Сергей Владимиров - Пожинатель горя

— Нет, — ответила женщина. — Жены Виктора Евгеньевича уже несколько лет нет в живых.

— Она умерла?

— Покончила с собой. Я говорю вам это лишь потому, что он сам умер. Виктор никогда не распространялся на эту тему. Из того, что он сказал мне однажды, я поняла, что его жена долгое время была психически больна, почти не выбиралась из клиник. Он мог бы развестись, но, как человек благородный, не делал этого. Кощунственно так говорить, но ее смерть стала для него освобождением. Жаль только, что Виктор не смог найти себе достойную пару, связался с этой шлюхой, — закончила Друзина откровенно зло.

Она старательно рисовала передо мной новый, неузнаваемый образ Ланенского: ответственного работника, примерного семьянина, человека в высшей степени порядочного, тонко чувствующего и в личной жизни глубоко несчастного. Неужели он так сумел запудрить ей мозги, что она, свято уверовав в его достоинства, пыталась вызвать такое же отношение к нему у меня? Нет, она не была полной дурой. Она сознательно водила меня за нос. Я сделал вид, будто проглотил эту подслащенную пилюлю.

— Что я еще могу для вас сделать? — спросила женщина, когда пауза затянулась.

— Не для меня, — поправил я. — А для нашего общего дела. Во-первых, нам надо составить договор, подтверждающий, что я работаю на администрацию «Миллениума». Это облегчит мои отношения с милицией. Чувствую, что им скоро перестанет нравиться моя бурная деятельность. В договоре необходимо указать сумму моего будущего гонорара. И еще, личная просьба нескромного характера: хотелось бы получить деньги на расходы.

— Разумеется, — тут же согласилась Алевтина Семеновна.

Формальности заняли минут пятнадцать. В кабинет хозяйки был приглашен штатный юрист «Миллениума», и вскоре составленный по всем правилам договор лежал в моем кармане. Новенькие хрустящие рубли, не отраженные ни в каких документах, перекочевали туда же. Довольный собой, я раскланялся и вышел.

Меня вновь остановил охранник, отметил время ухода и попросил расписаться. Я покинул административное крыло и смешался с шумной толпой покупателей и зевак. Спускаясь на эскалаторе, я вдруг увидел, что по соседней дорожке мне навстречу поднимается Владислав Ланенский. Он не замечал ничего вокруг. Смуглое красивое лицо молодого человека было отрешенным, мне показалось, что у него тряслись губы. Расталкивая народ, я устремился вниз, перескочил на ползущую вверх ленту. Под моими ногами образовались металлические ступеньки, и я побежал по ним. Сходя с эскалатора, Владислав запнулся и чуть не упал.

Без сомнения, направлялся он туда же, где только что побывал я. Но я не успел перехватить его. Ланенский-младший, игнорируя охранника, пошел по коридору.

— Э, постойте, вы куда? — отреагировал сотрудник службы безопасности.

— Что значит — куда? Кто ты такой? — визгливо выкрикнул Владислав. Он был на взводе.

Я остановился и выглянул из-за угла. Секьюрити обогнал менеджера и встал у него на пути.

— Без документов не положено. Это распоряжение администрации, — твердо сказал камуфлированный мужчина.

— Я и есть администрация. С дороги, холуй!

Самонадеянный Владик просчитался. Охранник выполнял свою работу первый день, и то, что не знал все начальство в лицо, — не его вина. Чтобы уладить конфликт, он мог бы вызвать Друзину, и она подтвердила бы личность молодого человека, но сносить явное оскорбление мужчина не собирался. Он был не мальчишкой, не подрабатывающим студентом, не юнцом, недавно дембельнувшимся из армии.

— Щенок! — прошипел мужчина, притянув Владислава к себе за ворот куртки и заглядывая ему в глаза. — Мне плевать, кто ты здесь есть. Мне плевать, что меня сегодня же вышибут из этой сраной конторы. Но унижать себя я не позволю.

Наверное, он проходил службу в каких-то спецвойсках, потому что уже в следующую секунду красавец брюнет грохнулся на колени, носом в пол, а его тонкие запястья оказались вывернуты назад. Молодой человек взвыл от боли.

— А теперь прощения, прощения проси, щенок!

— Алевтина! — во весь голос заверещал Владислав.

Охранник отпустил менеджера, и тот, обессиленный, повалился на бок. По коридору к ним уже спешила Друзина.

— Что вы себе позволяете?! — кричала она на ходу, красная от возмущения. — Убирайтесь отсюда вон! Вы уволены!

Мужчина пожал плечами, усмехнулся и пошел прочь.

— Ты за это ответишь! — голосил ему в спину Ланенский-младший, белый от унижения и злости.

Он поднялся на ноги, опираясь на пышное плечо хозяйки «Миллениума».

— Успокойся, пойдем, — повторяла та, заботливо, по-матерински вытирая ему бисеринки пота со лба. — Нам нужно поговорить, нам очень нужно поговорить.

Они скрылись в кабинете. Я приблизился, припал ухом к обивке. Вероятно, Владислав остался стоять прямо около двери: я прекрасно слышал его высокий надменный голос.

— Я все знаю, не надо меня утешать. Но я не делал этого. Я… ночевал в гостинице. Какая разница, с кем? Один. Меня нашли по сотовому, сообщили, попросили подъехать в отдел. Понятно, чтобы тут же повесить убийство. Вчера там был этот сыщик. Какого черта вы его наняли? Он слышал, как я угрожал отцу. Если он даст показания, меня арестуют. Я не хочу сидеть за кого-то. Сделай что-нибудь, позвони прокурору, его заму…

Шаги. Очень ясный спокойный голос Алевтины Семеновны, стоящей теперь рядом с Владиславом:

— Хорошо. Только при одном условии. Эта потаскуха приносит несчастья. Она погубила твоего отца, перекинулась на тебя… Дай мне слово, что больше никогда не будешь встречаться с ней.

— Но… Я не встречаюсь с ней… в этом смысле… Между нами ничего не было!

— Не ври! Мало я для тебя сделала! Или ты все забыл?

Владислав бубнил упрямо, монотонно, не слыша никаких доводов:

— Отмажь меня от тюрьмы. Что тебе стоит?..

— Уходи. У тебя умер отец, а ты думаешь лишь…

Молчание. Сопение.

— Я… я… даю тебе слово… Теперь ты мне веришь?

Шорох.

— Я не знаю. Мне нужно остаться одной. Мне очень плохо.

— Но ты это сделаешь?

Глубокий тяжелый вздох.

— Да.

В двери повернулась золоченая ручка. На цыпочках я отбежал по коридору, свернул за угол. Услышал, как менеджер обращается к хозяйке:

— Нас точно никто не подслушивал?

Оставшись незамеченным, я влился в толпу народа и вышел на улицу. Среди других машин обнаружил красную иномарку Владислава Ланенского. Внутри курила Инга. Меньше всего на свете мне хотелось сейчас видеть ее. И, переваривая только что услышанное, я направился в противоположную сторону.

Она была совсем не похожа на сестру. Маленькая, костлявая, пахнущая лекарствами женщина с болезненно желтой кожей. На птичьем искривленном носу — круглые очки в уродливой пластмассовой оправе. Она разговаривала со мной через цепочку, скупо выцеживая слова.