Петр Акимов - Плата за страх

— Нет, это — самый конец, — закапризничала Надежда, — так неинтересно. Слушай по порядку. С самого начала. Все началось с того, что твой Олег Гаврилов профукал деньги. Понимаешь? Точнее, он просто не сумел их прокрутить. Раньше, когда он только связался с бандитами — ты ж его знаешь, он всегда хотел урвать по-быстрому, — отмывать и крутить деньги было просто, а тут лафа кончилась. И Гаврилову срочно потребовался умный помощник…

— Почему? — От спокойного тона подруги к Тамаре стала возвращаться сообразительность.

— Передел уже поделенного мира. Это тебе империализм, рыбонька.

— Нет, я не об этом. При чем тут Олег и — бандиты?

— Извини. Поняла. Начну еще раньше. Когда у тебя с ним был роман. Помнишь, на закате Главснаба и расцвете «Снабсбыта» ты ради него вкалывала за троих, и он стал весьма заметной фигурой. Его тогда сочли чуть ли не финансовым гением. Сначала взяли в министерство, потом дали возможность организовать несколько банков, корпораций и трестов — холдинг. Начиналось это все на казенные деньги — на беспроцентные кредиты, украденные из казны. Потом казна похудела, зато появились шальные деньги у бандитов, которым государство предоставило полную свободу. Бандитам, которые умели только отнимать, пронырливый Гаврилов тоже пригодился. Они ему давали наличные от рэкета, из своего общака, и он их пристраивал куда повыгоднее. Это было просто. Бешеная инфляция, голый рынок, прибыльные госпредприятия распродаются по дешевке, кругом полно пирамид, которые легко брать за вымя. Короче, Гаврилов оказался в своей стихии: налетел, застал врасплох, купил с помощью взяток оптом и дешево, продал в розницу и дорого. Опять нашел на кого наехать, опять скупил… Слава его росла, и чиновники, и бандиты были им очень довольны: ему давали грязный рубль, он из него наваривал чистый доллар. Но времена изменились. Курс доллара стабилизировался; все бывшее советское оказалось поделено; трубопроводы и самолеты износились, требовали ремонта; шахтерам, учителям и энергетикам надоело вкалывать без зарплаты. Пришла пора работать основательно. Надо изучать рынок, просчитывать варианты, угождать клиентам, прогнозировать ситуацию. Но у твоего Гаврилова и раньше-то на тщательную работу терпелки не хватало. Ведь он когда взлетел? Когда ты взяла на себя всю черновую работу. Он выдумывал и рисовал, а ты — осуществляла: строила и отлаживала. В эпоху «большого хапка» он преспокойно обошелся без тебя. А кончился хапок, кончились и удачи Гаврилова. Но он уже избаловался на легких процентах, больших деньгах и на заоблачных постах. Плюс выпивка, бабы, мотовство. Плюс возраст, усталость, лень. А помощничков-то он набирал себе под стать — подхалимов и хапуг. Ребята шустрые, но к вдумчивой работе неприспособленные. Прибыли гавриловского холдинга упали. Ему начали намекать: или тяни воз, или мы другого подыщем. Что ему оставалось делать? Начал твой Олег лихорадочно искать себе заместителя. Чтобы пахал, чтобы из рыхлого, впопыхах сколоченного холдинга выстроил четкую организацию. Вроде не оскудела земля, умников немало. Но получалась «вилка»: умный, честный и шустрый зам непременно понравится его основным клиентам — бандитам. А они лишнего тратить не любят и лишних свидетелей опасаются. Получается: как только Гаврилов себе надежную смену воспитает — его самого тут же уволят. А как у них там увольняют — известно. Травят, стреляют и взрывают почем зря. И Гаврилов учуял, что скоро — его черед.

— Почему ты о нем так? — Панкратова не выдержала и заступилась. Справедливости ради. — Он очень умный. Он умеет работать.

