Эдуард Хруцкий - Страх (сборник)

– Стой! – крикнул кто-то.

Человек выстрелил и, петляя от стены к стене, побежал по переулку.

– Стой!

Зарокотал за спиной мотор.

Он оглянулся, прижался к стене, двумя руками поднял тяжелый парабеллум.

Выстрел! Выстрел! Выстрел!

Машина вильнула, с грохотом врезалась в ворота арки.

Человек бросился дальше.

Один из офицеров поднял пистолет.

– Не стрелять! – крикнул капитан Токмаков. – Живым брать.

Он бежал мягко, пружинисто, постепенно нагоняя несущуюся по узкой улице высокую фигуру.

Человек оглянулся и выстрелил. Пуля ударилась рядом с капитаном в стенку. Кирпичная крошка полоснула болью по щеке.

Капитан пригнулся. Человек обернулся снова, вскинул пистолет.

Из подворотни выскочил комендантский патруль. Старший патруля, сержант, увидел человека в штатском, целящегося в офицера, и вскинул автомат.

– Не стреляй! Не…

На узкой улочке очередь прогремела необычайно громко. Человек выронил пистолет и рухнул на бок. Капитан подбежал к нему, перевернул лицом к свету. Человек был мертв.

Осенний ветер раскачивал над городом большие яркие звезды. Павлов и Токмаков сидели на бревнах в глубине двора райотдела и курили.

– Ну вот, Токмаков, – нарушил молчание подполковник, – я тебя не неволю.

– Так разве в этом дело, товарищ подполковник, – Токмаков встал, хрустко потянулся своим большим и сильным телом, – в другом дело.

– Ты прав. Значит, этот Сергей Симаков – дезертир, бывший уголовник, шофер из автобата. Знал его только человек, которого убили, – Недзвецкий…

Токмаков промолчал.

– Големба и Ромуз. Големба – в квартире, под контролем, Ромуз поведет тебя.

– Прикроете?

– А то. Как государственного деятеля. Легенда Сергея – сапожник. В Смолах он должен ждать связного. Ты видел, где спрятана угнанная им машина?

– Все видел.

– Пойдешь без оружия. В Смолах у развилки есть колодец старый, там мы спрячем твой ТТ и четыре обоймы. Понял? Документы готовы, и права Симакова, и справка из артели.

– А чего не понять?

– Ты вправе отказаться. Ты ведь не сапожник.

– Ночь-то какая. – Токмаков глубоко затянулся и бросил папиросу.

– Только Сергей этот блатной, весь в наколках.

– Есть и наколки…

Дежурный вскочил, увидев начальника и капитана.

– Редкое зрелище, – засмеялся Токмаков, – картинная галерея.

Он стащил гимнастерку.

– Вот это да! – ахнул дежурный.

На груди у капитана красовалась могила с крестом, на предплечьях затейливо переплетались кинжалы и змеи.

– Серьезно, – закачал головой Павлов, – штучная работа, где это ты?

– Я ж детдомовский, кололись от глупого шика. Не поверите, мне в сороковом путевку дали в Ялту, так я днем купаться стеснялся. Ночью бегал. А сапожничать и шить меня в детдоме научили.

– Быть по сему. Иди переодевайся.

Подполковник пошел к дверям.

– Витя, – повернулся к дежурному капитан, – у тебя гранаты есть?

– «Лимонки».

– Дай одну.

Повозка подъехала к развалинам часовни ровно в полдень. Токмаков соскочил на землю, хлопнул Ромуза по плечу:

– Ну, бывай, друг. Зоське скажи, чтоб не скучала, бимбер готовь, скоро вернусь! – громко крикнул он. И добавил шепотом: – Помни, ты под прицелом.

Ромуз стремительно развернул подводу и, нахлестывая лошадь, помчался к городу.

Токмаков огляделся, поднял мешок, подошел к часовне. Христос с отбитыми взрывом ногами печально глядел на лес, дорогу, на красоту осени.

