Сергей Донской - В Россию с любовью

— Вы не подскажете, музей Немировича-Данченко в этом здании находится?

— Что? — Шадура в полном недоумении уставился на незнакомку, которая замерла прямо перед ним, продолжая по инерции покачивать бедрами.

«Пш-шш, — звучало у него в голове. — Пш-шш».

— Музей Немировича-Данченко. — Женщина улыбнулась. Надо полагать, она мнила себя прямо-таки неотразимой, обворожительной.

— Понятия не имею. — Шадура опустил голову, давая понять, что считает разговор исчерпанным.

Шипение сменилось странным попискиванием: пиуп… пиуп… пиуп…

Некоторое время Шадура тупо смотрел на плеер, а потом тот вдруг исчез. И руки, которые его сжимали, тоже исчезли. Ничего не осталось.

— Ужасно жарко, — пожаловалась Лариса. — Я прямо взмокла вся. Давай хотя бы выйдем из машины.

— Сиди, — бросил ей Громов.

— Но в двух шагах отсюда тень. Разве нельзя там подождать твоего человека?

— Нельзя.

— Почему?

— Потому что мой человек уже давно появился. Я хочу понаблюдать за ним немного.

— Чего за ним наблюдать? Псих какой-то, — фыркнула Лариса, проследив за направлением громовского взгляда. — Это же надо, вырядиться по такой жаре в дэним!

— Да, странно, — согласился Громов.

— И плеер в руках вертит. Музыку собрался слушать, что ли?

— Такие музыку не слушают.

— Вот и я о том же. Он просто ненормальный, этот тип. Какие у тебя могут быть с ним дела?

— Вот и я себя об этом спрашиваю, — пробормотал Громов.

На самом деле подобных вопросов у него накопилось значительно больше, хотя делиться своими подозрениями с Ларисой он не собирался.

За те десять или пятнадцать минут, на протяжении которых Громов самым внимательным образом наблюдал за улицей и стоящим на углу здания театра Шадурой, на глаза ему не попалось ничего настораживающего, и все же вся эта история нравилась ему все меньше. Каким образом беглый депутат раздобыл номер его домашнего телефона? Откуда он вообще знает о существовании майора Громова? Кто подсказал ему назначить встречу возле театра, куда можно быстро добраться с Большой Дмитровки? И вообще, какую цель преследует Шадура или те, кто направил его сюда?

Депутат расположился возле глухой стены дома, соседствующего со зданием МХАТа. Фоном ему служил лишь гигантский рекламный щит с ковбоем «Мальборо» да три слепых окошка под самой крышей. Так оно выглядело. Но на самом деле можно было предположить, что за спиной Шадуры стоят какие-то невидимые силы, не желающие обнаруживать себя. И в таком случае приглашение встретиться могло преследовать самые неожиданные цели.

Если бы Громову просто хотели сесть на хвост, это можно было сделать и без подобных сложностей. Зачем вытаскивать его на малооживленную улицу, тогда как номер телефона и адрес его и без того известны? То же самое касалось возможных попыток ликвидации.

Таким образом, наиболее вероятной представлялась иная версия. Кто-то намеревался вступить с Громовым в контакт, не обнаруживая себя. И, когда на свет божий был извлечен плеер, он окончательно утвердился в этом мнении. Сейчас через Шадуру ему будет передана некая информация. За нее могут потребовать что-либо, а могут и «слить» ее совершенно безвозмездно. И в том и в другом случае история пахнет нехорошими последствиями. Майор ФСБ, ведущий переговоры подобного рода без согласования с руководством, рискует скомпрометировать себя настолько, что потом вовек не отмоется. Достаточно будет видеосъемки его беседы с находящимся в розыске Шадурой. Или даже пары фотографий на фоне театральной афиши с сегодняшним числом. Вот, кстати, объяснение столь странного выбора места встречи. И вот почему депутат торчит у всех на виду с плеером в руках. Это подсадная утка. И его, и Громова пытаются использовать втемную. Для чего? Чтобы выяснить это, необходимо сначала обнаружить прикрытие Шадуры, а потом уже соображать дальше.

— Сейчас ты выйдешь из машины и подойдешь к этому театралу в джинсовой рубахе, — сказал Громов Ларисе.

— На кой он мне сдался? — строптиво возразила она.

Если отвечать на все вопросы, которые могут взбрести в голову взбалмошной женщине, то всей жизни не хватит. Поэтому Громов продолжал так, словно ничего не услышал:

— Скорее всего, он с тобой не захочет иметь дела. Это не важно. Просто задай ему пару любых вопросов. А потом скажи, что встреча со мной переносится в кассы театра. Я сам к нему подойду.

Лариса наморщила нос:

— Зачем тогда лишние вопросы? Я просто передам ему твои слова, и все.

— Делай, как тебе велено.

Не мог же Громов тратить время на пустопорожнюю болтовню. Отправляя Ларису к Шадуре, он хотел попытаться обнаружить тех, кто сейчас следил за происходящим. Если трюк не удастся, то все равно лучше переговорить с Шадурой не у всех на виду, а в закрытом помещении, где появление любого нового лица не пройдет незамеченным. Там же, кстати, удобнее провести и задержание депутата, если выяснится, что он просто морочит Громову голову. Пришло время определяться.

— Иди, Лариса, — попросил Громов, глядя прямо перед собой.

— Ты меня любишь? — непоследовательно спросила она, прежде чем выбраться из машины.

Плечи Громова привычно приподнялись и опустились. Порой он ненавидел себя за такую уклончивую манеру общения, но как еще быть, когда ответить утвердительно невозможно, а сказать «нет» — все равно что плюнуть в душу обращающемуся к тебе человеку.

— Иди, — повторил Громов. — Пожалуйста.

— Ну, раз ты просишь…

Вздохнув, чтобы стало ясно, на какие муки она готова ради любимого человека, Лариса выскользнула из душного салона на залитую солнцем улицу. Из огня да в полымя, подумалось Громову ни с того ни с сего. А еще, следя за Ларисой, он мысленно дал себе слово не язвить по поводу ее походки начинающей манекенщицы. И безропотно выслушать хотя бы десяток анекдотов ее папаши. И сказать какой-нибудь нехитрый комплимент ее мамаше. От него не убудет, а Ларисе будет приятно.

Она уже приблизилась к Шадуре и о чем-то спросила его, игриво двигая корпусом. Будто невидимый хулахуп крутила под музыку, слышную только ей одной.

Шадура, с головы которого свисал тонкий черный шнур, бросил на Ларису неприязненный взгляд, что-то буркнул, а потом и вовсе уткнулся взглядом себе под ноги. Все это Громов видел краешком глаза, потому что высматривал какие-либо настораживающие перемены в поведении окружающих. Так что момент взрыва он пропустил. А когда перед глазами полыхнуло, искать взглядом Шадуру было поздно. Депутат превратился в подобие кучи тлеющего тряпья, которое взметнулось вдруг над тротуаром. Часть этого бесформенного вороха осталась висеть на чугунном креплении декоративного фонаря на углу здания. Остальное разлетелось во все стороны.