Мария Жукова-Гладкова - Трудно быть богатой

— Откуда она у тебя? — спросила я одними губами, доставая купальник.

— Папа приходил, — также одними губами прошептал Витька. — С бородой. Мы на пляж вышли искупаться, когда проснулись, а там он. Катька его не узнала. Она наоборот мне кричала, что ты говорила: «Не разговаривайте с незнакомыми». Но он вроде как дорогу спрашивал к вилле Ивановых. А потом мне эту записку вручил и подмигнул. Катька не видела. И сказал, чтобы я тебе отдал ее без Хабибуллина, и чтобы мы скорее отсюда уезжали.

Я без сил опустилась на кровать. Витька сел рядом, обнимая меня за плечи.

— Мама, неужели дядя Камиль плохой? — спросил сын.

Теперь я вообще ничего не понимала. Но… значит, бывший с бородой мне не померещился? И что он там делал?!

Я закрыла лицо руками.

— Мама! Мама! Не плачь! — стал теребить меня Витька, а потом выдал: — Мне дядя Камиль нравится больше, чем папа.

Я молчала.

— Мама, а мы тут долго жить будем? — не отставал Витька.

— Не знаю. Спроси у дяди Камиля.

В дверь постучали, и послышался голос Хабибуллина:

— Эй, вы там что, заснули?

— Иди, Витя, мне надо переодеться, — шепнула я сыну и добавила: — Ты — молодец. Сделал все правильно. Никому не говори про папу. Я… сама еще не разобралась.

Многозначительно кивнув, сын вышел из комнаты. Вместо него зашел Камиль. Сразу же заметил, что у меня глаза опять на мокром месте.

— Да успокойся ты наконец, — он крепко обнял меня и прижал к себе. — Все будет хорошо.

— Камиль, что это были за деньги? — спросила я.

— О, Аллах! Нефтяные, конечно. Какие у меня еще могут быть деньги?

— А причем тут я?

— Долго объяснять, — ушел он от ответа. — И вообще это не женское дело!

Я опять хотела открыть рот, но Камиль не дал мне ничего сказать, заорав, что со мной и с детьми все будет в порядке, если я буду делать то, что он говорит. После этого он бросил через плечо:

— Одевайся! И поторопись! Жду тебя внизу!

Я бросила взгляд на мешок с шубой за шесть тысяч долларов и надела купальник.

Мы великолепно поплавали, мне стало лучше, голова совсем прошла. Вернувшись на виллу, пока Витька с Катькой что-то мудрили на кухне, я приняла еще таблетку анальгина. Слабое сотрясение, наверное, все-таки есть, несмотря на то, что сказал врач. Камиль внизу смотрел местные новости. Я вспомнила, что обещала каждый вечер звонить Сергею Сергеевичу. Но как я позвоню при Камиле? Или, наоборот, стоит сказать, что у меня в Питере есть человек, который примет меры, если я вдруг не заявлю о себе в оговоренное время?

Я спустилась вниз, подумывая, что часть долларов стоит потратить на обновление гардероба, но глядя на Камиля в шортах и майке, решила, что я в шортах тоже смотрюсь прекрасно, и для Хабибуллина не надо надевать вечернее платье.

— Мне нужно позвонить, — сказала я Камилю.

— Кому? — спросил он, не отрывая взгляд от экрана. Текст шел на английском. Ну почему я как следует не учила язык в школе? А потом в Университете только сдавала «тысячи», и этих знаний хватает только на дурацкие порнографические книжонки из Амстердама? Кстати, а как экс-супруг здесь обходится? Он ведь знал язык в объеме одного глагола, чаще всего употребляемого героями американских фильмов. И зачем мамашка отдавала его во французскую школу? Лешенька, кстати, по-французски знал только одну фразу: шерше ля фам.

— Знакомому милиционеру, — спокойно сказала я.

Камиль наконец оторвал взгляд от экрана и опять посмотрел на меня, как на умалишенную.

— А что ему говорить собираешься, если не секрет?

— Что я жива. У нас с ним договоренность. Поэтому если соберешься меня убить, он начнет действовать.

У Хабибуллина началась форменная истерика. Он хохотал так, что мне тоже стало смешно, хотя, возможно, следовало бы плакать.

Дети высунулись из кухни, откуда долетали восхитительные запахи, и поинтересовались, что это нам так весело.

— Ваша мама анекдот рассказала, — ответил Камиль и снова уставился в экран.

А я пошла к аппарату. По-моему, несмотря на включенный звук телевизора, Хабибуллин внимательно прислушивался к каждому моему слову. Но я не сказала ничего опасного для него. В Питере шел дождь и похолодало. Мы с Сергеем Сергеевичем распрощались до завтра.

Стоило мне повесить трубку, как телефон взорвался трелью. Я резко дернулась и посмотрела на Камиля.

— Бери, — сказал он. — Это тебя. Мне звонили бы на мобильник.

Дрожащей рукой я сняла трубку, не ожидая услышать ничего хорошего.

Звонил Мурат Хабибуллин. Услышав мой голос, издал вздох облегчения.

— Как ты себя чувствуешь, Оля? — спросил он. — Лежишь?

— Нет, а что?

— Разве ты сегодня не попадала в аварию? — уточнил Мурат.

На мгновение я потеряла дар речи.

— Но ведь происшествие же официально зарегистрировано, девочка, — мягко сказал Мурат. — Я уже звонил в больницу. Там сказали, что тебя отпустили на виллу.

— Да. Спасибо. Со мной все хорошо. Только немного болит голова.

— Ты не одна?

— Кате и Вите очень нравится на Кипре. Мы очень благодарны вам за этот отдых.

— Понял.

«Ничего-то ты не понял», — хотелось сказать мне, но я сдержалась.

— Вот что, Оля. Завтра возвращайтесь домой. Водитель заедет за вами и отвезет в аэропорт. Вам небезопасно оставаться на Кипре, в Питере я, пожалуй, обеспечу вам лучшую охрану.

— Но…

— Оля, в одной из гостиниц Лимассола убит твой бывший муж Алексей Багиров. Мне сообщили об этом мои люди, а час назад они снова просмотрели сводку и увидели ту же фамилию, тоже гражданки России. И снова сообщили.

— Вы хотите сказать?..

— Я хочу сказать, что вы втроем завтра должны вернуться в Россию, — голос Мурата стал жестким. — До завтра, Оля.

Дрожащей рукой я опустила трубку на рычаг.

Значит, машина сбила меня не случайно? Но откуда водитель мог знать, что я побегу в ту сторону? Или Камиль мог предугадать мою реакцию? Но ведь я сама не знала…

И Лешка… Его убили… Но он успел меня предупредить. Или за это и убили? Однако он сделал последнее благородное дело, желая спасти меня и детей…

— Мама, дядя Камиль, ужин готов! — раздался вопль из кухни.

— Пойдем! — Камиль выключил телевизор и выжидательно посмотрел на меня.

— Это был твой отец, — сообщила я. — Завтра мы возвращаемся в Питер.

Хабибуллин-младший пожал плечами и ничего не сказал. Да мы и не хотели говорить при детях.

А они постарались на славу.

Но в конце семейного вечера (а он прошел именно так) я была вынуждена сказать им, что мы завтра летим обратно.

— Но почему, мама?! Дядя Камиль, это же ваша вилла? Можно мы еще немного тут поживем?

— Это вилла моего отца, — сказал Камиль нейтральным тоном, однако я заметила, как его руки невольно сжались в кулаки. — Но когда-нибудь мы все вместе здесь отдохнем. Или где-нибудь в другом месте.