Константин Измайлов - Последний клиент

Преодолев очередной подъем и дав остыть натруженному мотору, Род вышел из автомобиля, открыл капот и, сдернув шланг бензопровода со штуцера карбюратора, обильно полил заструившимся топливом клапанную крышку двигателя. Затем вернулся в машину, сел за руль и стал ждать. Через несколько минут внизу спуска показались огни — какой-то встречный автомобиль поднимался по скользкому и достаточно крутому склону. Род отпустил ручной тормоз, и его «Форд» покатился вниз. Когда до встречного автомобиля оставалось метров двести — Галлахер не хотел рисковать собственной жизнью всерьез, — он включил зажигание и крутанул мотор стартером. И тут же яркий сноп пламени выбил замки капота и взметнулся вверх. «Эскорт» Галлахера вильнул влево, пересек встречную полосу и врезался в сугроб. Теперь он уже походил на пылающий факел, зажженный возле уступа высокой скалы. Треснуло стекло, осыпалось, и языки огня коснулись обивки потолка.

Стало жарко и невыносимо душно. Галлахер дернул ручку замка, толкнул дверцу плечом и… Дверь не открылась — пробитый автомобилем сугроб у обочины оказался слишком высоким. Галлахер еще раз ударил плечом в дверцу, затем еще — вспыхнула и потекла, как расплавленная смола, обивка. Дым, зеленоватый и едкий, ударил Роду в нос, обжег горло. Он закашлялся, с каждым непроизвольным вдохом вбирая в свои легкие все больше отравы, и уже ничего не видел. Казалось, он окутан пеленой знойного африканского лета. Хижина под банановой ботвой полыхала. Роду казалось, что он силится подняться с раскаленной циновки, но тело не слушается его…

Встречный автомобиль, который, по замыслу Галлахера, должен был стать для него спасителем, слегка забуксовал в середине подъема — до вспыхнувшего «Эскорта» ему оставалось добрых двести метров. Машину развернуло поперек, и она встала, словно в раздумье, не скатиться ли вниз, чтобы предпринять очередную попытку штурма на следующий день, поутру. Но водитель заметил, что чуть выше неожиданно взметнувшего пламени, с верхней точки склона катится какая-то громада с тремя горящими желтыми огоньками на крыше. Оценив ситуацию, водитель запустил двигатель и, насколько позволяла обстановка, попытался направить машину к спуску — не надо быть гонщиком, чтобы представить, что может натворить трак на узкой и скользкой горной дороге при экстренном торможении. И он оказался прав — драйвер, за спиной которого болталось еще сорок два фута груза, осадил свой тягач — справа от него горел автомобиль, впереди застряла машина, пытаясь развернуться, — и стал прижиматься к левой обочине. Маневр почти удался, если б не непослушный, неравномерно загруженный контейнер. Качнувшись, он сдвинул вправо заднюю тележку прицепа. Край контейнера задел полыхающий «Форд», он вылетел из сугроба, перевернулся через крышу, выбросив из распахнувшейся-таки дверцы Галлахера. Через двадцать минут к месту катастрофы прибыли полицейские. Никому и в голову не пришло, что лежащий на носилках обожженный мужчина сумел добиться подобного эффекта лишь собственным гением и тонкостью расчета.

Галлахер еще раз осторожно коснулся забинтованной рукой шелкового банта. Словно по волшебству, бант развязался — на обратной стороне открытки была одна фраза: «Ты мне нужен!» А под крышкой коробки — пачка долларов в банковской упаковке, на этот раз в сотенных купюрах, мобильный телефон и записка. Галлахер несколько раз перечел текст послания, сверился с планом местности, изображенным на карте, и присел на койке, размышляя, где бы разжиться цивильной одеждой. Окинув взглядом палату, он доковылял, нещадно матерясь про себя, до платяного шкафа, открыл дверцу. Все как по заказу — в шкафу из-под отстегнутого клапана цветного капронового рюкзака выглядывал рукав куртки и пакет с джинсами, а рядом — отличные, совершенно новые горные ботинки с крючками. С этого момента Род вновь ощутил себя злым и здоровым. Значит, все еще впереди! Значит, его тайный соратник все еще с ним, рядом, и нуждается в его поддержке…

После непродолжительного разговора с плененными близнецами Кирилл покинул участок, чтобы вернуться обратно через сорок минут. Его сопровождал Николай с двумя пакетами какой-то жратвы из местного шалмана и чем-то более увесистым, в матерчатом мешочке. Подписав необходимые бумаги, они, уже вчетвером, покинули участок, сели в джип и укатили. Бивис и Бадхед, радостно улыбаясь, пытались заглянуть в глаза своему нежданному освободителю. Отъехав от города на порядочное расстояние и убедившись, что никто не увязался вслед, они свернули на едва заметную под глубоким слоем снега дорожку и через полчаса, вскарабкавшись чуть ли не к небесам, остановились. На небольшой площадке, укатанной широкими гусеницами, стоял снегоход, новый и чрезвычайно мощный. После краткой консультации каждый из близнецов, оседлав снегоход, сделал по нескольку десятков кругов. Сначала осторожно, а затем все быстрей и уверенней, перелетая через небольшие трамплины и рытвины.

— Что ж, — коротко подвел итоги смотра Кирилл. — Я удовлетворен. А ты, Коля?

— А я что? Мне бы чтоб не сбежали…

— А слоник? — Кирилл кивнул в сторону матерчатого мешочка, лежащего на заднем сиденье джипа. — Они на тебя смотрят с каким-то первобытнообщинным ужасом. Уж не сторонник ли ты расовой дискриминации?

— Не, только не этих, как их там… Очень они маленькие… Но веселые, черт их дери…

— Веселые… Как дети… — Кирилл сделал знак близнецам остановиться и подозвал их к себе. — Итак, господа, дело за немногим… Инструкции вы получили?

— А что такое инструкции? — спросил Бивис у Бадхеда.

— Это правила поведения в конкретной, отдельно рассматриваемой ситуации… — отчеканил Бадхед и лучезарно улыбнулся.

— Вот так вот, Коля! Посмотрел бы я, как бы ты ответил на подобный вопрос.

— Ну, я формулировать не мастер…

— Это точно. Укажи им примерное направление — встречаемся на вилле через полчаса.

— Ха, укажи! Не знаю я их птичьего языка!

— Это они так на английском разговаривают. А ты просто укажи направление, а потом — свои часы. Они ребята понятливые, поймут. — Кирилл оставил Николая и, сев в машину, набрал телефонный номер. Ему незамедлительно ответили:

— Ну?

— Это Кирилл.

— А это — Борис.

— Я догадался по интонации. И еще мне совершенно ясно, что вместо порученного дела ты дуешь водку с моим приятелем Драганом. Угадал?

— Ну и что? Была бы твердая — жевал бы… И вообще, можно не дергать меня по пустякам в те редкие минуты, когда я ощущаю себя почти что холостым и частью русским человеком?

— Какие бумаги предпочтительней?

— Значит, так: любые. Тонкость в пометке банка, зарегистрировавшего сделку.

— И все?