Токмаков бросил мешок и сел, прислонясь спиной к нагретым солнцем камням. Он сорвал веточку и начал катать ее зубами.

Время таяло. Никто не подходил. Ему было жарко сидеть на солнце, и он скинул старую штопаную гимнастерку. Здесь не ялтинский пляж, и стесняться ему было некого.

Время шло. Никого.

Токмаков закрыл глаза и задремал.

Он открыл глаза и увидел сапоги и листья, прилипшие к высоким хромовым голенищам. Над ним стоял человек в щеголеватых бриджах и кожаной немецкой куртке. Лишь после этого он увидел бесконечную темноту автоматного ствола, глядевшего ему в глаза.

Лениво поднял руку и отвел ствол в сторону.

– Не люблю.

– Никто не любит, – усмехнулся человек. – Ты кто?

– А ты?

– Я Рокита.

– А, это ты. – Токмаков выплюнул ветку и неохотно поднялся. – А я сапожник.

– Оружие есть? – спросил Рокита.

Токмаков развязал горловину мешка и вынул нож.

– Это не оружие.

– Смотря где, у нас в городах лучше не надо.

– Вор?

– Законник.

– Сидел? – Рокита с интересом рассматривал татуировку.

– Было.

– Ну, как там?

– Попадешь – узнаешь.

– Смелый. – Рокита опустил автомат, протянул пачку сигарет «Каро». – Кури.

– Богато живете.

Они закурили. Помолчали.

– Работы на три дня, – сказал Рокита.

– Моя доля?

– Сорок тысяч.

– Годится. Потом разбегаемся, ни вы меня, ни я вас не знаю. Я подаюсь на восток.

– Там посмотрим.

– И помни: я на мокрое не пойду.

– Посмотрим. Документы хорошие?

Токмаков кивнул.

– Пойдешь в деревню, начнешь сапожничать, тебя мой человек найдет.

– Как я его узнаю?

– Убогий он.

– Это как?

– Кривобокий.

– Компания!..

Токмаков засмеялся и потянулся.

– Ты, старшой, мои права возьми, не дай бог сапожник да с правами.

– Давай.

Токмаков расстегнул карман гимнастерки, вытащил пачку бумажек, протянул Роките права. Тот, не глядя, сунул их в карман куртки.

– Цветные в деревне есть?

– Кто?

– Мильтоны.

– А, есть двое, там староста сволочь, его особенно берегись.

– Как мне дойти до деревни?

– По этой тропинке на большак, а там прямо.

Токмаков пошел по тропинке, спиной ощущая злой глазок шмайсера.

Волощук, Гончак и Давыдочев обедали. Они сидели в избе Волощука, которая была одновременно и сельсоветом, и жильем. На столе стоял закопченный чугун с картошкой, лежал на газете шмат сала, в котелке виднелись огурцы.

– Может, консервы открыть? – спросил Давыдочев.

Он сидел прислонившись спиной к лавке, положив рядом автомат.

– Да зачем, пока жратва есть, – ответил из угла Гончак.

Он снял гимнастерку, и рубашка его белоснежно белела в углу избы.

Волощук нарезал сало трофейным штыком-кинжалом. Резал крупно, от души.

– Устал, – сказал он. – Ноги горят. Всю деревню обскакал. Госпоставку распределял по дворам.

– Когда свозить будут? – спросил Гончак.

– С утра.

– Куда складывать?

– В амбаре у Тройского. Амбар же теперь пустой.

– Опасное это дело. – Гончак взял сало. – А вдруг банда?

– Будем спать в амбаре, – сказал Давыдочев.

– Оно конечно, лейтенант, только потом все это хозяйство через лес везти надо.

За окном залаяла, забилась на цепи собака.

Давыдочев схватил автомат, передернул затвор. Гончак выглянул в окно.