Рекс Стаут - Приз для принцев (Награда для князей)

- Мой дорогой друг, - ответил Науманн, провожая гостя к креслу, - мне доставляет удовольствие сообщить тебе, что я поднялся сегодня ровно в шесть утра. Так что прости великодушно.

Стеттон взял сигарету из коробки на столе и удобно расположился в мягком кресле.

- Простить? - насмешливо спросил он. - Никогда.

Во-первых, я этому не верю. Во-вторых, если ты действительно встал в шесть часов утра, то это лишь доказывает, что ты - сумасшедший. Что бы, черт возьми, это значило?

- Ничего. Я вышел прогуляться.

- Прогуляться? - недоверчиво протянул Стеттон.

- Конечно. Это же самое лучшее время дня.

- Да - для сна. Однако я нахожу этот предмет разговора утомительным. А что насчет нашего друга Дюшесне? Он все еще стремится причинить тебе неприятности?

- Нет, с тех пор как имел маленький разговор с принцем, - ответил Науманн, пожимая плечами. Он стоял перед зеркалом, застегивая жилет. - Об этом можешь не беспокоиться, все улажено.

- Похороны Шаво завтра утром.

- Да? Ты собираешься?

- Еще не решил. Не пойму, должен я идти или нет.

Стеттон встал с кресла, подошел к столу и, выбросив окурок в пепельницу, достал из коробки следующую сигарету.

- Эй! - вдруг воскликнул он. - Что это? Устраиваешь холостяцкий чай?

Науманн повернулся и увидел, что друг с любопытством взирает на коробку с абрикосовыми тартинками.

- А... это, - ответил он несколько сконфуженно, - ну... это что-то вроде подарка.

- И сотворен он, как я предполагаю, специально для твоего потребления чьими-то прекрасными ручками, не так ли? Кто эта леди?

- Мадемуазель Жанвур, - ответил Науманн. - Но, знаешь ли, это совсем не твое дело.

- Какого лешего? - Стеттон смотрел на него с удивлением. - Виви, а? Предположим, я возьму вот эту.

- Предположим, не возьмешь, - возразил Науманн и выхватил коробку.

Стеттон пожал плечами и вернулся в свое мягкое кресло:

- Ладно, ешь сам свои тартинки, я потребляю их сотнями, и после короткой паузы продолжил с ухмылкой: - Клянусь Юпитером, я знаю, в чем дело.

Знаю, почему ты так осторожничаешь с ними. Ты осел, Науманн.

- О чем ты?

- О тебе. О тебе и твоем богатом воображении. Впрочем, тебя можно понять. Осторожность не бывает излишней. Ты совершенно прав. Поскольку тартинки прибыли из дома номер 341, они могут быть отравлены.

Тон у него был жутко саркастический. Когда Науманн, взяв одну из тартинок, поднес ее ко рту, Стеттон вскричал в притворном ужасе:

- Ох, смотри... она убьет тебя.

- Не дури, - сухо ответил Науманн, но рука его застыла на полпути ко рту, совсем как после стука Стеттона в дверь.

Одно мгновение он молча смотрел на друга, потом медленно вернул тартинку в коробку и поставил ее на полку платяного шкафа.

Стеттон весело рассмеялся.

- Ей-богу, ты поверил! - воскликнул он. - Пусть меня повесят, если этот человек действительно не поверил!

Науманн оставил это восклицание без ответа. Он остался стоять возле открытой дверцы гардероба, глядя на гостя с таким видом, будто обнаружил, что ему есть о чем подумать. Он стоял так целую минуту. Стеттон, продолжавший ликовать, восклицать и вообще всячески веселиться, наконец спросил его:

- Послушай, неужели ты всерьез поверил в такую возможность? Не будь ослом, я же пошутил.

- Может быть, это и не шутка, - медленно ответил Науманн. - Ты не понимаешь, поскольку не знаешь всех обстоятельств.

Он еще постоял в задумчивости, потом вдруг взял розовый конверт, достал из него записку и, протягивая ее Стеттону, спросил:

Тебе не случалось видеть почерк мадемуазель Жанвур?

Стеттон взял записку и прочел ее, продолжая ухмыляться. Потом вернул листок:

- Похож, но сказать с уверенностью не могу. Мне не приходилось видеть ничего, кроме ее подписи. Но... лучше быть осторожнее... бумага, знаешь ли, тоже может быть отравлена.

Науманн не обратил внимания на это шутливое замечание.

- Нет, не может быть, - пробормотал он, нахмурясь. - Не может быть.

С минуту он стоял, рассматривая записку, потом его лоб разгладился. Он с решительным видом подошел к столу, поднял телефонную трубку и попросил его дать ему номер домашнего телефона мадемуазель Солини.

Стеттон, который начал понимать, что его друг, по той или иной причине, относится к делу серьезно, сидел и молча слушал. Науманн вступил в перепалку с несколькими операторами, но в конце концов получил желанный номер. На том конце провода отозвался голос, который он, как ему показалось, узнал.

- Да, это резиденция мадемуазель Солини. Что вам угодно?

- Нельзя ли мне поговорить с мадемуазель Жанвур? - спросил Науманн.

- Это мадемуазель Жанвур.

- О! - На мгновение Науманн смутился, потом сказал: - Это Фредерик Науманн.

- Месье Науманн? - В голосе на другом конце послышалось какое-то волнение. - Я не узнала ваш голос.

- Нет? А я ваш узнал. Я звоню, мадемуазель, чтобы поблагодарить вас.

- Поблагодарить меня? - озадаченно спросила Виви.

- Да, поблагодарить за записку, которую вы мне прислали сегодня утром.

- Записку, которую я вам послала? - Это уже было изумление.

- Да, я получил ее с час назад, когда вернулся к себе.

После небольшой паузы пришел отклик:

- Но, месье Науманн, это, должно быть, какая-то ошибка. Я не посылала вам никакой записки. Что вы сказали?

- Извините меня... Значит, вы не посылали ее?

- Нет.

И коробку... вроде пакета... с предложением мира?

- Нет. В самом деле, я не знаю, о чем вы говорите.

Что за коробка? О какой записке речь? Откуда они пришли? Вы смеетесь надо мной, месье?

- Нет, мадемуазель, - рассудительно ответил Науманн. - Мне бы и в голову не пришло смеяться над вами.

Но это... боюсь, что это серьезно. Я сейчас не могу объяснить. Может быть, позже. Я еще позвоню вам.

Голос Виви зазвучал как-то невнятно; похоже было, что она говорит с кем-то, кто стоит рядом. Это продолжалось примерно с минуту; затем вдруг ее голос ясно прозвучал в трубке:

- Au revoir, месье Науманн.

Внезапно раздался щелчок, она повесила трубку.

Науманн повернулся к Стеттону и после короткой паузы отрывисто сказал:

- В конце концов, твоя шутка - вовсе не шутка. Она не посылала это.

- Вздор! - воскликнул Стеттон. - Это ничего не доказывает.

- Нет, но будет еще кое-что, - мрачно пообещал Науманн. Он поднял с кресла свое пальто и надел его, потом взялся за шляпу. - Пойдем.

- Куда ты собрался?

- Увидишь. Пойдем.

Стеттон запротестовал:

- Если ты собираешься гоняться за диким гусем, как заправский детектив, то я тебе не помощник.

- Это не погоня за диким гусем. У меня появилась одна догадка, и я хочу ее проверить.

Стеттон, не переставая ворчать, поднялся и взял свои пальто и шляпу. Минутой позже два молодых человека уже были на улице; Науманн остановил такси и, затащив в него Стеттона, дал водителю адрес в восточной части города.