Эдуард Хруцкий - Страх (сборник)

Вдалеке за болотом начинался лес. На остров доносился пряный запах травы и можжевельника. Пока не взошло солнце и не поднялся над болотом сладковато-гнилостный дух трясины, можно было дышать свежестью леса. Господи! Как все это было давно! Лес, глубокое и спокойное озеро и человек, которого он теперь зовет отцом, был дядей Карлом. Тогда Карл Сярг назывался просто землевладельцем. Два небольших хутора, коровы какой-то необыкновенной датской породы. Дядя всегда улыбался, его радовала жизнь. Несколько лет до этого он плавал механиком на английских торговых кораблях, скопил денег, купил землю и хутор. Причем купил все это в двадцатых годах, когда земля ничего не стоила. Тогда все продавали. Боялись новой революции.

В мае мать отвозила их с братом Эвальдом на хуторок к дяде. Как хорошо помнит Юлиус те дни! Сначала они ехали на поезде. От Таллина в уезд вела узкая колея, и вагоны ходили по ней маленькие, словно игрушечные. Паровоз напоминал пузатый самовар на колесах. Он весело свистел на маленьких чистеньких станциях и деловито тащил состав через лес. Деревья обступали полотно почти вплотную, и в вагоне стоял запах нагретой солнцем хвои.

На станции их ждала дядина бричка и сам Карл Сярг, плотный, веселый, молодой. Потом мать умерла, и Юлиус переехал к дяде. Эвальд учился в школе и приезжал только на каникулы.

Всю зиму Юлиус ждал приезда брата. С его появлением знакомый мир вокруг хутора преображался. Лес переставал быть просто лесом, он становился джунглями, луг за хутором – саванной, озеро – океаном. Их больше не населяли хорошо знакомые Юлиусу люди: арендаторы, хозяева хуторов, пасечники. Они превращались в первопроходцев, а дома – их форты.

Отца Юлиус видел редко. Альфред Пальм не ладил с шурином. Да и дядя недолюбливал его. Как-то зимой дядя Карл пришел в комнату Юлиуса, сел на край кровати:

– Твой отец и брат уехали от нас, малыш.

– Куда? – Сердце Юлиуса замерло в ожидании чего-то страшного.

– В Россию.

– Зачем?

– Твой отец хотел, чтобы такие, как я, жили так же, как наш арендатор Арвид, он хотел, чтобы у тебя не было шхуны, лошади, этой комнаты. Он хотел, чтобы все это – наш дом, коров, луга, лес – забрали арендаторы.

– Но зачем?

– Подрастешь – узнаешь.

– А как же я?

– Ты останешься со мной, мой мальчик, теперь я буду твоим отцом.

В двадцать восьмом Юлиус с дядей переехали в Таллин. Сярг купил особняк на Пярну-маант, теперь он был одним из крупнейших землевладельцев. Юлиус пошел учиться в закрытый пансион и стал носить фамилию Сярг. Ему было приятно, когда за его спиной говорили:

– Смотрите, наследник Сярга.

Наследник Сярга – это было как чин, как почетное звание. Магическое словосочетание открывало перед ним двери любых домов. Перед ним заискивали.

Дни складывались в недели, недели – в месяцы. Так проходили годы. Юлиус не замечал течения времени. Оно было прекрасно. И чем старше становился он, тем интереснее ему было жить. Яхт-клуб, автоклуб, гонки, новые друзья вытягивали из его памяти отца и брата. Да и зачем она нужна, эта память? Там, в России, он не имел бы ничего подобного. Что говорила людям его старая фамилия Пальм? Ничего. Новая Сярг вызывала завистливое уважение. И было чему завидовать. Дядя в тридцать пятом стал совладельцем шведской пароходной компании. Теперь у них был дом в Стокгольме, дача на взморье, рядом со шведской столицей. Окончив школу, Юлиус хотел поступить в Стокгольмский университет, но Сярг настоял, чтобы он учился в Тарту.

– Ты эстонец и должен получить образование на родине, – сказал он.

Все рухнуло в сороковом, когда Юлиус учился на втором курсе. Эстония стала советской. А впрочем, что значит рухнуло? Деньги их лежали в надежном шведском банке, пароходы ходили под тем же флагом. Земля и дома – в Таллине. Конечно, жалко, но это была не самая большая потеря. Они уехали в Швецию и вернулись обратно только в августе сорок первого.

Теперь Таллин именовался по-старому – Ревелем. Даже улицы стали называться иначе: Виру – Леемштрассе, Койду – Моргенротштрассе. В президентском дворце находился генеральный комиссариат Эстляндии, возглавляемый обергруппенфюрером Лицманом.

Они поселились в старом доме, который был не тронут. Теперь доходные дома вновь стали домами Сярга, земля и хутора тоже. Немецкая администрация высоко оценила дядю Карла, он занял в директории пост министра промышленности. Правда, Юлиус не вернулся в университет. По совету Карла он вступил в охранный батальон и после боев в Белоруссии получил чин лейтенанта легиона СС.

Где его отец и брат, он не знал и старался не думать об этом – они стали его врагами. Сразу же после возвращения из Швеции Карл Сярг сказал ему:

– А знаешь, Юл, твой папенька, оказывается, был при красных шишкой, вот погляди. – Он протянул ему газету.

– «Рахва Хяэль», – прочитал Юлиус. – Ну и что?

– Ты посмотри вторую страницу, там опубликовано постановление о реквизиции земель бежавших капиталистов.

Юлиус бегло просмотрел, нашел фамилию Сярг.

– Ты имеешь в виду нашу землю? – спросил он.

– Нет, ты посмотри на подпись.

– «Уполномоченный А. Пальм», – прочитал Юлиус вслух. – Ну и что?

– Как что? – захохотал Карл. – Как что! Это же твой бывший папаша. Кстати, твой бывший братец пошел в него, мне передали, что Эвальд был молодежным функционером.

– Эвальд? – переспросил Юлиус.

– Да, именно он. Как я жалею, что отпустил его в город.

– Альфред бы уехал, а вы бы остались вместе. Два брата, два наследника Сярга. Слава богу, что хоть ты у меня есть. Слава богу! Как ты думаешь, почему я послал тебя в армию?

– Служить.

– Нет, не служить, а защищать. Защищать все, что имеем. Я знаю, что ты можешь погибнуть. Знаю, мучительно боюсь этого, но тем не менее я послал тебя воевать с большевиками. Пролив их кровь, ты поймешь настоящую цену всего, что имеешь. И не думай, что война будет короткой. Блицкриг не состоится. Но даже если немцы победят, то они победят Россию, а не марксизм. А учение это необыкновенно живуче.

– Ты хочешь сказать, что его победить невозможно?

– Почему? Я говорю живуче, а не бессмертно. И чтобы победить его, мы, хозяева, должны дать для этой победы все. Деньги, детей, себя, если понадобится. Вот поэтому ты и надел мундир. Никто не сможет упрекнуть семью Сяргов. Никто…

– Командир. – Голос часового разорвал хрупкую паутину воспоминаний.

– Да? – Юлиус повернулся, еще не понимая, где он, слишком далеко отсюда был в своих мыслях, и его прошлое разительно отличалось от нынешней реальности.

– Кто-то идет, командир.

Юлиус прислушался. Вдалеке еле различимо плескалась вода.

– Это капли падают с деревьев…

– Нет, командир, это шаги.