Сергей Донской - В Россию с любовью

— А, плевать! — прошептал Громов и отправился курить в тамбур. Лично он сделал и продолжал делать все, что было в его силах. Больше от него ничего не зависело, а значит, и не требовалось.

В закутке было грязно, за мутным окном проносились унылые ландшафты промышленной зоны. Серые бетонные конструкции почему-то ассоциировались с чернобыльским саркофагом. Или с руинами. В общем, смотреть на них было не очень-то приятно.

Опустив кончик сигареты к дешевой пластмассовой зажигалке, Громов собирался уже прикурить, когда за спиной раздалось несмелое:

— Здравствуйте. А я вас узнала.

Он обернулся и увидел перед собой молодую особу в сиреневом платье. Почему-то изможденную, хотя и сияющую. И еще след от глубокого пореза на ее шее настораживал. Не для таких прелестных созданий метка.

Вспомнив, что и сам он выглядит так, словно ночь напролет ловил голыми руками рысь и запихивал ее в клетку для попугайчиков, Громов нахмурился.

— Извините, девушка. Я вас не помню.

— Как не помните? Я же Маша. Мария Мохина. Теперь узнаете?

Громов уже начал отрицательный взмах головой, когда разглядел обращенные на него глаза девушки. Ну, конечно же! Крылышки майского жука! Та самая заложница, которую он освободил в аэропорту. Неужели это было всего лишь два дня назад?

— Привет. — Громов спрятал глаза за завесой выпущенного дыма. — Как дела, Мария Мохина?

— Плохо, — просто призналась девушка, нервным жестом поправив ремешок сумки на плече.

— Что именно плохо?

— Все, — вздохнула она. — Абсолютно все.

— Ну, так не бывает. — Громов ободряюще улыбнулся. — Всегда есть нечто такое, что хуже всего.

Его черный юмор пропал даром. Девушка не почувствовала иронии в его голосе.

— Хуже всего то, — призналась она, — что с работы меня уволили.

— М-м? За что же?

— А я на рейс тогда опоздала. Меня битый час опрашивали. Свидетельские показания, опознание, то, се… В конечном итоге вместо меня на борт взяли другую стюардессу, так она теперь и летает. А я…

Девушка виновато развела руками, после чего ударилась плечом о стену тамбура. Электричка подбиралась к Москве все ближе, так что вагон здорово болтало при пересечении участившихся стыков.

— Осторожнее! — вырвалось у Громова.

Он и сам не заметил, как взял девушку за руку. Она у Маши была холодная-холодная. Такую хорошо прикладывать к разгоряченному лицу. Закрывать ею собственные глаза, чтобы не видеть ничего вокруг. Особенно потолка над головой, все трещинки которого известны тебе наперечет.

— Извини, — буркнул Громов, выпустив тонкие пальцы из своей ладони.

— Вы… — Она поколебалась, прежде чем решительно вскинуть голову. — Сигаретой угостите меня, пожалуйста.

Машинально отметив, что ее первоначальным импульсом было порыться в собственной сумке, Громов выставил перед собой открытую пачку.

— На здоровье.

— Спасибо.

Громовский сарказм опять остался незамеченным. Выудив из пачки сигарету, девушка неумело помяла ее в пальцах, дожидаясь, когда в протянутой руке Громова вспыхнет огонек зажигалки. Прикуривая, она смотрела на него поверх пламени, и он видел в ее зеленых глазах золотистые искорки. Кажется, это длилось слишком долго. Не вечность, конечно, но, когда Громов погасил зажигалку, она уже почти обжигала ему пальцы.

— Напрасно ты травишься этой гадостью, Мария Мохина. — Это наставительное замечание вырвалось у Громова помимо его воли и прозвучало настолько фальшиво, что он поморщился.

— Вообще-то я не курю, — встряхнула волосами девушка. — Просто паршиво мне. Не знаю, что теперь делать. Да ничего и не хочется делать. У вас так бывает?

— Нет. — Он покачал головой. — Я всегда стараюсь найти выход. Из любой ситуации.

— Неужели? — Она прищурила глаз, заслезившийся от дыма. — Может, тогда и меня научите, раз уж взялись спасать?

Громов пожал плечами:

— Держись до последнего.

— А если не за что держаться?

— В том-то и дело, что полагаться нужно только на свои силы. Вот и вся премудрость.

Девушка покачала головой:

— Нет, это не для меня. По правде говоря, я очень слабохарактерная. Никакой силы воли. — Она виновато вздохнула. Провела сигаретой черную черту на стене тамбура и неожиданно заявила: — Знаете, позавчера, когда я думала о своей нескладной жизни, мне вдруг захотелось умереть. Быстро и неожиданно. Например, попасть под машину.

— А вчера? — Громов попытался свести ее признание к шутке.

— Вчера было еще хуже. Зато сегодня… — Она стрельнула в него своими зелеными глазищами. — Сегодня не знаю. Хотите скажу, почему?

Разговоры подобного рода до добра не доводят. Уж слишком они сокращают дистанцию, которую следует соблюдать в общении с малознакомыми людьми.

— Минут через пятнадцать будем на месте, — буркнул Громов, отстраненно уставившись на мутный пейзаж, проплывающий за окном.

— Значит, пора…

Что-то в Машином тоне его насторожило. Обернувшись, он увидел в ее руке аэрозольный баллончик, извлеченный из сумки. Яркий такой, привлекательный. Но внутри находился явно не дезодорант. Стоило бросить взгляд на напрягшееся лицо девушки, чтобы заподозрить неладное.

Она стояла в трех шагах от Громова. Ее палец лежал на кнопке распылителя.

— В чем дело? — спросил он, прикидывая, успеет ли предпринять что-либо до того, как пульверизатор сработает.

— Вам привет от полковника Власова, — сказала Маша. — Знаете такого?

Конечно, он знал. Но, как видно, недостаточно хорошо. И пришло время пожалеть об этом.

Холл пятнадцатого этажа гостиницы «Дружба» был пуст. Прибывшие в столицу в командировку уже разошлись по своим делам. Для постояльцев-бездельников было еще рановато. Кто отсыпался в своих номерах после попойки, кто завершал случайные связи, заведенные накануне. За одной из дверей приглушенно бубнил телевизор. Где-то шелестел душ. Некто на редкость голосистый разговаривал по междугородному телефону, выкрикивая с фальшивым надрывом: «Плохо слышу тебя… Говорю, слышу тебя плохо… А? Что?»

— Если бы у тебя речевой аппарат был такой же хреновый, как слуховой, цены бы тебе не было, — проворчал Власов, устроившийся на диване лицом к нише с дверями двух лифтов.

Сорок минут назад ему позвонила Маша и сообщила замогильным голосом, что поручение выполнено. С ее попутчиком случился сердечный приступ. Судя по лицам медиков, укладывавших мужчину на носилки, смертельный. Ай-яй-яй, посочувствовал Власов. Надо же, какая жалость! Видишь, до чего доводит некоторых неправильный образ жизни? А если да, то скоренько езжай туда, где тебя ждут, чтобы с тобой тоже не приключилась какая-нибудь неприятность.

С минуты на минуту Маша перезвонит от входа в гостиницу и, получив добро, поднимется лифтом на пятнадцатый этаж, чтобы получить здесь то, что ей причитается. Денег Власов, естественно, не принес. Зато под развернутой газетой на его ляжках лежал специальный набор подручных средств.