Алексей Макеев - Диктатура Гурова (сборник)

– Ты че, бля, в натуре, расставил тут ходули свои?! – заорал он нарочито блатяцким, вызывающим тоном. – Из-за всяких чмошников не знаешь, где и пройти тут!

– Ах ты, козел! Да я тебя, урода, по стенке размажу! – рассвирепев, потерпевший ударил гопника в лицо.

Впрочем, его удар цели не достиг – тот ухитрился вовремя уклониться, и кулак «мрачного» лишь вскользь прошел по его скуле.

– Пацаны! Наших бьют! – с интонациями типичной «гопы» провозгласил блатяк.

Тут же из дальнего угла, где тусовалась шумная компания, к буфету вприпрыжку примчались двое дюжих парней в трениках, спортивных рубашках и бейсболках, которые набросились на потерпевшего с негодующим воплем:

– Это что тут гомик на правильных пацанов пылить надумал?

Однако почти одновременно с этим в фойе с двух разных концов с криком: «Стоять! Не двигаться!..» вбежали сразу два наряда полиции. Все четверо тут же были схвачены полицейскими, а один из той команды, что появилась из комнаты администратора, – рослый мужчина в гражданском костюме, – достав «корочку», объявил:

– Майор Глинин! Всех прошу следовать за мной. Этого отпустите! – указал он на пострадавшего от горячего кофе.

Однако дальше произошло нечто и вовсе неожиданное – к нему тут же подошли двое крепких мужчин тоже в штатском. Эти появились вслед за командой полицейских, вбежавших с улицы. Один из этих двоих ростом был ближе к баскетбольному, при весьма солидной ширине плеч. Другой – пониже, но еще шире первого. Вновь прибывшие немедленно переиграли ситуацию по-своему.

– Никому не двигаться, никого не отпускать! – сурово объявил тот, что повыше. – Полковник Гуров, главное управление угрозыска.

– Полковник Крячко! – представился второй. – Ба-а! Кого я вижу! Господин Коротков? А вы что тут делаете? – спросил он, рассматривая Короткова.

– Отдыхаю… – глядя в сторону, нервно процедил сквозь зубы «мрачный».

– Что здесь произошло? – Гуров окинул всех задержанных внимательным взглядом.

– У этого гражданина неизвестный вымогал крупную сумму денег, – со значением в голосе сообщил Глинин. – Мы проводили операцию по задержанию подозреваемого в вымогательстве. Но нам ее сорвал вот этот бездельник, устроивший дебош. У, зараза! – он сердито замахнулся кулаком.

– Па-легче, начь-чальник! – блатяк вызывающе хохотнул. – Бить не имеешь права. Понял, да?

– Нам тоже поступила кое-какая информация, которую огласить мы не можем в интересах следствия, – задумчиво уведомил Гуров. – Стоп! А этот задержанный – не тот ли, кто нам и нужен? – он указал на переодетого Жаворонкова.

– Точно! Про него нам и говорили, – согласился Крячко. – Это ты вымогал у него деньги?

– Ну и чи-то?! – ломая из себя суперблатяка, тот нахально ухмыльнулся. – Слышь, начальник, пару слов вне протокола. Вы не по делу вот этих правильных пацанов заластали. Пока их не отпустите, ваще – слова не скажу.

– А отпустим – показания дашь?

– А че не дать-то? Ха! Я – под презумпцией.

– Хорошо… Отпустите этих двоих! – распорядился Гуров.

Майор, видимо, собиравшийся возразить, безнадежно махнул рукой. Гопники, с которых сняли наручники, растерянно переглянувшись, вопросительно воззрились на Жаворонкова.

– Братан, тебе че, помочь – как там, че?.. – пожимая плечами, спросил один из них.

– Пацаны, делайте ноги! А я выкручусь – у меня все схвачено! – изобразив скованными наручниками руками убедительный жест, доверительным тоном уведомил тот.