— Ох уж мне эта твоя объективность. Умел, рыбка. Все в прошлом. Избаловался. Во главе холдинга, где вкалывать нужно как проклятому, он уже не тянул. А на меньшее такие властолюбцы, как он, ни за что не соглашаются. Поняла? Он уже давно лодырь, пойми. Давно не тянет. Но грести хочет по-прежнему. Вот, короче, тут-то он про тебя и вспомнил. Вернее, ты ему сама о себе напомнила. Нечаянно. Его люди хотели прибрать к рукам твой «Снабсбыт». С помощью Глебского и Некрасовой. Но те, пока ты там жилы рвала, никак не могли контору утопить. Они и решили от тебя избавиться. Тогда Гаврилов и узнал, что ты еще там же, где он тебя бросил, прозябаешь, но дело делать не разучилась. Тут-то он и сообразил: ты для него — идеальный шанс. Тебя он знает: и твои мозги, и работоспособность, и верность — тебя бандиты перевербовать никак бы не смогли. Дело осталось за малым: ухитриться, чтобы ты сама к нему прибежала. Ему непременно хотелось, чтобы ты сама к нему на поклон пришла. Он же чуял, что вел себя с тобой как свинья, и хотел хоть теперь в роли благодетеля покрасоваться. План был прост: выгнать тебя из «Снабсбыта» и заставить попросить помощи у Гаврилова. Он ведь как соображал? Куда пойдет безработная баба с дитем, если ее ни с того ни с сего выгонят с работы и оставят без денег? Она пойдет к друзьям. А кто у тебя друзья? Я и он. Вот тогда…

— Нет, только ты.

— Знаю. Но он-то, на твоем месте, первым бы делом к тому, кто побогаче, поскакал. А каждый судит по себе. Он думал, что ты, оставшись без работы и без денег, побежишь к нему. Он смилостивится, возьмет. И со временем ты опять будешь за него всю работу тянуть. Но меня он тоже учитывал. Хитрый гад, не все мозги еще пропил. Предполагал, что я смогу тебе помочь. Поэтому, когда тебе зарплату резали и задерживали, чтобы без накоплений оставить, Некрасова — его правая рука во многих делишках — устроила свою дочку, Зинку Рыкалову, в мою компанию. Они хотели создать мне трудности, чтобы не дать тебе помогать. Но на их беду, я оказалась туповата и на том этапе никак не могла понять: чем активнее я тебе помогаю, тем больше неприятностей у меня самой. Поэтому меня решили от тебя отсечь. В самый важный момент, когда двойное увольнение должно было ввергнуть тебя в панику, детишки Некрасовой сперли у меня пейджер и отключили телефон. Чтобы ты никак не могла до меня дозвониться.

— Почему «двойное» увольнение? — спросила Панкратова.

— Не помнишь, что ли? Перед тем как выгнать из «Снабсбыта», тебя ведь и из уборщиц турнули.

— Откуда ты знаешь, что это они?

— Зинка рассказала. Значит, сперли они у меня пейджер и отключили телефон. Но — осечка. Телефон я починила, и ты все-таки смогла до меня дозвониться. Я помчалась к тебе, а пацаны Некрасовой — старший, Вовчик, и средненький, Федя, — это засекли. Доложили мамаше, и та поняла: я тебя поддержу, денег тебе дам, и к Гаврилову ты в ноги не упадешь. Тогда она сгоряча распорядилась меня хорошенько поколотить. Они за мной и пошли, чтобы момент улучить. Я Федькину слежку засекла, но поняла неправильно. Сдуру решила устроить засаду. Но когда рассмотрела здоровяка Вовчика, то со страху так притаилась, что они меня не смогли найти. Обошлось. На следующий день, когда доложили ситуацию Гаврилову, он меня бить запретил. До него дошло: если они меня в больницу спровадят, ты же меня в беде не бросишь… И опять-таки, на работу к Гаврилову не попадешь, а будешь меня выхаживать. Кстати, когда ты из «Снабсбыта» уходила, тебе Некрасова дала телефон Гаврилова?