Андрис Колбергс - Человек, который перебегал улицу

Квартира тридцать восемь, запомнил он, спускаясь вниз по лестнице.

Вильяму попались не самые плохие мастера, но и они были избалованы не меньше, чем остальные их собратья по ремеслу, для которых лихорадка дачного строительства в окрестностях Риги явилась просто золотой жилой. Плотники, каменщики и штукатуры стали настолько привередливы, что о сдельной работе больше и слышать не хотели, и лишь приличия ради оправдывались тем, что хозяин, может быть, не сумеет вовремя подвезти материалы, и тогда у них возникнет простой. Но они могли и не оправдываться, потому что из-за недостатка специалистов хозяева будущих дач все равно были вынуждены принимать любые их условия. Вначале мастера требовали за вечер по десять рублей на человека, потом пятнадцать, а когда им безропотно платили и столько, они установили твердую цену — двадцать рублей на человека плюс обед с водкой. Работали они бригадами, среди них случались люди, прекрасно ориентировавшиеся в трудовом законодательстве, поэтому после каждого академического часа все пятнадцать минут курили. Когда хозяин был рядом, а им очень хотелось подольше покурить, на все вопросы они отвечали с нескрываемым превосходством знатоков: «Сохнет. Надо подождать, пока затвердеет. Надо ждать, пока усядется». Получая новый заказ, они по крайней мере раза три выбегали за калитку. «Нет, нет! За это мы не возьмемся, это такая работа, за нее вы вообще не сможете заплатить!» — и позволяли хозяину поймать их на улице и втащить обратно.

Видя, как тает последний снег, столичные прорабы в ужасе стучали зубами: они знали, что скоро перелетные птицы расправят крылья. Прорабы безоговорочно подписывали заявления об отпуске, ибо тогда по крайнем мере к августу можно было ждать этих бродяг обратно. Им обещали квартиры, премии и места в детских садах. А если отпуск за свой счет не предоставляли, перелетные птицы писали заявления об увольнении, и тогда суд был на их стороне. Они имели такие специальности, которые требовались всюду, и им не приходилось волноваться, что осенью, когда индивидуальное строительство закончится, они останутся без работы.

Вильям со своими строителями договорился, что обедать за счет хозяина они будут в ресторане, однако, все равно каждую свободную минуту ему надо было находиться рядом: то не хватало цемента, то вовремя не привезли обещанный кирпич, и все это он должен был оперативно и быстро улаживать, чтобы меньше пришлось — платить за простои. Он часто ночевал во времянке, которую кое-как оборудовал. Никто, кроме Цауны, о его доме не знал; начальнику закройного цеха глупо бахвалиться строительством дома даже в том случае, если на работе нечем поживиться. Всегда найдется завистник, который соответствующим инстанциям сообщит о своих сомнениях относительно честности домовладельца, после чего обычно следуют долгие унизительные и неприятные проверки.

Однажды, когда Вильям в очередной раз остался ночевать во времянке, его разбудил очень энергичный стук в дверь. На дворе уже совсем стемнело, он сразу не мог нащупать выключатель, поэтому сонно спросил;

— Кто там?

Стук прекратился, в тонкую фанерную дверь толкнули плечом, тоненькая замочная щеколда выскочила из паза, дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Ирена.

— А-а, вот вы где!

Когда Вильям включил свет, Ирена бросилась искать соперницу за плитой и под кроватью.

— Сдурела что ли! — прикрикнул на нее Вильям.

— Чей это дом? Почему ты здесь? — Ее глаза пылали от гнева.

— Если сейчас же не успокоишься, вызову «скорую помощь», — пригрозил Вильям. — Дура-истеричка!

— С кем ты путаешься… Как тебе не стыдно… Я тебя люблю… — В слезах причитала она.

Как он не догадался, что Ирена рано или поздно его выследит! Теперь ничего другого не оставалось, как рассказать ей правду. Полуправду.

— Дом принадлежит моей матери, глупышка! — он гладил ее, усадив на край топчана. — Она старый человек, сама уже почти ничего не может, кому-то за мастерами ведь надо присматривать.

— Когда ты меня познакомишь со своей матерью?

— Мне надо ее к этому подготовить, она очень тяжело переживала мой развод, — уклончиво ответил Вильям и стал помогать Ирене раздеваться.

— Какая я противная! Как я могла так о тебе подумать! — сокрушалась Ирена сквозь слезы. — Но ты должен меня понять. Я тебя очень люблю.

Вильям не заснул почти до утра.

«Как избавиться от этой козы? — думал он. — Как я от нее отделяюсь, когда дом будет готов?» Пока он уговорит ее придержать язык за зубами, ссылаясь на завистников и других недоброжелателей, но станет ли она молчать, когда он попытается отделаться от нее? Есть только один выход — когда закончится строительство дома, придется исчезнуть из «Моды».

Пусть мальчик переселяется уже теперь, пусть Ирена здесь пока помогает хозяйничать, а он успеет перейти в какое-нибудь ателье индпошива, и тогда ему Ирены нечего бояться, тогда он найдет какую-нибудь причину для скандала — и пусть она убирается, куда хочет, а сюда придет и будет хозяйкой Беата.

В лесу, через который Вильям шел со станции, уже цвел вереск, и он подумал, что это к ранней зиме, уже и клин диких гусей пролетел несколько дней назад, был слышен их гогот, а сосед, у которого были пчелиные ульи, рассказывал, что пчелы закрывают воском свои медовые соты.

На березках в аллее листья еще не пожелтели, но выглядели сухими, в саду соседа справа сгребали в кучу и сжигали гороховые стебли, по другую сторону дороги, раздевшись до пояса, мускулистый мужчина копал землю: на солнце было еще достаточно тепло.

Дом Вильяма виднелся издалека из-за красной, покрашенной суриком крыши, а еще и потому, что он был выше и больше остальных домов в округе.

Когда Вильям подошел ближе, он все не мог насмотреться на своей красивый яично-желтый забор. Вначале он не соглашался, чтобы забор красили в желтый цвет, ему казалось — слишком ярко, но художник нарисовал эскиз. Яично-желтыми были также оконные рамы, дверь гаража, ступеньки веранды, забор и еще какие-то разбросанные по фасаду четырехугольники — в комбинации с остальными красками, с зеленью сада, темно-красными пионами, с вьющимися растениями, усеянными мелкими цветочками, с ледяным блеском теплицы, желтый цвет выглядел просто великолепно, он согласился. Все же до самого последнего момента он боялся — вдруг ошибся. Теперь у него сердце было спокойно. Он мог гордиться своим домом.

Все три маляра сидели на ступеньках и пили пиво.

— Привет, начальник! — салютуя бутылками, поздоровались они.

— Привет, привет! — подходя по посыпанной гравием дорожке, весело отозвался Вильям. — Все в порядке?