Елена Арсеньева - Камень богини любви

Ух ты, как он обрадовался! И что он только не вытворял с храброй и отважной красоткой! Народ просто ревел от восторга. Все, кто сидел в дальних концах зала, выбежали из-за столиков, чтобы лучше видеть, и сгрудились вплотную к танцполу. На каждом женском лице восхищение красавцем Золотым боем мешалось с завистью к Зое, которая непрестанно пребывала в его объятиях, ну а на каждом мужском лице восхищение Зоей мешалось с откровенной радостью оттого, что это не его жена там мелькает стройными ножками, туго обтянутыми колготками, не ей задирают юбку, выставляя напоказ беленькие кружевные трусики и не с ее плеч спускают платье, чуть ли не обнажая грудь, на которой черно-зелеными искрами мерцает необычайно красивый кулон.

Но Алёна не видела ни кулона, ни Зои. Она не сводила глаз с Золотого боя, и одна мысль не давала ей покоя: почему он так необыкновенно похож на Дракончега?!

Та же фигура, то же тело – уж это тело она знала если не как свое собственное, то почти не хуже. Чуть золотистая, гладкая кожа без единой родинки, эти руки с длинными пальцами аккордеониста, эта ноги, эта форма головы… Да как может один человек до такой степени походить на другого? Фантастика, просто фантастика!

Она понимала, что Дракончег никак не мог здесь оказаться, что это полный бред, но все же еле удерживалась от того, чтобы не ринуться на танцпол и не сорвать с него маску. И впервые в жизни смотрела на Зою зло, ревниво, неприязненно, если не сказать больше…

Наконец вакханалия окончилась. Все ужасно веселились, и только на двух лицах улыбки казались приклеенными: на лице Валеры, Зоиного мужа, и на лице Алёны. Причем оба изо всех сил старались показать, что они в таком же восхищении, как прочая публика.

Снова начала буйствовать дискотека восьмидесятых, все вышли в круг и начали переминаться с ноги на ногу, потряхивая разными частями тела – в зависимости от их подвижности. Валера с унылым видом качался в сторонке и вдруг подскочил к высоченной – метра полтора в высоту, ну разве что чуть меньше! – винной бочке, стоявшей торчком, и залез на нее. И принялся танцевать там – одинокий, с озлобленным выражением, со скорбно сжатыми губами.

– Валерик, ты что? – хохотала Зоя. – Ты там зачем?!

Алёна, к примеру, очень хорошо понимала, что с Валериком и зачем он там. Его обида и ревность, которым он – как человек цивилизованный! – не мог дать выхода, несмотря ни на какие свои неоспоримые права, требовали уединения и возвышения над хохочущей толпой и над женой, которая… которая… которая!!! Короче, все ясно. Пусть это немножко похоже на то, как если бы ревнивый, покинутый дикарь взобрался на пальму, чтобы поведать джунглям свою печаль-тоску, но Алёна понимала его. Потому что сама чувствовала нечто подобное.

Тот голый парень не имел права быть так похожим на Дракончега! Никакого права не имел!

– Валер, помоги мне! – крикнула она и протянула вверх руку. Через мгновение Валера втянул ее на вершину своей пальмы. Растрепанные головы колыхались у их ног, словно макушки диковинных тропических растений. И они принялись танцевать вдвоем – яростно и ревниво, почти не замечая друг друга, поглощенный каждый своими мыслями. Нетрудно догадаться, о чем думал Валера: лелеял небось планы страшной мести «жене-распутнице», понимая в глубине души, что ей все сойдет с рук, как всегда. Ну а Алёна думала о Дракончеге. Говорил, что пошел на ночную работу, говорил, что ходил на какие-то курсы, говорил, что этим вечером занят, пристально интересовался, в какой именно ресторан идет Алёна, и презрительно отозвался о качестве мужского стриптиза в «Визарде»… оценивал это качество как профессионал?! Неужели…

Не может быть, что бы это был он! Или может?..

Да все может быть на свете, Алёна это точно знала!

Внезапно ее словно толкнуло что-то.

Оглянулась – и в дверях зала увидела Золотого боя, снова закутанного в плащ. Лицо его по-прежнему прикрыто маской. Казалось, он смотрел прямо на Алёну…

Тотчас повернулся и ушел. Исчез. Словно испугался.

«Да что я мучаюсь, дура?! – решительно подумала Алёна. – У них там, куда он пошел, наверное, всякие приватные помещения. Нужно пойти туда разыскать его, спросить… увидеть… и убедиться, что это не Дракончег! И я сразу успокоюсь!»

Что с ней будет, если она убедится, что это все же Дракончег, Алёна предпочла не прогнозировать.

Музыка кончилась, Валера слез с бочки и помог спуститься Алёне, все вернулись к столу.

– Девчонки, давайте выпьем за наших мужей! – провозгласила Зоя, которая, конечно, отлично понимала, что творится с ее дорогим. – За Валеру и Николая! Лучше их нет никого на свете, мы с ними так долго живем, что не раз могли в этом убедиться.

Надя с воодушевлением поддержала тост, Алёна тоже радостно чокнулась с Валерой и Колей. Приятно было видеть, что согласие и гармония возвращаются в компанию. Но до гармонии было еще далеко.

Сделав вид, что ей снова потребовалось в места не столь отдаленные, она с извиняющейся улыбкой выскользнула из-за стола и поспешила к той двери, в которой только что мелькнул Дра… Тьфу, тьфу, нет, конечно, не Дракончег, этого не может быть!

Выйдя, она оказалась на лестничной площадке и, воровато оглянувшись, начала пониматься по ступенькам. Собственно, наверное, можно было бы и спуститься, но это была дорога в гардеробную и на выход из ресторана, а Алёна рассудила, что вряд ли полуголый и босой Золотой бой в своей хламиде отправится на пешую прогулку по морозцу.

Один пролет Алёна преодолела довольно резво, но потом ее остановил чей-то голос.

– Спасибо, я все понял, – услышала она. – Но я все же завтра туда наведаюсь, и пропади оно все пропадом.

Алёна насторожилась… определенно не голос Дракончега, однако все же он странным образом казался знакомым.

– Тогда зачем ты мне сказал, что у нее встреча завтра в девять вечера, если так уж обо мне беспокоишься? Ты же знаешь, что я туда обязательно пойду. Зачем тогда говорил? Не пойму я тебя, Костя… надо же все-таки иногда мужчиной быть, а не прокладкой на каждый день!

Алёна не успела должным образом восхититься образностью выражения, как человек умолк и его шаги удалились.

Она взбежала выше и оказалась в узком коридорчике, уходящем за поворот. Здесь было пусто. Алёна увидела две двери: на одной надпись – «Туалет», на другой – «Артистическая».

Ишь ты, какие тонкости! Обычно артисты шоу в таких заведениях переодеваются в самых жалких закутках, а здесь – артистическая! Впрочем, не факт, что там, за дверью, не тот самый жалкий закуток, написать-то, как известно, можно все, что угодно.

Из-за двери доносился женский голос, перемежавшийся смешками: женщина рассказывала что-то, чрезвычайно ее веселившее. Иногда слышался мужской хохоток – низкий, снисходительный. Алёна собралась приникнуть ухом к двери, чтобы уловить в нем знакомые, а лучше – незнакомые нотки, но сердце так колотилось, что невозможно было не только слушать, но и дышать.