Сергей Владимиров - Бог жесток

— А кто в результате наследовал эти деньги? — спросил я. — Ее сын?

— Никакого завещания не было, — ответила Зина, отрываясь от подушки. Маленькое, по-старушечьи сморщенное личико в рваных красных кляксах было безобразно. — Леночка же не думала…

— Тогда кому они достались?

— Не знаю. Я все это время лежала в больнице. А следователь, который опрашивал меня там, ни разу не упомянул о деньгах.

— Вы, случайно, не в курсе, кто первым обнаружил тело Лены?

— Я лишь слышала от следователя, — щебетала монашка с облегчением. Опасная тема осталась позади. — Это была ее подруга. Она зашла в гости к Леночке. Она и раньше бывала у нас.

— Уж не Мария ли это? — предположил я.

— Ах, вы уже и так все знаете! — всплеснув руками, воскликнула Зина.

Я предложил вернуться чуть назад. Следователь, без сомнения, спрашивал девушку о ценностях, хранящихся в доме. В том числе о денежных суммах. Но Зина, нетрудно догадаться, промолчала. Иначе пришлось бы объяснять, откуда деньги у женщины, живущей на первый взгляд так бедно. Пришлось бы назвать мужчину. А какой-то грязный низкий кобель и чистая божественная Леночка — вещи несовместимые. Разумеется, у этого смуглого чернявого визитера на иномарке с Леночкой ничего не было, они просто друзья, давние хорошие друзья, и давал он ей щедрые суммы всего лишь потому, что был ее другом.

О других мужчинах Зина вовсе ничего не знает, она непонимающе взирает на меня, слушая про воскресшего из мертвых жениха Лены, который недавно откинулся с зоны и искал свою невесту. Приходил ли он сюда? Отрицательное покачивание сальной головки.

— Созреешь по мужской линии, дай знать в любое время дня и ночи, — сказал я, протягивая Зине листок со своими координатами.

Она машинально взяла его, продолжая смотреть на меня с недоуменно приоткрытым ртом.

«Где-то далеко, безжалостно вонзая шпоры в бока белому коню, из долгого и опасного похода возвращался домой отважный рыцарь. Радостно вскрикнув, выбежала ему навстречу верная жена и бросилась в объятия. И покрывая поцелуями лица друг друга, и проливая слезы счастья, и шепча слова любви, они знали, что никакие испытания и невзгоды не погубят их прекрасных истинных чувств».

Посещение темных подъездов чревато последствиями, неприятными и порой необратимыми. Мельтешение телевизионных кадров, болтовня дикторов, сенсации газетных полос. Обведенные белым мелом тела, бурые пятна на лестницах и стенах, стальное поблескивание стреляных гильз. Здесь находит свой последний приют лучшая братия: журналисты, политики, бизнесмены. Подумай о конце своем, прежде чем задашься в детстве тривиальным вопросом: «Кем быть?» Помни, сынок, у повышенной любознательности, славы и отдыха на Канарах есть другая сторона.

С частотой стробоскопа работают фотовспышки, урчит перематывающаяся пленка, несколько людей в штатском привычно склоняются над чем-то безжизненно-неподвижным. «Серия ударов тупым предметом по голове, сплошная каша». — «Документы обнаружили?» — «Лицензия частного детектива. Ищейка. Видать, зарвался».

Тело мое положено на брезент, перенесено в труповозку. «Собралась пресса, ждут заявления». — «Передай, что несчастный случай в быту». — «Не поверят». — «А кто их заставляет верить? Пошумят денек, на другой успокоятся».

На днях меня зарыли. Выпили за упокой. Добавили за живых. Не помнили, как разошлись и ради чего собрались. Занавес!

Герою не суждено умереть. Так не бывает. Когда все имеющиеся средства исчерпаны, автор посылает ему на помощь чудесное провидение. Ангел-хранитель влажно шмякается на плечо, дурно пахнет, бормочет пьяным голосом: «Не бойся, я с тобой».

Я шагнул в черный провал подъезда и замер. Ноги приросли к полу, в желудке образовались холод и пустота, дыхание перехватило. Я чувствовал отвратительный запах гуталина. На моей площадке, этажом выше, открылась дверь соседней квартиры.

— Что, стоять больше негде?! — раздался визгливый голос супруги Семушки Кирпичикова. — Ходят тут всякие, гадят в подъезде! Э, а зачем тебе эта дура?! Щас милицию вызову!

Наверху что-то упало, по лестнице загрохотали тяжелые торопливые шаги. Я вжался в стену. Мимо пронесся гуталиновый ветер. В сером уличном свете он обернулся сутенером Вальки Гуляевой. Он не заметил меня. Рослый мужчина в грубой кожаной куртке, широких джинсах и армейских ботинках стремительно уносил ноги. Я поднялся наверх.

— Тебя ждал. Такой же алкаш, — встретила меня жена Семушки Кирпичикова. Когда-то она была красивой женщиной, но изнурительная работа, воспитание детей и беготня за неверным супругом превратили ее в склочную истеричную бабу.

— Спасибо тебе, — с чувством произнес я.

— Сдалось мне твое спасибо! — взвизгнула она и захлопнула дверь.

Я взглянул на предмет, брошенный тем, который сегодняшним утром рассыпался передо мной в благодарностях и считал своим корешем. Вот и вся любовь! Это был кусок арматуры, перемотанный у одного конца изолентой. Для удобства. На рукоятке могли остаться отпечатки пальцев. Я взялся за другой конец и занес орудие несостоявшегося покушения в квартиру.

Вскоре пришел Иванов. Я его не ждал, но оказалось, что он не помнил вчерашней размолвки и явился как ни в чем не бывало. Правда, на этот раз он был без авоськи и о своих семейных неурядицах не распространялся. Только провел ладонью по плешивой яйцевидной голове, брезгливо подул на лацканы своего мятого заношенного пиджака.

— Перхоть, — констатировал он. — А на какие тут шиши шампунь нормальный купишь? Так и приходится хозяйственным мылом.

Выругался от души и перешел к делу:

— Шлюха твоя на вопросы отвечать отказалась. Говорит, если вам надо, все равно посадите. Кто бы спорил. Зато я имел приятную беседу с ее сутенером. Мы его напрягались, искали, а он, оказывается, и сбегать-то никуда не собирался. Сидел преспокойненько в камере. Его за два дня до смерти Мишукова на хате взяли, групповой грабеж, сопротивление при задержании, короче говоря, скоро по этапу отправится. Сам понимаешь, алиби на момент убийства сторожа у него непробиваемое. Тут еще мальчишка в деле объявился, только воду мутит. Будто бы его как свидетеля похитили, но мне так думать не хочется. Сбежал, да и все. Мало ли их бежит?

— Мальчиком тоже ты занимаешься? — спросил я.

— Бог миловал, — облегченно вздохнул Иванов. — В управе дела как-то мудрено объединять собрались. Мальчишку и, кажется, его мать. Мне главное проститутку расколоть, что она деда порешила. Усложнять ни к чему, и так голова трещит.

— А кто занимается мальчиком и его матерью?

— Дай вспомнить. — Иванов сосредоточенно изучал свои руки с обкусанными до мяса ногтями. — Интеллигентик один вшивый, Голубев Валерий Игоревич. Советую познакомиться, у него тоже язык без костей и фантазер отменный.