– Ну, лады, братан! Давай, держись! Мы – с тобой! – быстренько исчезая, на ходу провозгласили «правильные пацаны».

– Ну, я слушаю! – Гуров повернулся к «задержанному».

– Да а че по-пустому базлать-то? Короче, один мозгокрут мне подгреб инфу насчет того, что этот фраерок бабло в катранах метет лопатниками. А сам – крыса еще та! В охранке когда работал, за бабло своих же сдал с потрохами. А ща где-то в начальнички втерся, тоже крысятничает по-черному. Мужика наркотой накачал, и тот сгорел в своей тачке на Кольцевой. Ну а я ж не прокурор! Срок ему не намотаю. Но свой моральный ущерб компенсировать должен же был как-то!..

Слушая его, Коротков позеленел и сник. Судя по его унылому взгляду, он уже трижды пожалел, что обратился в полицию и согласился сыграть роль «подсадной утки».

– Это какой еще такой моральный ущерб? – возмутился Глинин.

– Да я сон, в натуре, потерял, когда узнал, какие дешевые крысы топчут асфальт моего любимого города! – с блатяцким пафосом провозгласил «гопник».

– Так, майор! Это наши клиенты. Мы их забираем с собой, – категорично заявил Гуров.

Тот, досадливо морщась, лишь сокрушенно вздохнул.

…Полчаса спустя, сидя перед операми главка Гуровым и Крячко, окончательно деморализованный Коротков неохотно выдавливал из себя слова. Уличенный во лжи по поводу того, где он на самом деле был двадцать седьмого днем – аудиозапись разговора Суконцевой с ее подругой произвела на него серьезное впечатление, – Коротков вначале пытался отмолчаться. Однако обещание того, что его судьба в перспективе может оказаться весьма незавидной – суд учтет, насколько он пытался помочь следствию или, наоборот, его запутать, – быстро убедило в обратном. И он заговорил. Правда, клялся и божился, что знает не слишком много. По его словам, двадцать седьмого марта после обеда ему позвонил Гвоздикин и сказал, что он должен помочь некоему Чупе «оприходовать» Андрея Вертянина.

– Что значит «оприходовать»? – уточнил Гуров.

– Отключить любым возможным способом и передать этому самому Чупе, – кривясь, пояснил Коротков.

Как далее явствовало из его рассказа, он позвонил Вертянину, но тот не взял телефон, из чего Коротковым был сделан вывод, что «клиент» находится в ресторане и не слышит звонка. Тогда он позвонил Ирине Суконцевой, которая уже давно работала на Гвоздикина, и предложил ей добавить в вино Вертянину снотворное, чтобы оно сработало где-то по пути к ее дому. Но она отказалась наотрез. Однако пообещала, что в той стороне, куда они с Вертяниным наметили сорваться в ближайшие минуты, она попросит его остановиться у магазина «Барабашка», якобы для того, чтобы там купить шампанского.

Взяв к себе в машину Чупу, Коротков доехал с ним до «Барабашки». Ждать им там пришлось недолго. Вскоре появился «Форд» Вертянина, из которого вышла Суконцева и побежала в магазин. Тут же, подойдя к машине, Коротков постучал по дверце, а когда Вертянин опустил стекло и выглянул, он быстро ткнул его в лицо электрошокером. Тот сразу же упал без сознания. Вдвоем с Чупой они пересадили оглушенного инженера на пассажирское кресло, за руль «Форда» сел Чупа и быстро куда-то уехал. Коротков тут же уехал к себе. На следующий день от Гвоздикина он получил двести пятьдесят тысяч рублей, которые полностью спустил в подпольных катранах. Мысль о том, что он соучастник убийства Вертянина, не давала ему покоя. И поэтому последнее время он все чаще стал пить. Да и Суконцева, когда стало известно, что Вертянин погиб, ходила сама не своя. И тоже частенько начала «заглядывать в стакан»…