Сергей Донской - В Россию с любовью

В темной комнате, где она находилась, имелось всего одно маленькое окошко, за которым беззвучно бесновался оскаленный монстр. Не сводя с Регины пристального взгляда, он усердно двигал челюстями, явно стремясь прогрызть стекло, отделяющее его от девушки. При этом монстр совершал неподражаемые ужимки и угрожающе гримасничал. Белая харя, черный провал рта, желтые зубы. Бр-р!

Парализующий ужас, охвативший Регину, постепенно сменился облегчением, к которому примешивалось отвращение. Оказывается, ее напугал всего лишь кривляка Мэрлин Мэнсон в обтягивающем комбинезончике телесного цвета. Надежно упрятанный за рамки телевизионного экрана, он был не более опасен, чем любой другой кретин, заключенный в психушку. Регина хотела было облегченно вздохнуть, но воздух застрял у нее в груди холодным комом. Будто невидимый кол туда загнали.

Работающий с выключенным звуком телевизор марки «Филипс» был ей совершенно не знаком. Как и прочая обстановка комнаты. Как и сама комната. Если бы не чудовищная слабость, Регина обязательно вскочила бы и бросилась наутек, словно лежала она не на самом обычном диване, а на эшафоте. Лежала почему-то в старенькой ночной рубашке, которую не надевала с детских лет. А под ней ничего не было, совсем.

Убедившись в этом, Регина все же попыталась подняться. Добрых полминуты она сидела на диване в состоянии очень неустойчивого равновесия, после чего земное притяжение взяло верх над ослабшей девушкой. Опрокинувшись на спину, она едва не застонала от отчаяния, но сдержалась, опасаясь накликать на свою голову беду.

И все же ее возня была услышана. В комнате бесшумно возник мужской силуэт и, молча постояв в темноте, внезапно вскинул руку. Регина вздрогнула, а потом еще и зажмурилась, потому что яркий электрический свет был невыносим для ее глаз. Удивительно, но лишь теперь она сообразила, что за окнами чужой квартиры стоит не просто ночь, а тот беспросветный мрак, какой воцаряется на земле в самые глухие предрассветные часы. Время оживающих призраков и кошмаров.

С замирающим сердцем Регина осторожно разглядывала незнакомца сквозь узенькую щелочку между подрагивающими ресницами. Он был темноволос, светлоглаз и смахивал больше на киноактера, чем на маньяка или насильника. И все же Регина решила притвориться спящей. Сработал детский инстинкт, призывающий закрывать глаза при любой опасности. То, чего ты не видишь, не способно причинить тебе никакого вреда. Главное — не смотреть. Регина надеялась, что незнакомец удалится так же неожиданно, как и появился, но ее наивная хитрость его не обманула. Остановившись прямо над ней, мужчина поинтересовался:

— Как дела, лягушка-путешественница?

Регина не стала возражать ни против «путешественницы», ни даже против «лягушки», хотя в другой обстановке не преминула бы заявить решительный протест по этому поводу. Продолжая разглядывать мужчину сквозь бахрому ресниц, она решила, что опасаться насилия с его стороны едва ли стоит, но и перечить ему лучше не надо. Он вел себя как хозяин положения, да по сути и являлся им. Вот только какого лешего ему от Регины надо? Кто он такой и откуда взялся? Вернее, как она очутилась в квартире, явно принадлежащей ему?

— Руки-ноги на месте? — задал мужчина новый вопрос.

— А куда им деться? — просипела Регина, гортань которой за время беспамятства сузилась до диаметра коктейльной трубочки.

— Не скажи, не скажи, — усмехнулся мужчина. — Про нарколепсию доводилось слышать? Это патологический сон. Случается, идиоты вроде тебя отлеживают конечности до такого состояния, что приходится делать ампутацию.

— Ага, так я вам и поверила, — буркнула Регина, на всякий случай подвигав руками и ногами. Сообразив, что в ее положении нижними конечностями лучше слишком активно не манипулировать, она сердито уставилась на мужчину: — Вы кто?

— Зови меня Громовым.

— Да мне, в общем-то, по барабану, как вас звать. Я спрашиваю: откуда вы взялись?

— Я знакомый твоей мамы. Ты находишься в моем доме под домашним арестом. Устраивает?

— Не-а. — Осваиваясь с каждой минутой все больше, Регина позволила себе первую капризную нотку, внимательно наблюдая при этом за реакцией собеседника.

Если бы это ему не понравилось, она моментально пошла бы на попятную, «съехала с темы», как это называлось на языке Регины. Но на лице мужчины не проявилось неудовольствие. Оно вообще ничего не выражало. Регине вдруг вспомнилась давняя экскурсия в музей восковых фигур. Там она испытывала очень похожее чувство. Ты глядишь на неодушевленную фигуру, но при этом подозреваешь, что она, в свою очередь, всматривается в тебя, причем видит насквозь. То, что глаза у живых людей могут быть устроены подобным непроницаемым образом, оказалось для Регины довольно неприятным открытием.

Она не придумала ничего лучше, чем уставиться в потолок. Долго выдерживать взгляд мужчины, представившегося Громовым, было свыше ее сил. А на его голую выпуклую грудь под распахнутой рубахой смотреть было так же неловко, как пялиться на его узкие голубые джинсы.

Ее смущение не осталось незамеченным.

— Сейчас я принесу тебе горячего молока, а потом мы побеседуем немного, — сказал Громов, направившись к выходу из комнаты.

— О чем? — крикнула Регина ему вслед.

Громов даже не обернулся. Он принадлежал к тому типу мужчин, которые пропускают мимо ушей все, что не считают нужным слышать.

Во время его отсутствия Регина сделала новую попытку занять вертикальное положение и добилась некоторых успехов. Постояв немного на слабых ногах, она поспешила присесть, чувствуя себя в детской ночнушке не слишком уютно. Натягиваешь ее на колени — на груди образуется декольте чуть ли не до пупа. Одергиваешь рубашку повыше — ноги высовываются наружу по самое то. Прямо как в прибаутке про бедолагу, у которого вечно то мужское достоинство великовато, то майка короткая. Сплошной облом.

Кое-как найдя для своего подола оптимальный вариант, Регина, перебарывая легкое головокружение, бегло ознакомилась с окружающей ее обстановкой. Самой современной и дорогой вещью в комнате выглядел беззвучно работающий телевизор с огромным плоским экраном. Мебель — явно ширпотребовская, украшений почти никаких, ковер на полу дешевенький. Очень чисто и очень скучно. Однако Регина, ценившая роскошь во всех ее проявлениях, неожиданно подумала, что хозяину квартиры такая обстановка подходит больше, чем какая-либо другая. Во всяком случае, представить его в атласном халате и тапочках, утопающего в пухлом кресле на фоне вычурной мебели, не получалось.

— Вот, — сказал он, возвратившись с литровой кружкой в протянутой руке. — Выпей это. Сразу полегчает.