Сергей Владимиров - Бог жесток

Вереница мыслей, неуловимых и до глупости смелых, пронеслась у меня в мозгу. Я не заметил, как на улице стемнело, на тротуарах разлились желтые пятна высоких фонарей. Мы сидели напротив друг друга. Фиалковые глаза Жанны приобретали цвет сгущающейся ночи.

— Пойдемте в гостиную, — сказала она. — Я угощу вас коньяком. Это не повредит после такого сумасшедшего дня.

Мы оказались в комнате, уставленной дорогой новой мебелью и аппаратурой, но после хором, виденных мной сегодняшним утром, уже ничто не могло удивить меня. Да и вся эта роскошь была не так уж важна. Я чувствовал тепло Жанны и хотел ее. Наполняя коньяком хрустальные бочонки, она заикнулась, что муж в командировке в Германии и вернется только через неделю.

Ее губы стали горячими и страстными, она отвечала на поцелуи и целовала сама, и когда все решилось без слов и женщина принялась расстегивать мне рубашку, а я искать застежку на потрясающем белоснежном лифчике, взгляд мой случайно упал вглубь финской стенки, откуда из-за стекла прямо на меня смотрел с фотографии симпатичный светловолосый паренек, чертами похожий на Жанну Гриневскую. Женщина перехватила мой взгляд и вся замерла, напряглась.

— Что с тобой? — спросил я.

— Ничего, — ответила она.

Я понял, что лучшего момента для объяснения не найти.

— Кто он, твой брат? — спросил я, чувствуя, что любовный пыл покидает меня.

— А это так важно тебе? — Она впервые обратилась ко мне на ты. — Ты даже в постели остаешься сыщиком?

— Прости.

— Ни к чему. Мы едва не стали любовниками, у нас не должно быть недомолвок. Он мой сын. Наверное, ты подумал, что я ровесница тебе, тридцать с небольшим… Но через год мне стукнет сорок. А Андрею было только шестнадцать. Это случилось два года назад. Они были с классом на дискотеке, отмечали выпускной вечер. Вышли на улицу подышать свежим воздухом, когда рядом остановилась какая-то иномарка. Из нее вылезли трое изрядно подвыпивших парней и стали приставать к нашим ребятам, точнее, хотели увезти девочек. Андрей с товарищами вступились, завязалась драка, один из тех подонков выхватил пистолет и выстрелил Андрею в голову. Андрей упал, а те кинулись к машине и уехали. Андрей был мертв, но его друзья успели записать марку и номер машины. Тех негодяев поймали на следующий день. Все они оказались сотрудниками милиции в разных званиях, а сидящий за рулем — следователем по особо важным делам. Провели следствие, и оно вдруг выяснило, что наши выпускники сами были непотребно пьяны, пристали к сотрудникам правоохранительных органов, затеяли с ними драку, и Андрей сам выхватил пистолет у милиционера, но по неосторожности выстрелил в себя. Показания ребят и девочек в расчет совсем не брались. Муж нанял самых лучших адвокатов, но пока все безрезультатно. В этой конторе круговая порука, и я потеряла всякую надежду добиться справедливости…

Я молчал. Хотел уйти, но не знал, как тактичнее это сделать. От Жанны не ускользнуло мое состояние.

— Иди, Жень, я не обижусь, — сказала она. — Я тебе очень благодарна, но сейчас мне лучше побыть одной. Останемся друзьями.

— Друзьями… — следом за ней повторил я и поднялся.

Ни во дворе, ни в подъезде, ни в квартире засады не было. Для успокоения совести я заглянул под диван и в сливной бачок, но и там не обнаружил ни притаившегося киллера, ни тротилосодержащего сюрприза, оставленного им. Спать не хотелось, и я решил полуночничать в компании водки, скудной закуски и второсортных сигарет, разнообразя свой культурный холостяцкий досуг просмотром бездарных телевизионных передач и дрянной рекламы. Телефонный звонок заставил меня подскочить и опрокинуть на себя мою скромную трапезу.

— Алло!

— Ой… Я, кажется, не туда…

— Это я, Зина. Что случилось?

— П-приезжайте… Я… я…

Короткие гудки рвут барабанные перепонки. Изрядно подзабытая монашка звонит среди ночи, и это не розыгрыш, не приглашение на любовное свидание — это приближение новой беды. Струйка холодного пота уже в который раз стекает по спине под рубашкой, липкий позорный страх парализует движения. Усилием воли выбросив свое тело из кресла, направляюсь к входной двери. Пистолет в наплечной кобуре кажется слишком тяжелым, при каждом шаге ударяет по ноющим ребрам. Внимание, камера! Дублей не будет. Частная ищейка выходит на тропу войны.

В подъезде сгустился белый туман, а этот специфический пряный запах был теперь известен каждому второму школьнику. Сопя и покряхтывая, мой сосед Семушка Кирпичиков пытался запустить руки под свитерок какой-то рыжеволосой девице. Та делала вид, будто сопротивляется. Под их ногами валялись два окурка с картонными вставками вместо фильтров. На шум захлопываемой мной двери милующиеся как по команде обернулись в мою сторону. В девице я узнал Вальку Гуляеву, но она употребила так много марихуаны, что без конца смеялась, опрокидываясь на Семушку, и не признавала меня. И мне вдруг стало противно чуть ли не до тошноты.

— Где ты подцепил ее? — спросил я у Семушки зло.

— Вот так да, соседушка, — хихикнул жизнерадостный Семушка. — Неужто запамятовал? Она ж у тебя сама на днях отиралась. Сижу я как-то утром на лавочке, забил косячок, а она из подъезда и чешет. От кого, стало быть, как не от тебя? Другие ж наши соседи для такой крали староваты будут…

— Учти, бесплатно с ней не выйдет, — сказал я.

— Порядок полный, — отмахнулся мой сосед. — К чему, ты думаешь, я ее целый день раскумаривал? Даст как миленькая, да еще спасибо скажет. Раз ты все равно сваливаешь, может, нам у тебя?..

— Валяй, — отозвался я, но смотрел не на Семушку, а в миловидное веснушчатое лицо Вальки, в ее обманчивые рыжеватые глаза.

В этот момент что-то изменилось в ней: дрогнул подбородок, плотно сжались губы — она узнала меня. Отвернувшись, я прошел мимо.

— Я не хотела, Жень… — донесся мне вслед ее слабый голос.

Но я не обернулся, не ответил. Валька Гуляева для меня уже умерла.

В маленьком домике на отшибе — мертвая тишина. Дверь поддалась свободно, я прокрался по темным сеням, поднялся по лесенке, так же беспрепятственно проник в жилую часть дома. Стоит свернуть направо, заглянуть за занавеску в комнату — и все разрешится. На меня напала нервная икота, рукоятка пистолета скользила в потной ладони. Тишина становилась невыносимой, до звона в ушах. Следующий шаг я сделал как зомби и ухватился за притолоку, стараясь удержать сорванное дыхание. Кровь сильными тупыми толчками горячо била в виски. И тут за моей спиной раздался легкий шорох. Я метнулся в сторону, налетел на сундук, сшиб несколько пустых банок, расставленных на нем; с громким звоном те рассыпались осколками, но еще звонче и отчаяннее верещала девушка: