Александр Бондарь - Чёрные Мстители

— Заткнись, Петренко! — оборвал его командарм. — Этот мальчишка-комсомолец — сын расстрелянного белыми красного коммиссара. Он на Советскую власть смотрит, как бессмысленный пес на хозяина. Я ему больше, чем тебе верю.

— Молчу, товарищ командарм, молчу! — осекся адъютант Петренко, захлопывая рот ладонью. — Я же только предполагаю…

— Тебе Советская власть, — продолжал Буденный, разглядывая свысока своего адъютанта, — жратву обеспечивает дармовую, самогон и бесплатных баб. Поэтому-то ты ей и служишь. А ему — ничего. Только возможность сложить за нее, и за таких как ты, свою голову.

Адъютант не отвечал ничего, он только виновато моргал глазами.

— Я тебя, гада, знаю. Чуть, что не так — сразу к Деникину переметнешься…

— Товарищ командарм, как можно!? — Петренко аж приподнялся со стула. Да я со Советскую Власть и за вас лично — хоть сейчас под пули готов!

Буденный остановился, смерил его презрительным взглядом и не ответил ничего.

Бывший поручик царской армии Семён Будённый прекрасно разбирался в людях. И он хорошо понимал: те, кто захватил власть в Кремле — это шайка темных авантюристов и проходимцев, организовавших революцию неизвестно на чьи деньги, и неизвестно кто стоит за их спинами. По крайней мере, «мир голодных и рабов» их не интересует нисколько. Буденный понимал, что люди эти целенаправленно уничтожают Россию, как государство, и русских, как нацию. Он понимал это, но он также понимал и другое: для него все случившееся прекрасный шанс сделать большую карьеру. С холодной злостью он вспоминал своих бывших начальников. Эти идиоты не сумели распознать его блестящих способностей! А если бы распознали?.. Если бы распознали — он бы, не исключенно, служил бы сейчас у Деникина. Хотя на меньшее, чем командующий армией с хорошей запрлатой он бы не согласился! Никогда бы не согласился!

Будённому личное покровительство оказывал Сталин. И еще Ленин. И Будённый отвечал красному вождю преданностью — тоже личной. «Хороший человек, — говорил Будённый об Ильиче. — Хотя и подлец.»

Будённый недолюбливал коммунистов и не любил евреев. «В Кремле, кроме Ленина, — говорил он, — все жиды.» «Моя армия — она, как редиска. Красная только снаружи. Внутри — белая.» Когда ему доносили, что его хлопцы опять вырезали еврейскую семью и разграбили имущество, Буденный только отвечал, что это — война, что ребята его огрубели, сердца у них ожесточились… Виновных он никогда не наказывал.

Он понимал, что гражданская война — это только начало больших и кровавых событий в стране. Он понимал, что, победив, красные неизбежно перегрызут друг друга. Не могут не перегрызть. Их, красных, слишком много, а Россия одна. На всех не хватит.

Будённый думал о том, что он уже сейчас, заранее, готов участвовать в этой будущей кровавой драке с красными. Командарм даже прикидывал, что он бы без колебаний согласился разрядить Владимиру Ильичу в живот обойму. Если бы вдруг понадобилось.

Он остановился посреди палатки и, по-наполеоновски сложив на груди руки, приказал:

— Пиши, адъютант! Я диктую.

Петренко поспешно схватил перо и пододвинул к себе чернильницу.

— Товарищу Чернову от Семена Михайловича Будённого. — начал диктовать командарм, ощупывая свои карманы. — Приказываю: немедленно подготовить отряд и ровно к пяти часам утра быть у Чертова дуба. Приказываю действовать в обстановке полной секретности. Нанесем удар Деникину с двух сторон одновременно…

— Однако где же его донесение? — вдруг оборвал себя Будённый, продолжая обшаривать карманы… — А, вот оно где! Ишь ты, забыл, куда засунул.

Буденный выхватил из заднего кармана брюк маленькую бумажку и вдруг побледнел, в ужасе выкатив глаза.

— Эт-то что такое?.. Эт-то что такое еще?!

Трясущимися руками он расправил бумажку и вполголоса прочитал: «Сегодня ночью отряд Чернова будет разбит белыми. А после этого получишь и ты, собака красная. Конец твой близок. Черные мстители»…

— Опять он, сатана бесхвостый! — неистово заорал взбешённый командарм. — Кожу с живого срежу! Засеку насмерть!

И Будённый так хватил плетью по столу, что Петренко подскочил, словно ужаленный, выронив из рук перо и расплескав чернила.

— Как попала ко мне в карман эта дрянь?! Я вас научу охранять своего командира, скоты! Вон отсюда, сволочь!..

Петренко ринулся к выходу. Будённый пнул его ногой в спину и сам выскочил из палатки.

Когда палатка опустела, парнишка-комсомолец осторожно шагнул к выходу и, чуть-чуть приподняв уголок полотнища, выглянул наружу.

Вокруг было спокойно. Часовые стояли на своих местах.

Двигаясь, как тень, парнишка вернулся к красному знамени, проворно открыл железный сундук и, вынув портфель Буденного, сунул его в свою сумку:

— Теперь пора сматываться. Кажется, этот длинный жердь что-то пронюхал.

Схватив бумажку, парнишка быстро набросал записку: «До скорого свидания, товарищ Будённый. Как ни вертись, а от нас не увернешься, бандит. Твой конец близок. Черные мстители».

Заранее радуясь, представляя, в какую ярость придет командарм, Катя свернула записку треугольником и положила внутрь железного сундука.

Близилось утро. Часовые сладко дремали.

Весь будённовский лагерь спал крепким сном.

Бесшумно шагая между спящими красноармейцами, Катя благополучно пересекла поляну и по узкой извилистой тропке направилась в глубину леса. Здесь она без труда нашла тачанку командарма и, смело подойдя к караульному, сказала:

— Слушай, Сероштан, оседлай живее пару лучших коней: товарищ Будённый приказал.

— Чего там седлать, — лениво отозвался красноармеец, — два коня у нас всегда наготове, вон они под дубом стоят.

Красноармеец хорошо знал парнишку-комсомольца. Ничего не подозревая, он спокойно отвязал коней и передал их Кате.

— Бери и двигай!

Катя мигом вскочила в седло, взяла второго коня за повод и шагом поехала в сторону лагеря. Зная пароль, она без особого риска миновала последний пост и вскоре исчезла в лесной глуши…

Сероштан между тем возвратился к тачанке, раза два зевнул, позавидовал тем, кому сейчас было разрешенно спать, и предался своим дальнейшим размышлениям…

А Катя была уже далеко от красного лагеря. Пришпоривая своего коня, она мчалась во весь опор. В темноте мелькали черные кусты и деревья. Луна освещала ей путь. Катя прижимала голову, и только бешенный ночной ветер свистел ей в лицо.

…Проехав шагом около полуверсты и выбравшись на знакомую дорогу, Катя пустила коней крупной рысью. Вот уже близко опушка леса, между деревьев просвечивает усыпанное звездами небо. Катя натянула поводья и, осмотревшись по сторонам, крикнула, подражая филину.