Андрей Анисимов - Подарок дьявола

– Прости, дедушка.

– Ничего, моя дорогая, – кивнул тот и обратился к Алексу: – Прими мое поздравление, внук. Я одобряю решение покойного. Иван был умным человеком, и, надеюсь, ты оправдаешь его доверие.

– Постараюсь, дедушка.

– Да уж, постарайся, мой дорогой. А если тебе понадобится совет старого ирландца, располагай мною. Кстати, на Свято-Владимирском кладбище у Ивана будут достойные соседи. Мне думается, лежать рядом с генералом Деникиным вовсе не зазорно…

Алекс не успел ему ответить: в комнату вернулась Маргарет.

– Я вынуждена извиниться за супруга. Димитрию стало нехорошо, и он едет домой. Сынок, все так неожиданно, прости отца.

Алекс выбежал из комнаты и нагнал родителя в холле. Рядом хлопотал Сотов.

– Папа, я же не нарочно…

– Как он мог так со мною поступить?! – воскликнул Дмитрий Иванович и зарыдал. – Проводите меня к машине.

– Да, папа. – Алекс взял отца под одну руку, Георгий Семенович – под другую.

Усаживаясь в автомобиль, Дмитрий Иванович вытер глаза платком и всхлипнул:

– Надеюсь, сынок, ты не заставишь нас с мамой на старости лет ходить с протянутой рукой?

«Чтобы этого не случилось, дедушка и передал дела мне», – подумал Алекс. И, заверив отца, что терпеть нужду им с матерью не придется, захлопнул дверцу лимузина.

Возвратясь в дом, он на лестнице встретил калифорнийскую чету.

– Ты отвратительно вел себя на церемонии, – выговаривала мужу миссис Кручински.

– Я же молчал, бессовестная! – гневно возразил он.

– Но как мерзко ты молчал! – И она обратилась за поддержкой к Алексу: – Ты заметил, мой мальчик, с каким идиотским выражением сидел мой осел?

– Тетушка Элеонора, постарайтесь хоть в этот скорбный день заключить перемирие в этой нескончаемой войне.

– Война? Разве можно с этим идиотом воевать? Я его просто презираю, – ответила пожилая дама и гордо удалилась.

Москва. Кремль. 1939 год. Декабрь

Никто не ожидал, что зима тридцать девятого года окажется настолько лютой. Командованию РККА, планировавшему финскую кампанию дней на семь – двенадцать, сюрпризы погоды стоили немало крови. Климент Ефремович Ворошилов, накрепко застрявший у линии барона Маннергейма, одну за другой слал в Ставку телеграммы. Маршал требовал, помимо боеприпасов, пополнение живой силы, теплых вещей для бойцов, утепленных палаток для полевых госпиталей, а еще – водки.

Сталин вызвал к себе Анастаса Ивановича Микояна. Нарком чутьем лисицы угадал запах спиртного в предстоящей беседе с вождем и прихватил с собой начальника Главспирта. Моисей Семенович Зелен не только уже возглавлял водочный трест державы, но являлся и заместителем наркома.

«ЗИС-101», прозванный водителями за неуклюжесть в маневрах и непредсказуемость в поломках «антилопой гну», при въезде в Кремль не останавливают. Микояна кремлевская охрана знает в лицо.

Лишь в коридоре Зелену приходится раскрывать свой неизменный комиссарский планшет и демонстрировать его содержимое. После этого оба сдают дежурному работнику НКВД личное оружие и шагают в святая святых. В приемной их встречает Поскребышев.

– Очень сердит. Постарайтесь не спорить, – предупреждает он высоких чиновников.

– Спасибо, Саша, учтем, – благодарит Анастас Иванович. Он немного бледнеет, но быстро успокаивается, подмигивает Зелену и осторожной походкой шествует к двери. Заместитель следует за ним.

Моисей Зелен уже встречался с Иосифом Виссарионовичем. Это было два года назад, в день назначения его начальником Главспирта. Тогда Сталин пребывал в благодушии и даже пошутил, что вручает бывшему комиссару ключи от русской души… Правда, при прощании поинтересовался, знал ли Зелен Троцкого лично. Моисею посчастливилось – личных отношений с красным наркомвоенмором он не завел.

Сегодня шуток нет. Сталин прохаживается по кабинету, не повернув в их сторону головы. Его мягкие сапоги бесшумно ступают по ковру, в чуть замедленном вкрадчивом ритме. Вождь уже трижды профланировал мимо них, так и не удостаивая взглядом.

– Коба, мы по твоему зову явились, – осторожно напоминает о себе наркомпрод, надеясь подпольной кличкой хозяина разрядить леденящую атмосферу в кабинете.

Сталин останавливается, щурит прицел желтоватых глаз на зрачках своего соратника и тихо спрашивает:

– Ты, Анастас, голосовал за ноябрь. Или я ошибаюсь? – Интонация вопроса обнадеживает, но тертый калач Микоян прекрасно понимает: мягкое начало может жестко закончиться.

– Да, товарищ Сталин, голосовал, – разводит он руками. – Но кто же предвидел, что так обернется…

– Работники ВЦИК с таким опытом, как у тебя, не имеют права ошибаться. Это или массовый идиотизм, или вредительство. И в том и другом случае у нас будет способ разобраться… – Анастас Иванович не ошибся: в словах Сталина прежней мягкости уже не слышится.

– Расчет, Коба, был верный. В ноябре у финнов много лет сильных морозов не наблюдалось. От силы десять – двенадцать градусов ниже нуля. А немного подморозить их болота надо, иначе танки не пройдут. Кто же мог подумать, что в ноябре развезет, а в декабре ударит под сорок? Техника, вместо того чтобы подойти к линии Маннергейма за три дня, увязла в карельских болотах на месяц. Даты же сам все знаешь…

– Хитрый ты, Микоян, – перебивает его Сталин. – Я не предупреждал, что разговор пойдет о спиртном… – Голос вождя снова теплеет: – Здравствуйте, товарищ Зелен. Как работается на новом месте?

– Стараемся, товарищ Сталин.

– Плохо стараетесь. Ворошилов пишет, что водки на фронте мало. Вы понимаете, товарищ Зелен, что такое водка для бойца в сорокаградусный мороз?

– Понимаю, товарищ Сталин. – Моисей раскрывает планшет и достает бумагу: – На Карельский перешеек трест на двадцатое декабря отгрузил три с половиной миллиона литров водки и тридцать тысяч литров коньяка.

Сталин усмехается в усы:

– Сколько же выпивает в день троица храбрых воинов – маршал Ворошилов с доблестными генералами Мерецковым и Тимошенко?

Зелен с ответом не мешкает:

– По восемьдесят тысяч литров, товарищ Сталин.

– Хорошо пьют. Но если Климент просит, значит, посылаете недостаточно. Удвойте поставки.

– Слушаюсь, товарищ Сталин.

Вождь кивает, подходит к столу, достает трубку, но не закуривает ее, а кладет перед собой.

– Запомните, друзья руководители: наша задача – обогреть бойца. А выгнать из сусла бутылку спирта можно куда быстрее, чем пошить шинель или свалять валенки.

– Вот так-то, Моисей… – радуется Микоян на обратном пути. – Поскребышев предупреждал о буре, а мы попали под легкий бриз. Товарищ Сталин очень уважает сообразительных работников. Не возьми я тебя с собой, неизвестно, чем бы разговор обернулся. А поставки водки на Карельский перешеек придется удвоить. Сталин своих слов не забывает.