Михаил Ежов - Лестница страха

— А что случилось с тобой, когда ты отправился в школу якобы для того, чтобы что-то там проверить?

— Ничего. Встретился с ребятами, сказал, что мне нужно «Вино Шаббата». Они принесли, я вышел из школы, отогнал машину, потом пешком добрался до того места, где меня потом нашли, и принял дозу.

— А как же признаки одержимости?

— На самом деле можно себя контролировать. Да, я видел демонов, но это было со мной не впервые, как ты понимаешь. Я развлекался, глядя, как вы носитесь вокруг меня и волнуетесь, не свихнусь ли я окончательно. А что касается древних языков, так я просто выучил по нескольку фраз и выкрикивал, что мог вспомнить. — Казимов рассмеялся. — Ты все раскрутил, кроме того, что я всегда дышал тебе в затылок!

— Я только понять не могу, зачем ты мне помог с фотографиями, — сказал Смирнов. — Нарочно решил подставить Голобова, что ли? Конкурента хотел сдать?

— Нет. — Казимов усмехнулся. — Этого бы мне не простили. Специально я бы его не подставил. Фотки я прихватил, чтобы ты подумал, что я реально что-то проверять в школу потащился. А то, что ты догадаешься, как Голобову алиби сделали, я и представить не мог.

— Удивил, значит? — хмыкнул Смирнов.

— Не то слово.

— Зачем вообще было на школу меня наводить? Ты же говоришь, что это вам как серпом по яйцам.

Казимов улыбнулся:

— Тонкий расчет. Вот что тебе Петрович сказал, когда ты ему про сговор и про банду докладывать стал? Послал?

— В принципе да.

— Ну, вот видишь? — просиял Казимов. — И мы знали, что так будет. Вот только ты не успокаивался никак. В лагерь потащился наркоту искать.

— Значит, это ты предупредил Голобова? Поэтому он вернулся в корпус?

— Угу. Жаль только, он тебя не убил. Потом сказал бы, что увидел грабителя, да еще с оружием. Ну и защищался.

Смирнов усмехнулся:

— Да, хорошая задумка. А вернулся он, конечно, за носовым платком?

— За ним. Ну, или еще за чем-нибудь. Это не важно, сам понимаешь.

— Понимаю. Но Голобов сплоховал, и за дело пришлось браться тебе?

— Именно. Как говорится, хочешь сделать хорошо, сделай сам.

— А кто у вас самый главный? Директриса?

Казимов рассмеялся:

— Нет, разве она потянет? На ней наркота и вербовка были. Есть люди повыше, гораздо выше.

— Кто? — выпалил Смирнов.

— Вот это тебе знать уже не обязательно. Даже сейчас.

— Не знаешь?

— На слабо меня не возьмешь. — Казимов бросил взгляд на часы. — Да и время выходит. Пора опускать занавес, так сказать.

— Скажи мне только одно. Ты все продумал?

— В смысле?

— Вам, наверное, казалось, что и с убийствами вы все высчитали до мелочей. А смотри, сколько проколов оказалось. Разве я зашел бы так далеко, если бы вы не делали ошибок?

Казимов непонимающе поморщился:

— Ты все это к чему, а?

— А к тому, что ты прав: пора опускать занавес!

Дознаватель пожал плечами.

— Бредишь от страха, что ли? — сказал он, нацеливая пистолет Смирнову в грудь. — Ладно, хватит болтать. Прощай, напарник !

