Вадим Россик - Тёмный Человек

Монахини невнятно бормотали вечернюю молитву. Сытый Гильбоа лениво курил свою трубку, развалившись на лавке. Мелодия задумчиво ковыряла вилкой остатки омлета. Барабара сонно жевала через раз сладкую оладью. Ее кукла спала у маленькой хозяйки на коленях. Нотариус и Мельхиор тоже уже клевали носом. Пора было ложиться спать.

Кучер Феликс подошел к столу и объявил:

– Не забудьте, уважаемые. Отправление завтра в восемь часов. Мы с Георгом будем спать в карете. Сторожить почту. Спокойной вам ночи и прошу не опаздывать!

Строгий кучер в сопровождении форейтора удалился. Подошедшая Мениска собрала с путников плату за ужин и ночлег. Ссыпав в карман фартука серебряные квадранты, гведские кроны и полукроны, она повела усталую компанию на второй этаж. Мельхиор нес Барабару на руках. Девочка, обхватив его за шею, крепко спала, зажав к кулачке медовую оладышку.

Двери комнат, в которых путешественникам предстояло провести ночь, располагались в узком коридоре друг против друга. Налево для дам, направо для кавалеров. Мениска зажгла в комнатах свечи, открыла окна, чтобы было не душно. Холода летом можно было не бояться. Потом добрая толстуха пожелала всем спокойной ночи и спустилась по лестнице в харчевню.

Мелодия, Абигель, Гармония и Эмилина закрылись у себя, а мужчины со спящей Барабарой принялись располагаться на ночлег в своей комнате. Мельхиор осторожно уложил девочку на постель возле окна и укрыл тонким шерстяным одеялом. Потом улегся на соседнюю кровать. Липкую от меда оладью он, освободив ее из плена пальцев Барабары, оставил на подоконнике. Снимать одежду Мельхиор не решился, скинул только башмаки. Нотариус с офицером устроились напротив. Гильбоа отстегнул саблю и положил ее рядом с собой. Мартиниус ложился спать основательнее всех. Он аккуратно снял с себя свой пышный наряд, повесил его в шкаф, а саквояж со шкатулкой профессора Зудика сунул под кровать. Потом, задул свечу, тихонько ворча себе под нос, залез под одеяло, повозился, устраиваясь поудобнее и, наконец, затих. Ротмистр уже спал, похрапывая. Как и всякий военный, он привык мгновенно засыпать и мгновенно просыпаться.

Мельхиор лежал, закрыв глаза – сон не приходил. За окном шумел лес, треском отзываясь на порывы ветра. Казалось, что весь мир состоит из этого леса. Бесконечного, могучего, темного. В открытом окне была видна луна – белая монета на черной скатерти неба. На душе было как-то непонятно. Тревожно. Что-то пугало и давило. Какое-то плохое предчувствие гнало сон прочь. Мельхиор поплотнее прикрыл глаза и принялся думать о хорошем. Спустя некоторое время он незаметно уснул.

Первым проснулся ротмистр. Его разбудил странный звук, наполнявший комнату. Гильбоа рывком сел на кровати и машинально схватил саблю. Стояла глухая ночь. Даже луна скрылась за плотными облаками. Казалось, что непроницаемая тьма вибрировала от непрестанного движения каких-то невидимых крошечных тварей. Они с неприятным звуком кружили во мраке возле носа, касались щек, путались в волосах. Гусар испугано замахал свободной рукой перед лицом.

– Что это за погань, три тысячи демонов и кулаки Деуса?! – проревел он, вскакивая с кровати. – Изрублю!

– Постарайтесь не делать резких движений, месьер Гильбоа! – взволновано предупредил нотариус. Он уже возился в темноте у стола, зажигая свечу. – Мельхиор, немедленно выносите отсюда Барабару!

Ничего не понимающий спросонья, помощник, бросился к кровати, с которой раздавались испуганные вопли девочки:

– Дядя Бенедикт, Мельхиор! Где вы? Я боюсь!

Мельхиор, схватив в охапку Барабару вместе с одеялом, направился к двери. Нотариус зажег свечу и высоко поднял ее в руке. В неверном свете стало видна клубящаяся над кроватями туча маленьких злых созданий. Одни из них с пронзительным воем атаковали ротмистра, другие сплошным ковром покрыли брошенные постели, третьи превратили медовую оладью, лежавшую на подоконнике в большой шевелящийся комок.

– Осы! – закричал Гильбоа, отмахиваясь от них саблей.

– Скорее наружу! – скомандовал Мартиниус и, вытащив из-под своей кровати саквояж со шкатулкой, устремился к выходу. Мельхиор с визжащей от страха Барабарой на руках последовал за своим патроном. Отважный гусар прикрывал отступление.

– Что случилось? Почему вы так шумите? – встретила их в коридоре испуганная Мелодия. Девушка в ночном халате выглядывала из женской спальни.

– Наш ночлег превратился в осиное гнездо! – крикнул Гильбоа, с грохотом захлопывая за собой двери. – Целая армия разъяренных зверюг с огромными жалами напала на нас врасплох! Мы едва успели унести ноги!

– Откуда тут осы? Да еще ночью? – недоуменно спросила сестра Абигель, высовывая из-за плеча Мелодии свое худое морщинистое лицо. Более совершенная сестра была одета в длинную ночную рубашку похожую на саван. В этом печальном наряде костлявая сестра Абигель походила на покойницу, умершую от голода.

– Почем я знаю, откуда они взялись?! – в ярости прорычал ротмистр. – Надо позвать хозяина или хотя бы одну из этих его дев, тугих телом! Мениску! Пусть сами полюбуются, что у них здесь творится!

– Я схожу, найду кого-нибудь, – предложила Эмилина и, не дожидаясь ответа, с горящей свечой спустилась по лестнице вниз. Гармония побежала следом за подругой.

– Вы пока можете уложить девочку на мою постель, – предложила Мелодия Мельхиору. Она улыбнулась молодому человеку и повернулась к Мартиниусу. – А вы, месьер нотариус, можете оставить саквояж в нашей комнате.

Расстроенный Мартиниус только с досадой отрицательно покачал головой. От улыбки Мелодии сердце Мельхиора сладко замерло. Он открыл было рот, чтобы поблагодарить любезную девушку, но Барабара перебила:

– Я не хочу спать! Я хочу посмотреть, как вы справитесь с осами. И моя кукла Харизма там осталась. Ее нужно спасти!

Барабара потребовала, чтобы Мельхиор опустил ее на пол. Юноша охотно выполнил приказание капризной девчонки. У него и так уже затекли руки. Барабара завернулась в одеяло, решительно посмотрела на дядю и топнула ножкой.

– Хочу свою оладышку!

Мартиниус только тяжело вздохнул, уныло сморщив длинный нос.

– Твою оладышку сейчас осы жрут! – раздраженно сказал Гильбоа, стоя у двери в комнату из которой они так бесславно бежали. Гусар прислушивался к тому, что происходило за дверью. Гул осиного роя не утихал. Может дерзкие насекомые решили навечно обосноваться в «Отравленном путнике»?

Абигель вдруг протянула руки к саквояжу нотариуса.

– Давайте, месьер, я спрячу ваши вещи у нас. Уверяю, их никто там не возьмет.

Однако Мартиниус отшатнулся от тощей служительницы богов. Он крепче прижал саквояж к груди и пробормотал: