Сергей Донской - В Россию с любовью

Еще на что-то надеясь, Громов ринулся вперед, но путь ему преградила распахнувшаяся дверца «Форда», из которой намеревался выбраться потрясенный увиденным толстяк. Глядя на его складчатый загривок, можно было заподозрить, что однажды по нему прошлась когтистая лапа крупного хищника, оставившая после себя неизгладимые шрамы.

— С дороги! — заорал Громов, наткнувшись на неподъемную тушу.

— В чем, собственно говоря, дело?

— Освободи проход!

— По какому праву вы…

Шарах! Второй взрыв превратил толстяка в необхватный соляной столб и окончательно застопорил движение на перекрестке. Там перевернулась еще одна машина, которую раскрутило на асфальте подобно исполинской оранжевой юле. Протараненная ближайшей соседкой, она устремилась на крыше к тротуару, чудом не задев девушку с коляской. Сквозь лобовое стекло резко затормозившего автобуса вывалилась в ореоле осколков вопящая фигура.

Наградив так некстати подвернувшегося толстяка звучной затрещиной, Громов вскочил на корпус его «Форда», коротко разбежался по нему и перепрыгнул на крышу последнего автомобиля, отделяющего его от «Мазды». Но та не стала его дожидаться, а, вереща шинами, сорвалась с места и свернула на Конюшковскую улицу. Выстрелить вдогонку по колесам не получилось, потому что автомобиль под ногами Громова тоже рванулся вперед. Он буквально скатился на асфальт кубарем, дивясь тому, что не сломал шею, а лишь слегка подвернул ногу.

На задымленном перекрестке, усыпанном кусками железа, хлопьями облупившейся краски и ржавой пыли, начался сущий бедлам. Каждый пер напролом, игнорируя светофор и всякий здравый смысл. Всеобщий хаос сопровождался оглушительной какофонией. Лишь две перевернутые машины не принимали участия в этом броуновском движении. Эти, что называется, приехали.

Прихрамывая, Громов отправился обратно. Особенно спешить теперь было некуда, но и медлить было нельзя. С минуты на минуту место происшествия могли оцепить, и тогда рука устанет размахивать «корочкой» ФСБ перед каждым любопытствующим носом.

Что касается продолжения погони, то она уже не имела никакого смысла. Седоки «Мазды», устроившие этот переполох, давно удирали по набережной или Кутузовскому проспекту. От машины, числящейся в угоне или выписанной по фиктивной доверенности, они избавятся при первом же удобном случае, так что цепляться за эту ниточку тоже не было никакого резона. Кроме того, Громов проводил частное расследование, и крупномасштабные операции были ему не по плечу.

Возле затертой машинами «семерки» его поджидали трое братков, жаждущих сатисфакции. Громов понятия не имел, кому именно он мимоходом сломал палец, а потому окинул скользящим взглядом всех сразу, давая этим понять, что никого из них не видит в упор. Один из парней открыл было рот, но, заметив в руке обидчика оружие, захлопнул его так поспешно, что наверняка повредил зубную эмаль.

— Ну? — деловито поинтересовался Громов, сунув «смит-вессон» под пиджак. — Будем выяснять отношения, м-м?

Желание заехать кому-нибудь по физиономии столь явственно читалось в его глазах, что ответа он так и не дождался. Выставленный напоказ средний палец истца, распухший и посиневший, моментально исчез, дабы не быть принятым за известный оскорбительный жест. Братки засуетились и полезли в свой «БМВ», вспомнив, что впереди у них множество неотложных дел.

Громов тоже сел в машину и, заведя двигатель, мрачно уставился перед собой. Машины продвигались вперед судорожными рывками, замирая на месте через каждый метр. Громов старался смотреть поверх мельтешения красных габаритных огней, но в глазах все равно рябило. С каждой минутой разнокалиберные огоньки разгорались все ярче, а вокруг делалось все темнее. Почти как на душе у Громова. Когда «семерка» наконец выбралась из пробки, он погнал ее прямиком в Северное Измайлово. Нужно было отыскать Регину Северцеву и сделать это до того, как ее постигнет участь матери. Похоже, активно вмешавшись в события, Громов разворошил осиное гнездо. Кто-то начал зачистку, спеша избавиться от вольных или невольных свидетелей своего преступления. Судя по пальбе в магазине и взрывам чуть ли не в центре Москвы, этот кто-то был настроен весьма решительно.

Добраться до Регины Громов рассчитывал с помощью ключей от квартиры, хранившихся в прихваченной сумочке. Ну, а там можно будет подобрать ключики и к самой девушке, и к ее таинственному Валентину. Поскольку Громову еще не доводилось лицезреть преуспевающего бизнесмена с бравой выправкой и гусарскими усами, ему прямо-таки не терпелось полюбоваться этим чудом природы.

Тяжело волоча по полу шлепанцы, девушка вошла в комнату и сразу повалилась на диван. Она только что выкурила на балконе две сигареты подряд, никакого удовольствия от этого не получила и явно не знала, чем занять себя дальше.

Прическа у нее была составлена из мелких спиральных прядей, напоминая очертаниями голову сфинкса. Цвет волос однозначному определению не поддавался, словно их обладательница неоднократно экспериментировала с разными красками, так и не сделав окончательный выбор. На концах волос преобладал темно-желтый оттенок, по бокам они отливали рыжиной, а макушка обладательницы была темной. Поэтому, когда девушка называла себя темно-русой, никто с ней не спорил. Более подходящих вариантов все равно не было.

Зато с глазами девушки все было ясно — они были карими. Большие, красивые, но слишком круглые, по ее мнению. Попытки придать им восточный разрез с помощью косметических ухищрений были малоэффективными. Поэтому девушка имела обыкновение близоруко щурить глаза, особенно когда собеседник ей нравился. Кроме того, она приоткрывала рот, полагая, что вид у нее от этого становится вдвойне привлекательным, а не туповатым.

В этом лицедействе, если разобраться, не было никакой необходимости. Мужчины, молодые и старые, западали на девушку независимо от того, щурилась она или нет. Ее готовы были любить даже с плотно сомкнутыми губами, потому что они в ее внешности играли далеко не первостепенную роль. Обычно девушку начинали изучать с ног, потом обласкивали взглядами выше, а на ее мордашку смотрели в самую последнюю очередь. С такой фигурой она и совершенно безголовая пользовалась бы бешеным успехом у противоположного пола. Может быть, голова в некоторых случаях была даже помехой. Во всяком случае, язык. С ним девушка, как говорится, не дружила, а он отвечал ей полной взаимностью, нередко выдавая такое, что ей самой бывало неловко.

В настоящий момент она молчала, а потому выглядела очень милой и даже очаровательной, как это удается почти всем девушкам в девятнадцатилетнем возрасте без всяких усилий с их стороны. Крошечные, почти кукольные трусики плюс нежно-розовая маечка-топик — вот и весь наряд, который был на девушке. В общем, минимум одежды, такой же минимум комплексов и жизненного опыта. С таким арсеналом запросто можно затмить любую зрелую красавицу. А если ноги в придачу растут чуть ли не от пупа и грудь стоит торчком даже в положении лежа, то от ухажеров отбоя не бывает. Цвети и пахни себе и другим на радость!