В этот момент Казимов резко выгнулся, и из его рта раздался пронзительный вопль. Смирнов кинулся на дознавателя и, отбросив руку с пистолетом в сторону, повалил его на пол. Придавив Казимова коленом, он коротко ударил его кулаком в лицо, с удовлетворением услышав влажный хруст ломающегося носа, а затем принялся выкручивать державшую оружие кисть. Это было не так-то просто, ведь действовать приходилось одной рукой. «Макаров» упал на паркет, но Казимов сдаваться не собирался. Он ударил Смирнова коленями в спину, опрокинув следователя на себя, и попытался вывернуться из-под него. Но противник был гораздо тяжелее и сильнее, и у дознавателя не получалось освободиться. Смирнов оперся здоровой рукой об пол и, приподнявшись, ударил Казимова головой в лицо. Тот дико заорал, кровь хлынула рекой, заливая ему рот. Он принялся лупить Смирнова кулаками куда попало, не причиняя тому почти никакого вреда. Лишь один раз угодил в ухо, и в голове у следователя зазвенело. Обозлившись, Смирнов ударил Казимова головой еще раз. Тот обмяк на время, и этого следователю оказалось достаточно, чтобы встать на колени и перевернуть дознавателя на живот. Заломив ему руки, Смирнов защелкнул на его запястьях наручники.

— Все, теперь ты мой, подонок! — проговорил он, отдуваясь.

Казимов прохрипел какие-то ругательства. Смирнов встал и резко пнул его ногой в печень:

— Заткнись, мразь!

Он подошел к Лене. Она была в сознании, но с первого взгляда стало ясно, что ей уже не помочь: девушка едва дышала. В руке она сжимала кухонный нож, которым ее пытал Казимов и которым она умудрилась перерезать веревки на одной руке. Очевидно, дознаватель оставил его на столе, а она пришла в себя раньше, чем он рассчитывал. Ее удар, который она из последних сил нанесла Казимову в спину, спас Смирнова. Сейчас нож валялся на полу, и следователь, подобрав его, положил на подоконник. Затем вызвал скорую и опергруппу.

Казимов продолжал выкрикивать проклятия, из носа у него натекла уже целая лужа крови. Не обращая на него внимания, Смирнов вышел из комнаты и закурил. Кажется, во время драки он снова повредил левую руку — ему с ней прямо не везло. Придется ломать гипс и накладывать новый, подумал он. А еще придется допрашивать Казимова и его подельников. И рано или поздно они расколются, потому что можно сколько угодно болтать о том, что сатана тебя накажет, если ты его предашь, но он-то еще когда это сделает, а в ад можно попасть и на земле. И он, Смирнов, Казимову его обеспечит!

— Значит, тюрьмы боишься? — проговорил он, садясь рядом с Казимовым на корточки. — Ну так поздравляю: именно туда ты и отправишься!

Дознаватель повернул голову и вперился в него полным ненависти взглядом. Но Смирнов с удовлетворением заметил, что в его глазах был еще и страх. Вернее, настоящий ужас, который уже начинал сжигать убийцу изнутри!

В дверь позвонили спустя всего четверть часа после звонка следователя в отдел.

— Быстро же вы! — пробормотал Смирнов, проходя в коридор.

По привычке он приник к глазку и вдруг замер. На лестничной площадке стояла вовсе не опергруппа. Это были люди в серых комбинезонах, и в руках у них были пистолеты ТТ, столь любимые киллерами: дешевые, не жалко бросить на месте преступления! Четверо стояли перед дверью, один чуть ниже на пролете и один — чуть выше. Профессионалы. Такие же, как Степаненко и, наверное, Голобов, который выбрал в качестве орудия убийства кубок лишь потому, что хотел, чтобы смерть Смирнова можно было объяснить самозащитой: мол, вот схватил то, что под руку попалось. На самом деле, как понял теперь следователь, Голобов после предупреждения Казимова все продумал и выбрал орудие убийства заранее.

Но эти парни держали в руках ТТ и не собирались ничего изображать. Они пришли, чтобы убить его! Конечно, они из этого чертова Ордена Дракона, но как они узнали о том, что план Казимова сорвался? Он что, велел им явиться, если не доложит о том, что все прошло гладко, до определенного часа? И тут Смирнова осенило: его мобильник стоит на прослушке, Казимов сам сказал! Значит, они слышали, как он звонил в отдел, и поспешили, чтобы опередить опергруппу.