Серж Фабр - Два полицейских. Дело о надувном матрасе

Вообще-то я хотел поддержать отца, но вспомнил, как мы в детстве с Полин и Жеромом одной компанией наводили шороху в деревне, бегали на реку, а ночами – на кладбище у церкви и присоединился к партии мамы, сказав, что Полин лучше быть здесь. Мама была мне благодарна, а отец сказал, что хочет со мной поговорить и ждет меня в кабинете через полчаса.

Я думаю, что эти полчаса ему нужны для того, чтобы спуститься в погреб и выбрать бутылку вина, которая бы соответствовала сезону, времени дня и характеру беседы. А за меньшее время такой выбор и не сделаешь.

Мне этих полчаса хватило, для того, чтобы посидеть на веранде и сделать свои записи.

Да. Иду. Опаздывать нельзя.

17.30. Аэропорт Мариньяк. в ожидании посадки в самолет.

Пришел e-mail от Гастона. Шеф попросил ему переслать отчет о его беседе с Лоренце. Там все непросто. Чуть позже помещу отчет в журнал. А пока доведу до конца отчет о пребывании в доме родителей. В той части, разумеется, что касается расследования.

Отец попросил меня рассказать о том, как велось дознание по делам о надувном матрасе и смертям обитателей виллы «Палома». Я никогда не работал под его началом, и не знаю, как он вел себя с подчиненными. Но думаю, что ему было приятно хоть немного почувствовать себя комиссаром и попробовать разобраться в запутанном деле.

Он почти не перебивал меня, не задавал наводящих вопросов. Временами, когда он смотрел в окно или на свой бокал, мне казалось, что он слушает невнимательно или почти не слушает. Но когда он попросил меня показать как лежат волосы у Виктора и потом еще – как поводит плечом Ирина, я понял, что деталей он не пропускает.

Его очень заинтересовал мсье Моги. Он попросил припомнить все фрагменты песен Адамо. Я попытался напеть, но он сказал, что это лишнее. Да, что уж там, я мог бы показать, как Чипи лает, если нужно. Впрочем, если это и было нужно, то не отцу, а Арлетт. Впрочем, об этом чуть позже. Еще он спросил, зачем я полез в домик с инвентарем на вилле, в тот день когда обнаружили тело Жанны и кивнул когда я ответил, что, в общем-то и сам не знаю. Попросил уточнить информацию о том, какая лодка была на яхте «Bekas». Но тут я ничего ответить не мог, не успел а этим разобраться.

Когда же я закончил, и все детали были уточнены, отец сделал три замечания.

Во-первых, он сказал, что я все правильно делал. И, видимо, не собирался далее развивать эту тему. Но увидев мое лицо, пояснил:

– Я сказал «делал». Я не говорил – «думал».

Вот теперь понятно. Узнаю отца. Даже как-то от сердца отлегло. А то уж я, было, решил, что все действительно очень серьезно и он не надеется вернуться из больницы.

Второе его замечание было такое: он сказал, что лейтенант-колонель уже, скорее всего, разобрался, кто кого убил, но доказать его версию будет невозможно, впрочем…

Я спросил, не хочет ли он предложить мне свою версию, но отец отказался.

– Я не веду это дело, знаю о нем, пусть из первых рук, но все же понаслышке и не хочу своим мнением давить на выводы профессионалов.

Я внимательно посмотрел на него. Нет, вроде бы это не ирония. А там – кто знает.

А третье его замечание должно было последовать за этим «впрочем», если бы я его не перебил. Так вот «впрочем» – отец посоветовал проверить фильтры бассейна на вилле «Палома».

– Все равно Симон уже, должно быть, решил провести обыск на вилле.

С чего он это взял? У меня такой информации нет.

(Примечание. Я не помню, когда мы с отцом так хорошо ладили, пусть хотя бы в течение одного часа. Когда мне было 12 лет? Или десять? И не знаю, почему сегодня так сложилось. Потому что он болен? Потому, что мы значились общим делом? Да и не хочу знать, если честно).

Разговор с отцом получился долгим и ни на что другое времени уже не оставалось. Я хотел вызвать такси, но Арлетт сказала, что подбросит меня в аэропорт, а потом уже поедет домой. Я не такой любитель автомобилей, чтобы шесть часов проводить за рулем, когда можно за час (ну хорошо, еще два часа – на аэропорт и неизбежные полчаса на задержку рейса, все равно – три с половиной часа) долететь. С другой стороны, у меня нет «Audi Q5». А это многое объясняет.

Я решил взять инициативу в разговоре в свои руки и стал спрашивать: как муж (успешен: контракты, разводы, наследства), дети (бегают), собаки (учатся), но надолго меня не хватило. Стоило мне чуть-чуть затормозить (я думал о ком бы еще спросить), как Арлетт спросила меня о Сильви. А именно этого я и стремился избежать. Пришлось отвечать, что ну, в общем да, хорошо, наверное. Я даже сказал, что мы созваниваемся. Но я же позвонил ей недавно, когда ошибся номером? И она ответила. Так что да, мы созваниваемся. И судя по голосу у нее все хорошо. Наверное.

Тут до меня дошло, как можно направить энергию Арлетт в правильное русло. Я спросил, можно ли определить, больна ли собака какой-нибудь нервной болезнью, если она не может пройти мимо болтающегося на ноге тапочка. И описал ей Чипи более подробно, чем за обедом.

Арлетт ответила, что да, это неизлечимая болезнь, называется «плохое воспитание» и вызывают ее три фактора, которые должны сойтись вместе.

– И что же за факторы?

– Записывай: а) одинокая, б) пожилая, в) женщина.

Ну да, все три фактора налицо.

18.20. Рейс A53246 Бордо – Ницца. В самолете.

Отчет лейтенанта Гастона Карира о беседе с подозреваемым Лоренце Бернарди.

(Примечание. Беседа с подозреваемым. Звучит дико, но допросом это никак назвать нельзя. Официально, мы здесь не при чем.)

Отчет содержит не стенограмму разговора, а краткую выжимку из него, разбитую на несколько пунктов.

Пункт первый. Состояние подозреваемого.

Очень слаб. Если и может самостоятельно передвигаться, то попыток к этому, по информации полицейского, наблюдающего за дверью палаты, не предпринимал. Сознание ясное, речь внятная. Когда узнал, что может быть обвинен в (двойном) убийстве согласился дать неофициальные пояснения по нескольким пунктам, не прибегая к помощи адвоката.

(Примечание. А откуда у дверей палаты Лоренце полицейский? И почему он пустил в палату Карира? Похоже, начальник полиции Капдая Симон Жубер имеет какое-то влияние на полицейские власти Ниццы, на уровне комиссара или даже префекта. Тем более, что капитаном Ле Гуном в больнице и не пахло. Это плюс. Но завтра Ле Гун обо всем узнает обязательно. Это минус. Ну, ладно. Продолжим.)

Пункт второй. Сопротивление и бегство.

На вопрос, почему оказал сопротивление полицейским и попытался скрыться, Лоренце Бернарди показал, что он в течение последних трех месяцев вынужден вести себя осторожно. Он задолжал большую суму денег (и проценты по ней) группе знакомых, живущих в Марселе. Он выходцы из Африки. И когда к нему приблизился незнакомец – афрофранцуз – он решил, что тот послан этими знакомыми. В этом причина того, что он не совладал с собой и бросился в бегство.