Нара Плотева - Бледный

— Прекрати, Катя! — бросил он резко.

— Пап, скучно! — закричала она.

— Мы не услышали, — настаивал Влад, — конкретики. — Он в упор следил за Дашкой, облокотившись руками о стол и уткнувшись подбородком в сжатые кулаки.

— Чё вы хотите, Влад Фёдорович, — кривлялась та. — Меня и без того считают сплетницей. Да и скажи я, чем докажу? Вы с присущим вам обаянием возразите, а меня сочтут дурой, кликушей. Я лучше уж в обобщениях; философия тем сильна, что конкретику сводит к понятиям и показывает, что мир вообще — сплошное преступление. Я, и даже Петя, скромный наш Петя, в какой-то ситуации можем сорваться. Вот я о чём. Вы можете тоже не то начать делать. Я о тумане-катализаторе, так сказать.

Девяткин услышал свой тихий голос:

— Кроме тумана, многое может вывести из себя.

— Любой пустяк, — подхватила Дашка. — Поэтому расстроенным людям следует спрятаться и переждать дурной час. Вот Лена…

Глусский на этих словах на полкорпуса повернулся к ней, свесив руку со спинки стула.

— Лена расстроена и что сделала? Заперлась дома и, вероятно, спит. Отсутствует. Как бы есть — и нет. Умерла на время… Выбор блестящий, мудрый: мол, отдувайтесь сами, я буду — приз, я как бы на всё согласна, не виновата я. Решение переложено на судьбу, стечение обстоятельств, случай. Значит, она затруднилась в выборе. Склонности в ней пришли в равновесие, и она, как осёл Буридана, впала в психологический ступор. Советую воспользоваться её примером и разойтись спать. Либо напиться… Петя, поедем? Подвёз бы меня до Жуковки.

Не ответив, он смотрел, как дочь вернулась к столу и ела десерт, нарочно чавкая и пачкая рот.

Глусский начал:

— Чем ты сильна, Даша, — ты пострашней природы. Туман молчит. А ты наводишь мистические туманы. Любой от тебя получает санкцию выйти из рамок. Ты лжёшь о бессознательном, что оно тоже имеет право существовать. Ты зовёшь туда, указывая, что человек не ограничивается моралью. Мы замкнуты нормами, а ты зовёшь к какой-то инобытийной воле, забыв, что у нас на неё потерян нюх. Ты ведьма. Ты провоцируешь анормальность. Чтобы потом наблюдать итог? Надо быть умным и опытным, чтоб не попасться на твой крючок! — засмеялся он громко. — При всём том ты жуть до чего земная и прагматичная. Кто б подумал, что проповедница абстракций оттяпала у супруга два миллиона, чтобы иметь возможность философствовать? Ты дьявол!

— А что остаётся, — произнесла Дашка, — бедненькой разведёнке? Быть проницательной. Скоро, глядишь, нашей сестры прибудет.

— Даже не думай, — поднял вверх палец Глусский. — Я тебя в порошок сотру.

— А нельзя без жертв?

— Нет.

Девяткин чувствовал, что не просто забыт, но стал пешкой в игре, смысла которой не понимает. Он пришёл с целью выяснить, как быть со следователем. В итоге угодил в сеть заговоров и планов, которые Дашка вытягивала из потайных углов, не называя прямо. Он хотел перебить шифрованный, оскорбительный для него трёп с двойным дном, но случилось то, что и должно было случиться. Дочь завизжала. Внимание она привлекла, теперь все на неё смотрели.

— Мне надоело!!! — нарастал визг.

— Принцесса, — подмигнул ей Глусский.

— Катя… — начал Девяткин и, не найдя слов, дал ей салфетку вытереть рот. — Я был у следователя, — закончил он.

Тесть заёрзал:

— Значит, добился?

— Речь не о том, кто добился: я или тот, кто донёс о связи со мной погибшей…

— Обвиняешь? — Тесть бросил скомканную салфетку.

— Не обвиняю… Я хочу посоветоваться. Вы же сами согласны: дело касается всей семьи.

