до плеча, а рука, закрепленная между двух дощечек, забинтована.

- О... я не знал, - проговорил он, - спасибо вам, мне очень удобно.

- Это хорошо. Мы старались как только могли.

О, но я так испугалась, когда сеньор постучал в дверь!

Я думала, что вы умерли. И Тота - мистер Харли, мой муж - он думал, что вы никогда... Но что же это! - Она резко остановилась, и неподдельный ужас отразился на ее лице.

- Что такое?- в тревоге спросил лейтенант-коммандер.

- Как, сеньор же должен проголодаться! - воскликнула она. - А я стою тут и болтаю, как какая-нибудь старуха.

Она тут же развернулась и бросилась в кухню.

В последовавшие минут пятнадцать оттуда неслись самые дразнящие звуки и запахи. Только сейчас лейтенант-коммандер почувствовал, как он был голоден - мучительно голоден.

- Сеньор пьет ослиное молоко? - крикнула Рита из кухни.

- Нет, сделайте просто черный, пожалуйста, - попросил он.

Ему накрыли на бамбуковом столике, подвинутом поближе к кровати. Рита, сказав, что будет работать в соседней комнате, велела непременно позвать ее, если вдруг пострадавшему что-нибудь понадобится, и вдруг, пораженная неожиданной мыслью, наклонилась к столику:

- Я забыла о руке сеньора. Конечно, вы беспомощны - как ребенок! - и нарезала хлеб и мясо на маленькие кусочки, а грейпфрут разделила на дольки.

Несмотря на все неудобства от действий одной рукой, Рид нашел, что завтрак, состоявший из земляных груш, жареной говядины, приправленного омлета, черного, дымящегося кофе и разных фруктов, невероятно хорош.