— Был, — тесть помолчал, — согласен. Всё изменилось. Ты сам постарался разбить семью. Теперь поздно. Раньше бы думал, когда снимал шлюху.

— Вы заблуждаетесь…

— Не заблуждаюсь! Поезд ушёл!

— Папа! — встрял Влад. — Допустим, что так и случилось. Но это случилось не день назад. Сейчас не ты и не мы решаем. Решает — Лена. Даша ведь говорит, Лена на перепутье. В принципе, я и рад… — кивнул он Глусскому. — Но не сбросишь же со счетов реальность. Всё может пойти не так. Пусть Пётр всё скажет Лене, а Лена — ему. Катя ведь есть — не забывай…

— Всё так пойдёт! — гнул тесть.

— Что Катя?! — ныла дочь.

— Вы… чёрт! — Девяткин дрожал уже. — Что случилось?! Что за секрет полишинеля?! Скажете?! Влад, Даша! Фёдор Иванович играет в тайны. Что за спектакль вокруг? Я зритель? Мне встать, уйти?

Горничные с официантами освобождали стол, Тоня была среди них.

— Хочешь правды? — начал тесть. — Что ж, получай её… Убирайте быстрей! — торопил он слуг. — Кстати, хорошо, что Лены нет. Меж мужчинами проще. Женщина ахает и удерживает, а в душе своей жаждет, чтоб ты исчез и не показывался, хоть сдохни. Женщина любит, чтоб без неё решали. Вот и решим.

— Вы fuck!!! — вопила дочь. — Все fuck!!!

— Решим, — весомо произнес тесть. — Даша, прошу… чтоб разговор шёл в кругу семьи…

Та отпила шампанского.

— Я, может, и не семья. Глусский — семья? Не преждевременно ль? Человек гадает, Бог назначает.

— Да, папа, — ожил Влад, куснув губы. — Даша подруга… и человек неглупый… И, если хочешь, дамы несдержанны, пойдут слухи. Ты не боишься?

— Понял, — прервал тесть. — Даша, останься. Но н не разноси потом ерунду… Ты ведь в курсе.

— Позвольте? — Подле Девяткина выросла Тоня. — Уберу..

— Тоня, вот что, — сказал Девяткин, тронув её за локоть. — С посудой позже… я тебя прошу взять Катю и…

— Фигли!!! — дочь сбросила на пол чашку.

— Ты… ты ещё мала, — Девяткин трясся, — так хамски вести себя. Прекрати — или больше никогда сюда не приедешь. Катя, уйди, прошу.

— Ты, пап, — глянула она зло, — сам уйди! Трогал за ногу шлюху! И с Тонькой я не пойду, ты с ней… целовался!

Он врезал ей по губам.

— Ой! — Тоня выронила поднос.

— Уволена! — крикнул тесть, багровея. — Прислугу вон!

Глусский рванул к Девяткину.

— Сдерживайся с ребёнком!

— С моим! — бросил Девяткин.

— Уверен?

Девяткин, толкнув его, наставил палец на тестя:

— Ты! Где был утром, когда Лена пьяная приплелась от этого… жениха? Ясно, что ты хотел! А если Лену выберет Билли Гейтс, то Глусского в шею? Он тогда станет нуль? К чёрту! Давитесь баксами! Чёрт с вами! Я… — Он умолк, глядя на Глусского и на Катю. — Вот оно дело в чём… Вы… однако… Я поздравляю!

— Стой! — вскочила Дашка. — Вы не в своём уме. Вам что нужно? Психику ребенку сорвать? Зачем ей тогда богатства? Да ей плевать, кто беден, а кто богат! — Она склонилась к девочке. — Ну, иди ко мне… Петя!

— К чёрту! — бросил Девяткин и зашагал прочь. — Да! — задержался он. — Приглашаю! В субботу наш юбилей! — Он толкнул собравшихся бодигардов.

Швейцар не успел подняться, и он сам отвалил тяжёлую створку. Нырнув в «Форд», Девяткин включил мотор и заметил бегущую к нему дочь. Заблокировав дверь, он уронил лоб на руль и, закрыв глаза, слушал стук в стекло. Не выдержав, впустил её, и она кинулась ему на шею.